Утраченные звезды - Степан Янченко

Гринченко тоже внимательно слушал Добыша. Он ценил в Добыше то, что тот в своих суждениях и докладах, обладая аналитическими сведениями, держал себя уверенно, мысли свои излагал логично, формулировал их предельно ясно и убедительно, так что казалось, они всегда у него были заранее обдуманы. Возражения на свои доводы выслушивал молча, но сам всегда высказывался до конца даже тогда, когда его прерывали. С ним в любое время можно было посоветоваться по самым сложным и запутанным вопросам, по взаимоотношениям с Центром.

Сейчас Гринченко при высказывании Добыша о государстве почувствовал себя беспокойно. Ему показалось, что Добыш в своей речи пошел дальше дозволенного, хотя здесь и сидели свои товарищи. Фомченкова никто не опасался за его инакомыслие: преданность деловому товариществу у него была выше его демократического причастия. Гринченко от слов Добыша даже на стуле поерзал и потом попытался возразить:

— При всем своем увлечении вы все же не должны забываться, что государство, в котором нам довелось жить, и на которое мы работаем своей службой в нем, даровано нам конституцией. А Конституция, как известно, признана народным референдумом. Так какие могут быть возражения? — он говорил это Добышу, а имел в виду всех присутствующих, и вкрадчивым, быстрым взглядом незаметно окинул лица всех.

На всех лицах он заметил проявившееся ироническое выражение понимания его обращения и его скрытого предназначения. Да они ведь все отлично понимают меня с моим положением и с моими мыслями. И все вместе мы лицемерим перед невидимым монстром власти. А оно, это чудовище власти даже на расстоянии, без своего присутствия нас тоже понимает, но остается спокойным, ибо знает о своем всесилии, посредством которого заставляет нас служить ему вопреки нашим убеждениям. Оно злокозненно действительно сделало нас своими заложниками и спекулирует нами тем, что люди знают нас по нашему прошлому, советскому, и потому верят нам в том, что мы чем-то поможем им выживать. А монстр заслонился нами и за нашими спинами творит свое зловещее дело. Вот она, наша великая драма человеческая, нашей раздвоенности, нашей безвыходности ради служения трудовым людям, — думал Гринченко меж тем, в упор, глядя на Добыша.

А Добыш, подвинув на носу очки вверх и удерживая их пальцем в таком положении, молча прослушал короткое замечание Гринченко, невозмутимо продолжал:

— Овладев экономической основой государства, олигархи установили единый для всех граждан налог, равный и для человека с минимальной зарплатой и с миллиардными доходами олигархов, и, обесточив бюджет, поставили перед народом вопросы с ими же заготовленными ответами:

— Вам нужно народное здравоохранение? — Возьмите его в региональное и муниципальное ведение. — Не хватает местных бюджетов? — Пусть за лечение и другое вспомоществование платят сами больные. — У них не из чего платить? — Это их проблемы. — Вам нужно народное образование? — Возьмите школы в свое муниципальное ведение. — Школы и вузы не получают достаточных средств от региональных и ведомственных бюджетов? — Правильно, для их бюджетов у государства не достает налоговых поступлений. Так и строится наш олигархический расчет: народное образование, если оно нужно народу, должно быть на народном содержании, то есть обучение на платной основе. — Граждане лишились возможности получать бесплатное жилье от государства и низкой платы за его пользование? — Правильно, мы это потребовали от государства, потому что все, чем вы пользовались в советском государстве, противоречит рыночным отношениям, которые строятся на окупаемости и получении прибыли владельцем. Стало быть, в условиях либеральной экономики вы должны, во-первых, квартиру себе купить, а во-вторых, оплачивать жилищно-коммунальные услуги по их полной стоимости, не рассчитывая на государственные дотации…

Ну, и так по всем экономическим параметрам, на которых и держится капиталистическая система отношений с трудом рабочих, и на которых олигархи строят свою государственную политику, — Добыш снял очки, медленно протер их и, глядя в очки на свет, продолжал медленно говорить: — Связывая обстановку в стране с мышлением трудовых людей, образ которого проявился на нашем митинге, я делаю определенный вывод. Трудовые люди, как их ни травят своей буржуазной пропагандой принадлежащие олигархам СМИ, просыпаются, начинают осмысленно осматриваться вокруг себя. Пройдет еще некоторое время, и они поймут, что им надо делать с ненародным государством и с существующим режимом. Они осмыслят свою силу, точно так же, как ее осмыслили участники нашего митинга. Они увидят, должны увидеть, что они могут противостоять олигархическому режиму, во-первых, своей классовой организованностью и неподкупностью, а во-вторых, своим количественным превосходством при голосовании на выборах Госдумы и президента, используя единственно доступный инструмент демократии…

Добыш еще что-то хотел сказать, но Гринченко остановил его:

— Я думаю, мы достаточно и ясно высказались по оценке митинга на Станкомашстрое. Как дальше пойдет жизнь, время покажет. А нам всем надо трудиться над тем, чтобы поднимать экономику области на пользу трудовых людей. По конкретному вопросу о заводской больнице нам с вами, Ефим Кондратович, все надо завершить за предстоящих два дня, как там у вас намечено.

В областном штабе коммунистов

В это же время в другом месте, в другом направлении, другими людьми тоже обсуждались итоги и уроки митинга станкомашстроителей. Это было заседание бюро комитета компартии области. Его негласно собрал после работы в своем кабинете первый секретарь областного комитета компартии Суходолов Илья Михайлович.

Негласным сбор был потому, что состоялся он в служебном кабинете Суходолова, замначальника налоговой инспекции в помещении инспекции. Бюро было созвано не в полном составе, потому что не приглашались его члены, отдаленно живущие, что указывало на экстренность и оперативность заседания. Собрались под видом товарищей Суходолова, решивших его навестить после рабочего дня.

Кроме членов бюро, на заседание были приглашены Полехин и Костырин, организаторы митинга, Алешин Станислав и редактор газеты Автострада Осинский Кузьма, которые свою газету превратили по существу в орган обкома партии.

Bсe участники заседания бюро присутствовали на митинге, смешавшись с толпой, чтобы не вызывать различных толков и нападок со стороны демократов. Почти у всех были магнитофоны, записавшие ход митинга.

Суходолов объяснил, зачем в экстренном порядке собрал всех товарищей с некоторым риском для себя и потом сказал:

— Итоги митинга вам всем известны, о них говорить сейчас нет надобности. Следует только сказать, что по организации и проведению митинга превосходно поработали наши товарищи Полехин и Костырин. Их инициатива и старания заслуживают оценки по самому высшему баллу, а опыт их работы должен стать достоянием всей областной организации. Считаю, что он стоит того, чтобы вопрос положительной партийной деятельности на благо людей труда членов КПРФ обсудить на пленуме обкома. Это первое. Второе — общественное значение митинга огромное для всей областной парторганизации. Но оно таким станет в том случае, если мы, именно мы, коммунисты придадим митингу это общественное значение, причем, немедленно, по горячим следам, иначе это значение, какую бы оно не имело важность, канет как в воду, бесследно и беззвучно. Вот по этому вопросу прошу обменяться мнениями, по-деловому, без лишних прений, с учетом того, где и как мы собрались. К сожалению, в отдельных случаях парторганизациям и обкому, что бы легально существовать и действовать, мы должны, предостерегаясь, оберегать себя… Прошу обменяться мнениями.

Его товарищи по партии знали, какую нелегкую физическую и психологическую нагрузку добровольно несет Суходолов, взявшись за руководство областной парторганизацией. Встречи, беседы с разными людьми по самым неожиданным вопросам, к которым надо быть всегда готовым, выступления на диспутах и дискуссиях, на разных собраниях, доклады, лекции, написание в газеты статей, даже посещение молодежных дискотек и еще кое-что важное и необходимое — и все это в вечернее время и в выходные после официальной служебной работы. И плюс ко всему — чисто партийная организационная и политическая работа в городе и при выездах в служебные командировки по области по росту и сколачиванию местных парторганизаций, по наставлению их на партийную работу в новых, незнакомых условиях. Неслучайно его лицо выглядит усталым и слегка посеревшим. Но глаза блестят светом целеустремленности и лучатся энергией идейной борьбы. Его пример действует на товарищей заразительно, ободряюще, а лучившаяся из него энергия напористости превращается в воодушевляющую. Вот и сейчас он устало, но добродушно и задорно, с улыбкой, по-товарищески оглядел сидящих перед ним соратников.