Вандал (сборник) - Андрей Посняков

Вот и керкур! Родное, можно сказать, судно. Господи, как же его потрепало.

– Ты сам будешь командовать, хевдинг?

– Ну да! – Саша быстро встал к румпелю. – Отдать швартовы. Понять артемон! Долон на мачту.

Долон – так именовался главный парус…

– Гитовые крепить… Оставить парус рифленым…

Покачиваясь на волнах, «Голубой дельфин» вышел из гавани и, убрав рифы, быстрокрылой птицей понесся в открытое море.

Никто даже не спрашивал хевдинга – куда?

Но он все же сообщил:

– Мы идем в Рим, друзья! Есть там одно славное дело.

– В Рим?! – Гислольд похлопал ресницами. – Так и Гейзерих-кениг тоже задумал поход.

– Вот и славненько! Мы будем там раньше других… и много чего успеем.

Попутный ветер дул в паруса, наклоняя мачту, и пенные брызги с шумом обрушивались на палубу. Александр не менял курс, шел на север. И даже не пытался искать «Тремелус». Потому что хорошо знал, где тот скоро объявится – там же, куда сейчас и направлялся «Голубой дельфин». У берегов Италии, рядом с Остией – морскими воротами некогда великого Рима.

Глава 20. Не прошло и суток

Остался Беовульф

единовластным

вождем…

«Беовульф»Май 455 г. Рим

– Я следил за Маргоном с того самого времени, когда стал его подозревать, – уютно устроившись на корме, рассказывал Эльмунд. – Там, на суде… он узнал имя моего отца – я сам виноват, сказал, не подумал. Нужно было быть хитрее. Маргон потом угощал меня вином, все выспрашивал – но тут уж я был начеку! И видел, как он встречался с Сутулым Умманом!

– Да, они знают друг друга, – согласно кивнул Александр.

Чувство вины, словно какая-нибудь неотвязно-липкая гадость, все еще не покидало хевдинга, винившего себя за глупость. Расслабился, расслабился, что и говорить, занявшись поисками «Тремелуса» и Ингульфа, ничего не замечал вокруг себя. Что ж, он всего лишь человек, а не герой комиксов, а человеку, как говорили римляне, свойственно ошибаться. Слава богу – ошибка не оказалась фатальной. Благодаря сообразительности Эльмунда!

– Я нашел корабль, и даже поболтал с одним из дружинников. О, как он обрадовался, услышав, что ты здесь! Немедленно хотел идти на встречу… я еле уговорил подождать – ведь ты же их не звал! Потом купил лук и стрелы, недалеко от рынка есть мастерская, средств, что ты дал мне, вождь, вполне хватило. А затем я пошел в «Скользкий угорь» – ведь ты должен был быть именно там. И неожиданно встретил Маргона – он куда-то спешно бежал, меня не заметил, да я и не очень-то показывался ему на глаза. Очень он спешил, очень. Вот я и подумал – куда же он так несется? Что-то мне показалось это подозрительным… проследил. Он вошел в какое-то большое здание, термы, как я потом выяснил, и вышел почти сразу же – и руки его были в крови!

Саша дернулся:

– Так он что, убил старика Селевдра?

– Банщика? Да, убил. Не знаю, правда, зачем. Но мне показалось, что тут дело нечисто, а, когда я увидел, как он разговаривает с начальником стражи… как с давним знакомым. Вот тут я и понял: Маргон – предатель! И рассудил, что один вряд ли справлюсь… побежал к твоей дружине. Ну, а дальше – ты видел… Я правильно поступил, хевдинг?

– Очень правильно, Эльмунд. Как истинный воин, преданный своему вождю!

Мальчик довольно засопел и зарделся – все же он был еще очень юн, для того, чтобы научиться скрывать свои чувства. Впрочем, у варваров, в отличие от римлян, их никто и не скрывал.

Да уж, Вечный город производил впечатление даже сейчас, когда многие, разрушенные еще в 410 году варварами Алариха, здания и храмы вовсе не были восстановлены, бесстыдно глядя на улицы темными провалами окон. И все же, и все же! Миллионный город шумел, ошеломлял, подавлял и жил, казалось, своей прежней жизнью. По сути своей мегаполис так и оставался языческим, лишь чуть-чуть стыдливо прикрываясь фиговым листком христианства. Здесь все, буквально все было пропитано запахом старой империи, центра языческого мира – Капитолийский холм, Пантеон, Колизей, римский форум, статуи античных богов на мощеных площадях и широких улицах, белоснежные виадуки да и сами городские кварталы, даже кварталы бедноты, сплошь застроенные шестиэтажными каменными домами. Все это вызывало невольное восхищение даже у Саши, что уж говорить о варварах.

Они оставили корабль в гавани Остии, прибыв в Рим, как все – на запряженной волами барже, что неторопливо поднимались вверх по Тибру. Вышли… провинциалы в Москве, в первый раз увидевшие метро!

Эльмунд так даже восторженно присел, потрогал мостовую руками:

– Ой, вождь мой! А зачем здесь эти желобки в мостовой?

– Для трамвая, – пошутил Саша. – Для телег, возов, колясок.

– А их что-то не видно.

– Так и не может быть – с незапамятных времен в Риме запрещено ездить днем, только ночью. Исключение – только для телег, везущих материал для строительства. Вон, слышите – громыхает?

Варвары казались подавленными, они жались друг к другу, словно заблудившиеся в лесу дети, даже Оффа – и тот побледнел да все трогал заткнутую за пояс секиру, словно бы на него в любой момент собирались напасть. И эти люди уже видели Гиппон, Карфаген и все прочие африканские города, и не только африканские… Но Рим, Рим превосходил все! Вот уж воистину, это была Столица. Имперская столица… ныне перенесенная на север, в Равенну.

Они поселились в небольшой гостинице на виа Латина, почти совсем рядом с Циркус Максимус и термами. Чуть в отдалении возвышался громадою Колизей. Как и Большой цирк, он, конечно же, уже был не тот, что в старые времена, никаких гладиаторских боев там давно не проводилось, разве что гонки колесниц – и то было зрелище. Римский же плебс – охлос – по сути, оставался все тем же, жаждущим лишь халявной еды и самых грубых развлечений. По-прежнему работа, дело – являлось для большинства городской черни чем-то постыдным, удовлетворения всех своих страстей они ждали от императора… от нового императора – Петрония Максима из славного рода Анциев. Старый император, Валентиниан, еще в середине марта был заколот кинжалами на Марсовом поле, что не переставали обсуждать в тавернах даже сейчас. Стоило только спуститься на первый этаж гостиницы, усесться за стол…

– А я говорю, это Максим все устроил, больше просто некому! – азартно спорили рядом.

– Да уж, бедный Валентиниан… Болтают, будто бы Петроний Максим принудил выйти за него замуж вдову убиенного, Евдоксию! Вот так христианин!

– А еще говорят, будто это Евдокия призвала вандалов из Африки. Захотела отомстить за свою поруганную честь и убитого мужа.

– Врут!

– Да нет, не врут, я сам вчера на римском форуме слышал, как один патриций говорил другому. О, они чесали языки, ничего не боясь и никого не стесняясь! Попробовали б так в старые-то времена.

– Можно подумать, ты знаешь, как было в старые времена, Марк!

– А и знаю! Ведь я не хожу в библиотеку на Капитолийском холме, и иногда покупаю в лавках книги, старинные свитки и прочие.

– Вот хвастунишка Марк, вы только на него взгляните!

Саша тоже скосил глаза – Марк был молодой парень в затрапезной тунике, с длинными светлыми, перевязанными узким кожаным ремешком волосами и бледным умным лицом, ему бы еще очки нацепить – и вылитый отличник-«ботаник».

– Ладно, ладно, Марк не сердись, – сидевший рядом небритый детина самого разбойничьего вида похлопал юношу по плечу и, громко подозвав служку, заказал еще вина: – Только неразбавленного тащи, Кассий, выпьем по-варварски… они ведь скоро будут у нас. А цезарь ничего не делает, не хочет нас защищать, так ведь?! Ты пей, пей, Марк!

Парень потупился:

– Мне б лучше разбавить.

– Да ладно! Пей, пей! И я выпью за твое здоровье, пусть все знают, что нет лучше юриста, чем Марк Сергий Тимидус!

– Но я никакой не юрист…

– О, не юрист! – детина гулко захохотал и подмигнул сидевшим напротив… гм-гм… Саше так и хотелось сказать – сообщникам. Ну и гнусные же рожи! Да еще – с кинжалами. И что делает в подобной компании этот юный интеллигент?

Даже Гислольд заметил:

– Кажется, здесь скоро будет драка!

– Э, нет, – оглянувшись, рассмеялся Оффа, – этому парню просто оторвут головенку. Никто и не заметит.

На варваров особого внимания не обращали, их было в Риме много, вся армия состояла из варваров, вплоть до самых высоких должностей, сами римляне служить не желали, считая дело защиты отечества чем-то постыдным и мерзким, более присталым рабам, нежели свободному господину. Неудивительно, что Ингульф достиг здесь больших чинов. Да и по внешнему виду многие посетители таверны ничем не отличались от вандалов: те же плащи, те же бороды, вот только штанов местные не носили, считая это совсем уж дико провинциальным.