Сокровище - Трейси Вульф

class="p1">От этой мысли у меня опять падает сердце, но я стараюсь не подавать виду. Оглядевшись по сторонам, я вижу, что Хадсон не единственный, кто пострадал.

Джексон все еще не выронил отломанный кусок сот, и его со всех сторон окружают новые гигантские пчелы. Флинт пытается помочь ему, но пчелы роятся и вокруг него. У них обоих открытые участки кожи покрыты следами пчелиных укусов, их глаза почти полностью заплыли, руки распухли. И пчелы продолжают жалить их, пока Флинт не валится на колени.

Я бросаюсь к ним, чтобы помочь отогнать насекомых, делая это осторожно, чтобы не коснуться куска сот в руке Джексона, но этих тварей слишком много.

Мэйси и Реми подбегают к нам и начинают творить чары. Чары, создающие вокруг Флинта и Джексона защитные барьеры, которые тут же рассыпаются. Чары, отбрасывающие пчел на несколько футов, но им не удается отбросить многих из этих тварей, а те, которые все-таки оказываются отброшены, только разъяряются еще больше, когда опять устремляются к своей цели. По сути дела, абсолютно ничто из того, что делают Мэйси и Реми, не оказывает воздействия на этих пчел.

Иден изрыгает лед, пытаясь заморозить пчел, но через несколько секунд, когда им удается выбраться из потока льдинок, они снова бросаются в атаку.

Хезер подняла валявшуюся ветку и машет ею изо всех сил. Но пчел слишком много, так что у нее не получается их отогнать.

Похоже, никто из нас ничего не может с ними сделать.

Хуже того, я с ужасом обнаруживаю, что теперь они начинают жалить не только Джексона и Флинта, но и остальных моих друзей, и те истошно вопят.

Хадсон по-прежнему лежит на земле, страдальчески стиснув зубы. Он больше не кричит, но я не знаю, оттого ли это, что теперь он меньше страдает, или оттого, что у него не осталось сил на крик.

Я перевожу взгляд с него на Флинта, и мне самой хочется закричать. Я бегу к Флинту, чтобы прихлопывать этих пчел. Он перестал менять обличье, и все его лицо так распухло, что стало почти неузнаваемым.

Его куртка и рубашка изорваны от соприкосновения с лапками, крыльями, усиками и жалами этих гигантских пчел. Все части тел этих тварей так огромны и остры, что, касаясь человека, повреждают и его одежду, и его кожу – и вся кожа Флинта усеяна громадными волдырями от укусов, полными гноя.

Его шея, руки, грудь, живот и даже здоровая нога распухли так, что стали втрое или вчетверо толще своих нормальных размеров. Я истошно кричу, когда его колени ослабевают настолько, что теряют способность держать его, и он мешком валится набок.

Я рыдаю, прихлопывая пчел, сидящих на Джексоне, потому что его состояние еще хуже, чем у Флинта, – хотя я бы не поверила, что такое вообще возможно, если бы не видела это своими собственными глазами.

Похоже, когда Джексон дотронулся до куска сот, замедлились не только его движения, но и его вампирский обмен веществ, потому что волдыри от пчелиных укусов на его коже не заживают, и он стал так же неузнаваем, как и Флинт.

Еще страшнее мне становится, когда он – как и Хадсон – падает ничком. Но, в отличие от Хадсона, он не кричит от боли. Он вообще не издает никаких звуков, и мне почему-то кажется, что это еще хуже.

Я поворачиваюсь к Иден и кричу:

– Унеси отсюда Мэйси и Хезер. Скорее!

Реми тоже лежит на земле. И не шевелится.

Когда Иден взлетает в небо, части меня хочется просто стоять на месте и вопить от ужаса, но другая часть понимает, что сейчас не время слетать с катушек.

Я должна сохранять спокойствие. Все наши рассчитывают на меня. Из нас только я неуязвима для пчел, и неважно, что наши мужчины лежат неподвижно. Они не умерли. Я отказываюсь в это поверить. Они еще живы.

Я смотрю на Джексона, которого обездвижили боль и пчелиный яд. Пчелы оставили его – все, кроме двух огроменных особей, которые сидят на земле рядом с ним и поедают кусок сот, который его разжавшиеся пальцы наконец отпустили.

Они больше не жалят его, они вообще больше ничего не делают ни ему, ни Флинту, ни Реми, ни Хадсону, как будто знают, что в этом больше нет нужды. Они и так скоро умрут, ведь их затрудненное дыхание становится все медленнее, все реже.

Паника, которую я все это время пыталась подавлять, обрушивается на меня, как товарняк, и я истошно кричу. Кричу, пока у меня не начинает болеть горло.

Кричу, пока все пчелы до единой не улетают обратно к своим гребаным сотам, наконец дав моим друзьям – и моей паре – возможность умереть спокойно.

Глава 97

Мне нужны когти

Нет, я могу их спасти. И я их спасу.

Я сую флаконы в карман и бросаюсь к Хадсону. Присев, я кладу одну руку на траву поляны, а другую на его плечо, после чего вбираю в себя магию земли и вливаю ее в мою пару.

Я пытаюсь найти те части его тела, которые особенно пострадали от пчелиного яда, и, найдя, вливаю целительную энергию в его трахею, в которой почти не осталось просвета. Я чувствую, как магия горячей лавой начинает медленно, мало-помалу вытеснять яд из его кровотока, ощущаю, как его дыхательные пути открываются миллиметр за миллиметром.

Когда он делает глубокий судорожный вдох, из моих глаз начинают течь слезы, потому что я больше не сдерживаю их. С ним все будет в порядке, говорю я себе.

И да, я знаю, что ему требуется еще лечение, но сейчас я не могу сосредоточиться на том, чтобы вылечить его до конца.

По мне скользит тень, и я понимаю, что это Иден кружит над деревом и поляной. Слава богу, с ней Хезер и Мэйси в безопасности, а значит, я могу заняться тем, что необходимо, здесь, на земле.

Я переключаю внимание на Реми и, обхватив его лодыжку, вливаю в его тело столько магической силы земли, сколько могу. Флинт и Джексон лежат в нескольких футах от него, и я пытаюсь по грунту влить магическую силу земли и в них. Все они находятся в критическом состоянии, и у меня трясутся руки, когда я вбираю в себя все больше и больше энергии и направляю ее в их тела.

Когда все трое издают стоны и начинают глубоко дышать, я смотрю на небо и кричу:

– Они выживут! С