Вандал (сборник) - Андрей Посняков

Размышляя таким образом, молодой человек, несмотря на начавшийся моросящий дождь, объехал все окрестности, сколько уж смог до наступления темноты. А едва начало смеркаться, погнал коня к старому дубу…

…где хевдинга в одиночестве встретил Маргон.

– Сил моих нет, господин, дожидаться этого несмышленыша. Зря мы его взяли!

– Что, он так больше и не показывался?

– Нет, так и не приходил.

Черт! А вот это было плохо. Не такой уж тут и большой лес, чтобы бродить в нем уже без малого часа четыре. Значит, что-то случилось. Маскировка не удалась? Или кто-то из стражников решил, что слишком уж много увидел этот мальчишка? И что тогда? Голову с плеч долой? Нет, скорей – придушить, да – в море.

– Идем на поиски! – глядя на грозно темнеющей небо, решительно распорядился хевдинг. – Туда вот и поедем, прямо в лес, во-он по той дороге, где стражники. Скажем – сбежал наш слуга.

– Это ты поедешь, господин, – вдруг ухмыльнулся парень. – А я-то пойду. Так, может, во-он по той стежке срежу? Все лишнее шагами не мерить.

– Давай, – согласно кивнув, хевдинг взялся за поводья. – Жду тебя во-он у тех серых камней.

Ждать неожиданно пришлось долго. А дождь еще больше усилился, и вокруг становилось все темнее, вот уже скоро и совсем не будет видно ни зги. Александр спешился и влез на камни – ну, где там черти носят этого Маргона? А стражники? Их тоже не было видно, да тут ничего уже видно не было, лишь угадывалось над головой угрюмо сочащееся дождем черное ночное небо, небо без звезд, без луны… без надежды.

Ну, нет уж! Недаром сказано – надежда умирает последней!

Александр решился кричать – и черт с ними, со всеми стражниками, выручать надо своих.

– Эгей! Эй! Марго-он! Эльмунд! Эге-гей!!! Да где ж вы все запропастились-то, господи? Сначала один, потом другой…

– Господин, где ты?!

Чу! Саша покричал еще разок… еще… пока не затрещали кусты и на его голос вышел запыхавшийся слуга-приятель.

– Ой, господин Александр, хорошо, что ты позвал… На твой крик и вышел, иначе б точно угодил в какую-нибудь расщелину или яму – тут их, по-моему, множество. Переломал бы руки-ноги…

– Ну, хватит уже, – Саша поморщился. – Что ты так долго-то? Заплутал, что ли?

– Сейчас-то как раз и заплутал – в лесу-то раньше темнеет. А до того…

Маргон вдруг закашлялся, но хевдингу почудилось в голосе его какое-то едва заметное удовлетворение, словно бы парень что-то такое увидел, нашел.

О! Вот, наконец, откашлялся.

– Ну? И что там было до того? Не туда свернул?

– Как раз туда! И едва не напоролся на нашего служку Эльмунда. Его тащили под руки какие-то двое верзил, по виду – рыбаки или крестьяне, а еще парочка шла рядом – с палками для ворошения сена. Ну, с такими, трехлапыми… типа вил. Да! Один еще тащил на плече хворост, небольшую такую вязаночку.

– И куда же они пошли? – напряженно осведомился хевдинг. – Ты проследить-то не догадался?

– Обижаешь! Конечно же, проследил – крался рядом до самой деревни.

– Молодец! Думаю, стоит прибавить тебе жалованье.

– Я давно собирался просить… Но не в этом дело. Деревню-то мы сейчас, в темноте, не найдем, а до утра еще долго. Где-то ночевать надо.

Александр усмехнулся:

– Так здесь же, в лесу, где же еще-то? Или у тебя есть предложение куда-то идти и переломать ноги?

– Понял тебя, господин Александр! Здесь, рядом, есть опушка… там, под сосной, можно и заночевать.

– Что ж, идем…

– Давай поводья, я поведу коня.

Опушка и впрямь оказалась рядом – лишь чуть спуститься с пологого холмика вниз. Раскидистая сосна, рядом – кустарник, оба путника враз наломали веток, настелили, развесили на ветках старый плащ Маргона, укрылись же плащом хевдинга – дорогим, теплым. Лошадь привязали здесь же, рядом, предварительно освободив ее от седла и всего прочего. Развязали котомки, вытащили припасы, фляжку с вином, хлебнули, покушали – и как-то вот сразу стало уютно. И лес больше не казался таким уж грозным, и небо – не таким уж сырым, да и вообще – похорошело. Не только от доброго вина, но и от кружка овечьего сыра, от изрядных кусков копченой говядины и зажаренной на вертеле рыбы, от краюшки еще не успевшего зачерстветь пшеничного каравая, от пирожков с капустой, с полбой, и яйцами с луком. Не надо и костерка – согрелись, да быстро уснули, поднявшись сразу же, как только начало светать. Раньше Саша без будильника в такую рань вряд ли бы встал, проспал бы точно, но вот здесь… здесь словно бы в каждом был свой будильник, безотказно поднимавший всех на ноги в самую что ни на есть рань. Что поделать, древние люди вставали с солнышком. Вон оно, пока еще только угадывалось за золотисто-алыми облаками…

Проснувшись, хевдинг посмотрел в небо

– Ах, Маргон… какие здесь зарницы чудесные! А клев, верно, прекрасный… Впрочем, не время мечтать, перекусим – да в путь. Где, ты говоришь, та деревня?

– Не так уж и далеко, как раз вовремя будем. И что мы скажем старосте? Что они схватили твоего слугу?

– Это и скажем, – Александр умело седлал коня. – А может – и что другое, там видно будет. Ну что, готов?

– Угу…

– Тогда пошли потихоньку

Желтая трава казалась усыпанной брильянтами – от росы или, скорее, от ночного дождика, они были и на деревьях, и на камнях – повсюду – золотились, сверкали на солнце яркими драгоценными искорками, так, что было больно глазам. Весь этот зачинавшийся погожий денек, со свежим ветерком и быстро очищавшимся от туч небом, настроил путников на весьма оптимистический лад, казалось, что ничего такого особо неприятного их впереди не ожидает – ну, подумаешь, Эльку схватили – эко дело, высвободим, ништо! Элька – именно так Саша именовал про себя парнишку… ну, в самом деле – Эльмунд – для двенадцатилетнего пацана – уж слишком.

В деревне, в небольшой сельской церквушке, тревожно звонил колокол. Крестьяне уже собрались на паперти, возле одинокого старого карагача, под которым стояла притащенная, по всей видимости, из божьего храма, скамья из толстых досок, отполированных от долгого сидения почти до зеркального блеска.

– Что это у них тут за сборище? – Маргон даже замедлил шаг. – Заутреня уж прошла давно, а они все галдят. Почему никто не работает?

– Потому что – воскресенье, друг мой, – с усмешкой пояснил Александр.

Спешившись, он взял коня под уздцы и подошел к небольшой группе людей – по всей видимости, не местных, – стоявших около запряженных волами возов. Широкие плащи, отороченные мехом шапки, кинжалы, а кое у кого и мечи – торговцы или сборщики податей. Подойдя, хевдинг вежливо поздоровался и, отдав поводья Маргону, удивленно взглянул на стоявший неподалеку от церквушки амбар, из которого двое дюжих молодцов, распахнув дощатую дверь, тащили под руки Эльмунда. Надо сказать, выглядел тот жалко: грязная изодранная туника, правый рукав которой уже был почти полностью оторван и держался лишь на честном слове, спутанные мокрые волосы, синяк под левым глазом, босые, блестящие от налипшей глины ноги. Лишь густо-карие, сверкающие солнцем глаза смотрели вокруг гордо и вызывающе.

– Вот это да! – тревожно прошептал Маргон. – А ведь, похоже, нашего слугу тут судить собрались.

Да, именно так оно и было: на скамейку уже уселись три седых старца – старейшины и судьи, тут же, рядом, толпились, по всей видимости, свидетели. Тащившие Эльмунда верзилы, поставив парнишку у дерева, важно поклонились.

– Начинаем, – встав, провозгласил один из старейшийн… впрочем, не такой уж и старый. Седой, но вполне еще крепкий, с уверенным и даже чуть хитроватым лицом, он напоминал римского патриция старых, еще принципата, времен. Еще бы плащ заменить на тогу, да украсить голову лавровым венком – и сходство было бы полным.

– Я, местный землевладелец Агн Манлий Фрелус, назначенный всехристианнейшим правителем Гейзерихом, да продлит Господь его дни, вашим судьей по публичным и частным делам, помолясь, приступаю ныне к своим обязанностям, коих у нас сегодня – три. Первым, по всеобщему согласию, мы разберем дело этого молодого вора… Так, господа?

– Так, так! – толпа одобрительно загудела, видать, местным крестьянам и рыбакам понравилось, что их обозвали господами.

– Что ж, предоставим словно свидетелям, – судья картинно вытянул руку.

Хевдинг усмехнулся – позер! позер! Для таких дел – да и для всех – можно было бы и вовсе не собирать толпу, решив дело быстро и келейно – лишь составом суда, как и было принято в позднюю римскую эпоху.

– Итак, первым вызывается Аристус, плетенщик сетей.

Из толпы выступил небольшого роста мужичок с курчавой бородкой, поклонился, выжидательно глядя на судью.

Манлий Фрелус поощрительно улыбнулся:

– Поклянись говорить правду!

– Клянусь! Клянусь истинным Богом и Святой Девой.