Вандал (сборник) - Андрей Посняков

– Что ж, предоставим словно свидетелям, – судья картинно вытянул руку.

Хевдинг усмехнулся – позер! позер! Для таких дел – да и для всех – можно было бы и вовсе не собирать толпу, решив дело быстро и келейно – лишь составом суда, как и было принято в позднюю римскую эпоху.

– Итак, первым вызывается Аристус, плетенщик сетей.

Из толпы выступил небольшого роста мужичок с курчавой бородкой, поклонился, выжидательно глядя на судью.

Манлий Фрелус поощрительно улыбнулся:

– Поклянись говорить правду!

– Клянусь! Клянусь истинным Богом и Святой Девой.

– Хорошо. А теперь скажи нам, Аристус, не этого ли типа ты застал вчера в общинном лесу?

– Именно его, господин судья. Он крался под покровом ночи с вязанкой хвороста на спине. Потом остановился… я видел, как он сломал ветку…

– Ветку общинного дерева, ты хотел сказать?

– Да-да, именно так.

– Хорошо, Аристус… Теперь ты, Авлий. Подтверждаешь ли ты слова своего друга?

– Подтверждаю, – истово закивал молодой краснорожий парень.

– А ты, Иппократ?

– Я тоже подтверждаю. Мы были вместе втроем, как раз возвращались с моря в деревню. Еще не совсем стемнело, как мы увидели этого вора, затаились… и, как только он вышел на тропу, тут же схватили его.

– Молодцы! Вот уж поистине, похвальное усердие, – судья снова поднялся со скамьи, приосанился, повернул голову к сидящим рядом. – Уважаемые, распорядитесь разжечь костер для пытки. Формальность, но уж надо ее соблюсти – вор же ничего не говорит, даже не соизволил назвать свое имя… Хотя тут – по всему – дело ясное. Тайная кража, как я могу квалифицировать сей деликт, сиречь – противоправное деяние, едва не переросла в открытую, и не переросла лишь при противодействии только что выступавших лиц, что усиливает опасность и дерзость совершенного. Если бы этот молодой человек совершил кражу на чьем-то участке – это был бы частный деликт, но он украл дрова и сломал дерево в лесу, принадлежащем сельской общине, таким образом, сие противоправное действие есть деликт общественный, что еще более усиливает его опасность.

– Хорошо говорит! – с усмешкой прошептал Саша.

Ему и в самом деле понравилось, как выступал судья… запутал дело так, что никакими законами не разберешь! И все вроде бы как вполне по праву. Вообще, интересный процесс, учитывая, что личность обвиняемого не установлена, что нужно было бы сделать в первую очередь.

О! Как королевский граф, Александр хорошо знал законы, приложив к их изучению немало ночей. Правда, вот практики по уголовным деликтам пока не было.

Судья между тем уже потирал руки:

– Я вижу, костер уже разожгли? Разденьте его и пытайте… Жгите огнем спину, пока не скажет, кто он такой.

Стоявшая рядом с Эльмундом верзилы немедленно сорвали с мальчишки тунику и потащили к костру.

– Стойте, стойте!!! – громко закричав, хевдинг быстро зашагал к судье. – Что-то я не пойму, что здесь вообще происходит? Вроде бы издалека похоже на суд. Только какой-то странный.

В толпе пролетел глухой ропот.

– Ты кто такой, уважаемый? – удивленно спросил Манлий Фрелус.

– Я – королевский граф Александр Рус, – выставив вперед правую ногу, важно произнес молодой человек и, вытащив из-за пазухи свернутую в трубочку грамоту, гордо протянул судья. – Тут есть и печать, посмотри…

Развернув грамоту, Манлий ее внимательно прочел, осмотрел печать и поклонился:

– О, да. Но что же господин королевский граф делает здесь, в наших краях?

– Я здесь случайно, чисто случайно, – Александр светски улыбнулся. – И хочу отметить, сразу же заметил четкую организацию судопроизводства. Дело ясное – мальчишка крал в общинном лесу хворост, за что его можно наказать – бить палками, сбросить со скалы в море, продать в рабство.

– Скорее всего, мы так и поступим, господин королевский граф.

Слово «королевский» здесь произносили как «рэксум».

– Что ж, – пожал плечами хевдинг. – Вы абсолютно правы, уважаемый судья… Но, прежде всего, я бы установил личность обвиняемого.

– А вот этим мы как раз сейчас и займемся! Эй, вы, там… Давайте же, делайте свое дело!

Один из верзил, обернув руку тряпицей, выхватил из костра пылающую головню…

– Подождите! – Саша поднял руку. – Может быть, стоит еще раз спросить обвиняемого?

– Думаю, бесполезно, – судья помотал головой. – Сколько раз мы у него уже спрашивали, а он все молчит… упрямый. Но дело-то ясное.

– И все же я бы хотел попробовать.

– Ну… изволь, любезнейший господин граф. Эй! Тащите вора сюда!

Ага! Эльмунд уже улыбался. Правда, быстро с собой справился, опустил глаза – не дурак, далеко не дурак, несмотря на юный возраст.

– Скажешь ли ты нам, о юноша, свое имя? – вкрадчиво вопросил Александр. – Ну, говори, говори же!

– Меня зовут Эльмунд. Эльмунд, сын Ингульфа.

– Эльмунд, сын Ингульфа? – Манлий обескураженно потер виски. – Так ты что же, вандал, парень?

– Да, именно так и есть.

– Что ж ты сразу-то не сказал?! Тогда б мы судили тебя по твоим законам…

– Такая возможность еще есть, – с улыбкой напомнил хевдинг. – Но…

– Я знаю законы вандалов! – уверенно заявил судья, подозрительно взглянув на королевского графа.

Да-а… похоже, здесь чужого вмешательства не потерпят. Места достаточно глухие, отдаленные… кто знает, что может случиться в здешних лесах и с графом, и с его слугой? Да все что угодно! Нет, на рожон явно лезть не следовало… и с наскоку этого судью не взять. Он ведь судит сейчас не местного – чужака. А значит, хоть какое-то наказание, да должно быть. Да и с Элькой ведь так и договорились – если что, он просто собирал хворост… в чужом лесу!

Хевдинг поклонился судье и старейшинам:

– Не сомневаюсь в ваших возможностях. Прошу разрешения присутствовать, обязуюсь не вмешиваться.

А вот такие слова явно угодили и Манлию, и старикам, да и вообще всем. Чужой – он везде чужой, и нечего тут лезть со своим уставом в чужой монастырь, никому это просто так с рук не сойдет, даже королевскому графу!

Еще раз поклонившись, Саша отошел к возам и, что-то быстро шепнув Маргону, передал ему кошель с деньгами.

– Итак, сколько тебе лет, Ингульф, сын Гилдуина? – первым делом осведомился судья.

– Сын Ингульфа.

– Сын Ингульфа. Так сколько же?

– Не знаю точно… но двенадцать есть.

– Славно! – Манлий обрадованно потер руки. – Значит, по всем законам ты как раз и подлежишь любому суду, и нет никакой надобности привлекать сюда твоих родичей. Ты уже достаточно взрослый, чтобы все понимать. Согласен со мной?

– Да.

– Надо добавлять – «уважаемый судья».

– Да, уважаемый судья.

– Тогда продолжим. Что ты делал в общинном лесу ночью, Эльмунд, сын Гил… сын Ингульфа?

– Я просто собирал хворост. Холодно было, замерз.

– Собирал хворост! – захохотали в толпе. – Нет, ну вы слышали? Замерз он.

– Хорошо хоть признался!

– И еще забыл сказать о сломанном дереве!

– О ветке.

– Да какая разница?

– Тихо, тихо, уважаемые! – Манлий Фрелус погрозил собравшимся пальцем и, дождавшись тишины, приосанился.

– Продолжаем суд, господа. То есть уже заканчиваем. На основании выслушанных ранее свидетелей и признания самого подозреваемого в краже лица, Эльмунд, сын Ингульфа, признается виновным в преступлениях, прямо указанных в «Правде вандалов», народа, к которому упомянутый Эльмунд принадлежит и законам которого обязан следовать. В соответствии в этими законами, а именно – раздела о разных покражах, где сказано…

Манлий чесал текст наизусть, чем вызвал немалое уважение Саши, вообще ценившего профессионализм в любом, даже самом маленьком, деле.

– В «Правде вандалов» сказано: если кто украдет из чужого леса чужие дрова, присуждается к уплате трех солидов. Разумеется – в пользу общины.

При этих словах старейшины довольно переглянулись, а толпа радостно зашумела. Стоявший у возов Александр тоже улыбнулся – он знал уже, что так или иначе, а придется платить, и ничего уж с этим не поделать. Конечно бы, если бы за спиной находился отряд воинов… даже самый небольшой, уж тогда можно было бы и придраться к чему-нибудь, а так… Приходилось действовать осторожно, в русле складывающейся ситуации, непростой, но вполне разрешимой – хватило бы только средств.

– Тише, тише, господа! Это еще не все. Эльмунд, сын Ингульфа, сломал в общинном лесу дерево, ветку… в «Правде вандалов» на этот счет сказано следующее: если кто срубит, попортит или подожжет в лесу чужой материал, присуждается к уплате пятнадцати солидов!!!

Саша чуть не поперхнулся слюной: ох, нехило! Это притом, что стельная корова стоила солида два-три…

– А еще… мне тут сказали – этот Эльмунд, сын Ингульфа, по пути сломал изгородь… Так, Эльмунд?