Оттепель. Действующие лица - Сергей Иванович Чупринин

Новое лит. обозрение, 2006; Скверный глобус: Маленькие романы. М.: Слово/Slovo, 2008; Из дневников: Стихи. М.: ГОНЧУ, 2009; Нулевые годы: Проза последних лет. М.: Новое лит. обозрение, 2011; Ироническая трилогия. М.: Новое лит. обозрение, 2014; Покровские ворота: Пьесы. СПб.: Азбука, 2014; То же. М.: Вече, 2017; Книжная полка. Дюссельдорф: ZA-ZA Verlag, 2014; Плеть и обух: Повести и рассказы. Дюссельдорф: ZA-ZA Verlag, 2015; Записные книжки. Дюссельдорф: ZA-ZA Verlag, 2017; Из мемуарной прозы. М.: Aegitas, 2020; Десятый десяток: Проза 2006–2020. М.: Новое лит. обозрение, 2022.

Зотова Людмила Васильевна (1933–2019)

Закончив театроведческое отделение ГИТИСа (1959), З., наверное, могла бы попробовать себя в критике, но стала чиновницей или, скажем на нынешний манер, клерком: сначала редактором в репертуарном отделе Союзгосцирка, потом инспектором в Управлении театров Минкульта СССР (1964–1973), и, наконец, уже до ухода на пенсию занималась делопроизводством в Союзконцерте (1973–1988).

Чинов не выслужила, сколько-нибудь заметного следа в истории не оставила, хотя была очень деятельна, и, — вспоминает работавший с ней рядом драматург А. Симуков, —

всегда — грудь вперед — она проносилась по коридорам, рассекая воздух, даже казалось, с каким-то свистом. У нее обо всем было свое мнение, которое она горячо отстаивала. Так и здесь. Она пыталась доказать свое, все время повторяя: «Свобода творчества! Свобода творчества!»…[1221]

Должна была бы — по должности — следить за идеологической благонадежностью подведомственных ей О. Ефремова и А. Эфроса, Б. Львова-Анохина и Ю. Любимова, Г. Товстоногова и П. Фоменко, сигнализировать, если что не так, вышестоящим товарищам, а на деле — в меру своих сил, конечно, очень скромных — пыталась и Таганке, и «Современнику», и Ленкому помочь в их противостоянии заскорузлой власти.

Получалось, правду сказать, отнюдь не всегда: силы у З. были действительно малыми. И совсем не факт, что великие режиссеры, лучшие драматурги оттепельной эпохи эти усилия «своего человека в министерстве» замечали. Поэтому и вспоминаем мы о З. по единственной причине — с 6 октября 1966-го по 21 января 1970 года она вела подробный дневник, зафиксировавший, — как говорит Г. Заславский, — «и все величие, и всю гнусность эпохи. В части, так сказать, ее касающейся». И продолжает:

Судя по тому, как выглядит ее дневник — размером в четверть обычного листа собственноручно сшитые книжицы, — для автора ежедневная писанина была сродни конспиративной подпольной работе. Вряд ли расчет был на последующую, тем более — прижизненную публикацию. Да и публикация вышла под давлением друзей, — чтобы издать дневник за свой счет, Зотова продала часть домашней библиотеки[1222].

Тираж, разумеется, ничтожный — 500 экземпляров. Но дневник З. представлен на замечательном ресурсе Prozhito.org. И это означает, что, было бы желание, была бы воля, в историю может войти действительно каждый — пусть даже не ее деятельным участником, но хотя бы ее добросовестным хроникером. И что — этими словами А. Эфроса заканчивается книга — «нет все же ничего лучше, чем простая нормальная правда».

Соч.: Дневник театрального чиновника. 1966–1970. М., 2003.

Зощенко Михаил Михайлович (1894–1958)

Почему высочайший гнев пал именно на З., все-таки загадка. К нему, конечно, давно присматривались, и первая часть повести «Перед восходом солнца» (Октябрь. 1943. № 5–6, 8–9) партийными идеологами неспроста была охарактеризована как «пошлая, антихудожественная и политически вредная»[1223]. Публикацию, само собой, прервали, на автора цыкнули, но его книжки продолжали издаваться, и рассказ «Приключения обезьяны», погубивший З., успели напечатать четырежды[1224], прежде чем он под невинной рубрикой «Новинки детской литературы» появился еще и в журнале «Звезда» (1946. № 5–6).

Как вдруг — постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года, растиражированное во всех советских газетах, истошные вопли на собраниях, предательство вчерашних друзей[1225], исключение из Союза писателей, лишение продуктовых карточек — одним словом, беда.

К. Симонов предположил, что атака была спровоцирована «тем подчеркнуто авторитетным положением, которое занял Зощенко после возвращения в Ленинград»[1226]. Возможно. Но М. Шагинян, 19 октября 1946 года обличая З. на собрании писателей Узбекистана в Ташкенте, прибавила еще вот что:

Когда немцы оккупировали часть нашего Союза, то в оккупированных немцами областях появились издания Зощенко на русском языке в массовом тираже с предисловием Геббельса о том, чтобы читали «талантливого советского писателя, что представляет собой советская Россия». Когда перед товарищем Сталиным положили книгу Зощенко, он посмотрел и спросил, а что пишет Зощенко сейчас, тогда ему принесли «Звезду» и раскрыли перед ним омерзительную «Обезьяну»[1227].

Как говорит Р. Тименчик, публикатор фрагментов этой стенограммы,

источником рассказа о Геббельсе было опубликованное в газете советской администрации в Германии «Täglische Rundschau» 6 августа 1946 г., накануне встречи Сталина с редакторами ленинградских журналов, сообщение о том, что в 1942 г. по распоряжению Геббельса была издана по-немецки книга Зощенко «Спи быстрее, товарищ!»[1228]

И это сообщение, не поступив в открытую советскую печать, было, надо думать, с соответствующими искажениями доведено до сведения таких проверенных пропагандистов, как М. Шагинян.

Жизнь З. в любом случае остановилась. И, — как рассказывают, —

несколько месяцев после исключения из Союза писателей Зощенко ожидал ареста (о том, что велено было «никого не брать», он не знал) — и проводил ночь на лестничной площадке с котомкой в руках. «Не хочу, чтобы это произошло дома», — сказал он проходившему соседу[1229].

Роскошную квартиру с мебелью красного дерева пришлось обменять на гораздо более скромную, денег не было совсем, а попытки хоть что-то написать и хоть как-то заработать по большей части натыкались на отказы. В печать прорвались только «Партизанские рассказы» (Новый мир. 1947. № 9), причем с личной санкции Сталина[1230], да переведенные З. книги финнов М. Лассила (1948, 1949, 1950, 1955), А. Тимонена (1950), осетина М. Цагараева (1952).

По обычаям того времени надо было покаяться, и З., понукаемый друзьями, еще 26 августа 1946 года пишет Сталину, но что он пишет? «Я никогда не был пройдохой или низким человеком или человеком, который отдавал свой труд на благо помещиков и банкиров. Это ошибка. Уверяю Вас»[1231]. В итоге в Союз советских писателей его возвращают только 23 июня 1953 года, уже после смерти Сталина, да и то не восстанавливают, как он просил[1232], а, будто мальчишку, принимают заново[1233].

Что делать, советскому этикету З. был, видимо, необучаем в принципе. Так что и на встрече с группой английских студентов 5 мая 1954 года, где А. Ахматова полностью признала правоту партийных приговоров, З. опять с ними не согласился. А призванный к ответу