На полпути в ад - Джон Коллиер

то, что ты открыл?..

– Ах, это! – улыбнулся Хамфри и покачал головой.

– Выходит, это неправда?! – вскричала Кэролайн. Ее разочарование растрогало бы и камень.

– Говорил же я тебе, что это все трепотня, – вставил Броди.

– Журналисты всегда утаивают подводные камни, – сказал Хамфри.

– А написали, будто ты действительно что-то открыл, – жалобно проговорила Кэролайн.

– Это совершенно не так, – сказал Хамфри. – Открытие почти целиком принадлежит Винглебергу.

– Ты хочешь сказать, что все-таки было открытие? – снова просияла Кэролайн.

– Этого я газетчикам не говорил, – ответил Хамфри. – Однако они предпочли преподнесли это именно так. – Голос его вдруг зазвучал холодно и жестко. – Хочу, чтобы вы оба поняли вот что. Об этом не должен знать никто на свете.

– О да, да!

– Понятно, Броди?

– Можете на меня положиться.

– Очень хорошо, – проговорил Хамфри.

Несколько секунд он сидел замерев, словно борясь с последними сомнениями. Потом внезапно встал и вышел из комнаты.

Кэролайн и Алан даже не посмотрели друг на друга. Они сидели и глядели на дверь, за которой скрылся Хамфри, ожидая, что он вернется с ретортой или, по крайней мере, с перегонным кубом. Вместо этого он почти немедленно вошел в комнату с самой обычной веревочкой в руках.

Улыбнувшись гостям, он тряхнул веревочку, и в дверь влетел котенок, подпрыгивая и играя лапами в попытке ее ухватить. Хамфри заманил его поближе к месту, где сидела Кэролайн, и заставил пару раз подпрыгнуть. Потом взял на руки и вручил ей.

– Какой милый, – проговорила она. – Но…

– На прошлой неделе у него был День рождения. Ему исполнилось пять лет, – сказал Хамфри.

Кэролайн выронила котенка, словно тот обжег ей руки.

– Надеюсь, со временем люди смогут преодолеть подобное инстинктивное предубеждение, – сказал Хамфри, беря котенка на руки и снова протягивая его Кэролайн. – Очень скоро мир привыкнет к подобным вещам.

– Но, Хамфри, – возбужденно воскликнула Кэролайн, – это какой-то карлик, лилипут или вроде того!

– Уверяю тебя, – ответил Хамфри, – это такой же нормальный котенок, как и все остальные.

– Но что с ним случится дальше? Он будет жить вечно? – И после того, как Хамфри покачал головой, добавила: – Он что, лопнет, рассыплется пылью или еще что-нибудь?

– Почти наверняка у него откажет сердце, – ответил Хамфри. – Но лишь после сорока лет ослепительной молодости. В пересчете на человеческий возраст это двести лет. Но запомните вот что…

Он сделал многозначительную паузу.

– Что? Что?

– Я уехал в Вену, – медленно и отчетливо проговорил Хамфри, – ровно три года и четыре месяца назад. Этому котенку пять лет. Так что сами видите, это открытие Винглеберга.

– О да. Да, конечно. Но в газетах писали о людях, – заметила Кэролайн.

– Я помогал Винглебергу адаптировать ферменты к человеческому организму.

– И успешно?

– Помните, что вы обещали не говорить об этом ни одной живой душе. Да, успешно. В некотором роде.

Голос Алана сделался одновременно нетерпеливым и деловитым.

– Мистер Бакстер, вы сказали, что очень скоро…

– Хамфри, – произнес Хамфри с дружелюбной улыбкой.

– Да… Хамфри. Но… но когда же?

– Все упирается в поиск нового источника сырья для фермента, – ответил Хамфри. – Или, возможно, в его синтез, хотя сомневаюсь, что это нам когда-либо удастся. Я бы сказал, что лет через тридцать. Если повезет – через двадцать.

– Ах! А я-то думала, что уже сейчас, – посетовала Кэролайн.

– Для получения сырья, – воскликнул Хамфри, – необходимо провести чрезвычайно сложную операцию, которая, к сожалению, является смертельной для животного, на котором ее производят! Так что ситуация очень трудная.

– Что же это за животное? – спросил Алан.

– Достаточно распространенное – человек, – ответил Хамфри.

– Ой!

– Похоже, мы открыли другой источник, но для его подтверждения понадобятся годы экспериментов, а еще больше времени – на изготовление препарата и налаживание поставок. Вот в чем все дело. Именно поэтому я взял с вас клятву хранить молчание. На планете начнется черт-те что, если люди узнают, что эликсир молодости существует, но его сберегают для привилегированного меньшинства.

– Выходит, он все-таки есть? – спросила Кэролайн.

– Экстракт был получен при очень странных обстоятельствах, о которых я вам абсолютно ничего не скажу, и удалось это сделать три раза.

– Три! – воскликнул Алан, словно поразившись совпадению, потому что в комнате находились трое.

– Одну дозу принял я, – с улыбкой сказал Хамфри.

– А остальные?! – вскричала Кэролайн.

– К счастью, одной дозы достаточно, – продолжал Хамфри. – Не стану вас утомлять техническими подробностями, но вот что чрезвычайно интересно. Этот фермент меняет функцию двух отдельных желез, причем среди них нет той, из которой фермент изначально получен. И…

– Но, дорогой Хамфри, а что же две другие дозы?

– Одну принял Винглеберг. Ему шестьдесят восемь лет, он страшен как обезьяна. И останется шестидесятивосьмилетним и таким же страшным еще двести лет.

– Боже праведный! – с горечью протянул Алан.

– А третья доза? – не унималась Кэролайн.

– Кэролайн, дорогая, – ответил Хамфри, – ее я привез с собой. – С этими словами оно отпер ящичек стола. – Вот она, – сказал он, держа в руке невзрачный пузырек с бесцветной жидкостью. – Жизнь, молодость, любовь почти на двести лет! Возможно, и больше, ведь к тому времени мы много чего еще откроем. Я чуть было его не вылил в тот день, когда приехал.

– О Хамфри, я… Что тут сказать?

– Но я уже передумал, – продолжал Хамфри. – Вообще-то мне расхотелось его выливать с самого первого мгновения, когда я вас увидел. Поэтому хочу, чтобы вы приняли его от меня. В качестве запоздалого свадебного подарка. Держите. Это вам.

Он протянул им пузырек и, увидев, как к нему потянулись две руки, свел их вместе.

– Вы торжественно клянетесь не разглашать тайну? – спросил он.

– Клянусь, – ответила Кэролайн.

– Клянусь, – ответил Алан.

– Очень похоже на венчание, – с улыбкой заметил Хамфри и вложил пузырек в их сомкнутые руки. – Но, конечно, это не так. Что же, владейте.

– Мы выпьем по половинке, – сказала Кэролайн.

– Каждому по сто лет! – подхватил Алан.

– Так, обождите-ка, погодите! – сказал Хамфри. – Боюсь, вы меня не так поняли. Когда работаешь над чем-то долгие годы и так углубляешься в предмет, забываешь, что другие люди не знают простых вещей. Вот сейчас тому наглядная иллюстрация…

– Но почему нам нельзя выпить по половинке? – довольно громко спросила Кэролайн.

– Потому что, дорогая, железы не понимают арифметику. Наполовину измененная железа не даст тебе половины двух столетий молодости и красоты. О нет! Кэролайн, я помню, когда мы только познакомились, я рассказал тебе, какими становятся люди в случае сбоя в работе определенных желез.

– Ты о тех жутких недоумках?

– Именно что. Здесь одна доза, и только одна. Ее нужно принять за один присест. У нее есть легкий привкус, но он едва ли неприятен. Это вещица