На полпути в ад - Джон Коллиер

и в совершенно неуместном пиджаке, сидя в рафинированном обществе и рассказывая двадцатитрехлетней знаменитости о влиянии неких неудобоваримых секреций на каких-то жутких безумных детей, ковыряющихся в собственных испражнениях. Конечно же, она страстно, безоглядно, по уши влюбилась в него, и не прошло и месяца, как было объявлено об их помолвке.

Несколько зданий изумленно пошатнулись, некоторые тонкие блюда булькнули и вскипели пуще обычного. Но в общем люди решили, что такой поступок свидетельствует о чистоте души Кэролайн и особой беды в нем нет, потому как вряд ли помолвка продлится долго. Например, что произойдет, когда Хамфри уедет в Вену работать под руководством знаменитого Винглеберга?

– Я пробуду там, – сказал Хамфри, – ровно три года. А если и выйду за это время из лаборатории на сорок восемь часов подряд, то лишь потому, что она сгорела. Вернуться сюда повидать тебя у меня не получится.

– Может, я смогу приехать к тебе в перерыве между спектаклями.

– Хотелось бы, чтобы ты передумала.

– Дорогой, мне, как и тебе, не терпится, чтобы мы поженились поскорее. Но я просто не могу отказаться от премьеры и всех разочаровать. К тому же…

– Тебе нужен еще один спектакль.

– Да. Возможно, смогу приехать, когда его снимут со сцены.

– Говорят, это чертово представление будут давать годами.

– Оно может провалиться уже через полгода. Хамфри, я знаю – ты думаешь, что мне просто очень хочется славы…

– Я такого никогда не говорил.

– Но ведь думал. А если не думал, то ты сумасшедший. Потому что это в крохотной степени правда. Но если я почувствую, что успех захватил меня в плен…

– А как, ты думаешь, он захватывает? Вот так?

Тут разговор прервался на самом важном месте, что очень жаль. Хамфри уплыл на пароходе. Кэролайн сыграла премьеру, ее обожествляли даже больше, чем раньше, и все ждали, что она влюбится в кого-нибудь другого. Но прошел год, прошел другой, пошел третий, а Кэролайн оставалась верна своей клятве. Тому было две веских причины. Она очень любила Хамфри и очень любила себя.

Когда прошло три года, Хамфри Бакстер сел на пароход, и вскоре тот причалил. Он несколько недель воображал себе, как будет выглядеть Кэролайн, когда встретит его, и эта картина так врезалась в его разум, что, читая правую страницу своей книги, он видел ее на левой, будто иллюстрацию. Поскольку все происходило в 1920-х годах, он облек Кэролайн в серебристый мех и фиалки. Окинув взглядом швартовочный трап, он увидел множество мехов и цветов, но никаких признаков Кэролайн.

Хамфри спустился по трапу и вышел за ограждение. Двое людей подошли и подхватили его под руки: это были Дик и Стелла Арчер, те самые, кто познакомил его с Кэролайн и таким образом застолбил права на их отношения. Они пожимали ему руки и смотрели на него, приветствуя в высшей степени сердечно и радушно.

– А где Кэролайн? – спросил Хамфри.

Приветствия испарились, как лопнувший мыльный пузырь. Трое как-то сразу посеревших людей стояли на восточном ветру в огромной неприветливой пустоте причала.

– Кэрри не смогла прийти, – ответила Стелла.

Не осталось никаких сомнений в том, что рот у Хамфри чувственный, необычайно чувственный.

– Она заболела? – спросил он.

– Ну… – протянул Дик.

– Не заболела, – сказала Стелла. – Но прийти не смогла. Хамфри, забирай свои вещи, и поедем в «Ревестель», где за обедом мы все тебе расскажем.

– Что ж, хорошо, – согласился Хамфри.

Они отправились в «Ревестель», где в былые дни очень часто обедали и ужинали. Заказали обед.

– По-моему, вам давно пора мне рассказать, что же случилось, – сказал Хамфри.

– Хамфри, – начала Стелла, – ты должен понять.

Все-таки, пожалуй, было трудно определить, очень чувственный у Хамфри рот или же слегка суровый.

– Продолжайте, – сказал он.

– Мы старые друзья, – произнес Дик. – Сам знаешь, мы с тобой и с Кэрри знакомы черт знает сколько.

Хамфри поглядел на Стеллу.

– Кэрри влюбилась, – сказала Стелла.

Хамфри закрыл глаза. Можно было вообразить, что он заснул или вообще умер. Люди со впалыми чертами лица иногда поразительно похожи на мертвецов.

Однако через несколько долгих мгновений он снова открыл глаза. Дик что-то говорил.

– Когда? – спросил Хамфри у Стеллы.

– В прошлом месяце, Хамфри. И почти сразу же стало слишком поздно тебе об этом писать.

– В кого влюбилась?

– Он очень порядочный человек, – ответил Дик. – На самом деле, это Броди.

– Алан Броди – чемпион по теннису, – добавила Стелла.

– Восемь лет в одиночном разряде, – сказал Дик. – Шесть последних – подряд.

– Алан Броди играл в Европе в мой первый там год, – проговорил Хамфри. – Приезжал в Вену. Какой-то скандал был в гостинице. Поклонницы сцепились. Там такое нечасто случается.

– Он прямо-таки звезда.

– Как и Кэрри?

– Он такой красавец, Хамфри. Встряхивает людей так же, как Кэрри. А вместе они!..

– Она, наверное, сильно изменилась.

– Не совсем, Хамфри. По-моему, она просто поняла, для чего рождена.

– Она рождена вовсе не для этого, – произнес Хамфри негромко, без нажима, но очень убежденно.

– Хамфри, просто подожди, пока не увидишь их вместе.

– Я подожду, – ответил тот.

В Нью-Йорке редко приходится ждать очень долго. Хамфри требовалось опубликовать книгу и у него был издатель, а поэтому ему прислали приглашение на обед в некий ресторан, где собирались люди, знакомые друг другу и репортерам желтой прессы. За соседним столиком сидела женщина, за эндокринные железы которой он заплатил бы небольшое состояние. Внезапно она взвизгнула, а потом Хамфри с чувством, которое на всю жизнь сделало его убежденным противником казни на электрическом стуле, услышал ее возглас:

– Ой, глядите-ка! Влюбленные!

Хамфри не надо было оборачиваться. Он видел, как все смотрят в сторону двери. Ему хватило времени заметить, как на лицах, отягощенных успехом, отразилось простое удовольствие, отчего даже эти лица сделались очень привлекательными. Хамфри не только наблюдал, но и размышлял. «Только что-то очень хорошее, – подумал он, – может настолько преобразить подобные лица».

Все это время вышеозначенные лица поворачивались, словно прожекторы в поисках невидимой цели, глядя на Кэролайн и ее Алана Броди. Внезапно Хамфри обнаружил себя, если можно так выразиться, на линии всех их лучей; это означало, что она оказалась прямо у него за спиной. Он повернулся, и они встретились взглядами.

Все прошло очень мило, дружелюбно и весело. Кэролайн с Броди присели за столик к Хамфри и его издателю. Люди подходили поздороваться и, оставаясь присесть, составляли им компанию. Все много говорили – за исключением Хамфри, от которого долгих разговоров никто и не ждал.

Дело в том, что Хамфри предстояло принять решение. Он был готов поверить своим впечатлениям о том, что приближавшаяся свадьба Кэролайн –