На полпути в ад - Джон Коллиер

ко мне на колени, а я поведу представление и стану загребать деньги.

– Я?! К тебе на колени?! – возмутился Юстас. – Да никогда в жизни!

– О, это не так уж неприятно, – сказал Берти. – Давай, попробуй. Не хочешь? Тогда, может, дама попытается?

– И попытаюсь, – ответила Сэди. – По-моему, нельзя вот так просто отказываться от не знаю скольких сотен тысяч долларов в год.

С этими словами она уселась на колени к манекену.

– Нравится, дорогуша? – спросил тот.

– Думаю, нам надо обручиться, – проговорила она. – Даже более того, я думаю, нам надо пожениться.

– Насчет этого не переживай, – пообещал манекен, взяв ее за подбородок. – На сцене другие порядки. Мы, артисты, народ практичный.

– Тогда избавьте мою мастерскую от вашей практичности, – заявил Юстас. – Я возвращаюсь к идеалам. Никакого больше чревовещания, никакой больше глины, никаких больше пружин! Буду ваять надгробные памятники и, клянусь, не пожалею на них камня!

– Дело твое, – произнес манекен. – Мы с Сэди составим прекрасную пару.

– Булавки ей не понравятся, – заметил Юстас.

– Никаких булавок, – пообещал манекен, ободряюще поглядев на Сэди. – Только вот такие пустячки.

С этими словами он снова ее ущипнул почти как в первый раз, вот только сейчас она взвизгнула сочнее и громче.

– Визжишь ты сочно и громко, – обратился к ней Юстас, с ледяным спокойствием открывая дверь на улицу. – Не забывай только, что пружины у него в некоторых местах до безобразия старые и ржавые.

С этими словами он захлопнул за ними дверь а потом, вопреки первоначальным намерениям, подошел к оказавшемуся под рукой комку глины и начал ваять из него очень соблазнительную Еву. Однако, не доделав работу, передумал, кое-что исправил и получил в итоге премилого маленького терьера.

Молодость из Вены[83]

Все молодые розовощекие шатены с открытыми лицами ведут себя одинаково, и нет в мире ничего более естественного. Они с одинаковой готовностью и рвением влюбляются в работу и в женщину, а потом разочаровываются в них. Если нефть и Люсиль им больше не по нраву, они очень скоро утешаются сталью и Эстель.

А вот другие молодые люди, похоже, рождены только для одной страсти или, быть может, двух: к одной работе и к одной женщине. Если обе страсти присутствуют, то они бегут по жизни параллельно, как рельсы, они прочны как сталь и так же лишены романтизма. Им изначально суждено продолжаться вечность, и если одна из них угасает, то результаты могут быть самыми печальными. Молодые люди подобного сорта порой бывают очень высоки, стройны до худобы с тонкими, похожими на черепа лицами, глубоко посаженными и горящими глазами, а также ужасно чувственными или ужасно суровыми ртами – трудно разобраться на первый взгляд. Если они бедны, то представляют собой печальное зрелище, если богаты, то похожи на Авраама Линкольна в ту пору, когда он был дровосеком.

Такие молодые люди часто посвящают себя науке, иногда медицине. Их привлекает сам процесс исследования. Если они достаточно умны и достаточно богаты, то учатся у специалистов мирового уровня. Если их интересуют определенные функции эндокринных желез, то они добиваются стипендии Фондов Лилли или Форда, но в былые времена, во времена нашей молодости, они отправлялись в Вену.

Перед тем как отправиться в Вену, Хамфри Бакстер отправился ужинать со знакомой супружеской парой. Те, не имевшие ни малейшего понятия об эндокринных железах, имели, однако, возможность обзавестись тремя театральными билетами для себя и для него. Пьеса оказалась легкой романтической комедией, лишь опосредованно связанной с железами внутренней секреции. Хамфри терпеливо смотрел, пока в удачно выбранный момент в начале первого действия на сцене не появилась Кэролайн Коутс. Хамфри подался вперед. Это движение осталось незамеченным, поскольку все в зале тоже подались вперед.

Можно резонно спросить, по какой причине все эти люди потратили столь значительное количество жизненной энергии на девушку, которая не избежала звания худшей на свете актрисы только потому, что совершенно очевидно вообще не была актрисой. Дело в том, что Кэролайн Коутс была богиней. По-моему, это Александер Вулкотт писал: «Требовать от нее актерского мастерства – все равно, что требовать от настоящей актрисы гимнастических упражнений на трапеции. Талант в этой молодой женщине будет таким же разбавителем, как содовая в виски – чем меньше его, тем лучше. Когда на сцене появляется божественная Афродита, мы не хотим, чтобы она играла как божественная Сара Бернар».

Кэролайн оказалась среди исполнителей в результате невообразимой ошибки в тот самый год, как приехала из Беннингтона. Сразу же стало ясно, что она из тех девушек, что рождаются одна на поколение, чей дар заключается в чем-то большем, нежели талант и красота, и поэтому она обречена на всеобщее обожание. Главным достоинством Кэролайн была ее молодость. Она вызывала у зрителей самую глубокую, живую и проникновенную радость, редчайшее и чудеснейшее из чувств. К тому же, как мне известно из заслуживающих доверия источников, эта Кэролайн обладала добрым нравом, была хорошо воспитана, честна, проста в обращении, добра, весела и безыскусна, да к тому же пахла как цветочная лавка, что не всегда свойственно богиням.

Хамфри наблюдал этот феномен с сосредоточенностью, которую до тех пор берег для срезов малоизученных эндокринных желез, помещенных на предметное стекло микроскопа. Когда они выходили из театра, он обратился к своим спутникам:

– Вы случайно не знаете эту девушку?

Заметив, что этот вопрос их удивил, он продолжил, не дожидаясь ответа:

– Или кого-нибудь, кто с нею знаком?

– Нет, Хамфри. Она живет в заоблачном мире, и мы ей не чета. Она живет рядом с людьми, имена которых напоминают здания и тонкие блюда. А когда она не на сцене, то плавает на яхтах, посещает игры в поло и все такое. Мы бы даже и этого не узнали, не читай мы воскресных газет.

Хамфри такой ответ ничуть не обескуражил. Он прекрасно знал, что нужна лишь пара-тройка знакомств, чтобы преодолеть расстояние до любого человека на свете. Поэтому он стал расспрашивать всех без исключения знакомых, при этом не скрывая своей цели, и всего через несколько недель уже сидел на террасе с видом на пролив Лонг-Айленд, окруженный людьми с именами зданий и тонких блюд, и разговаривал с Кэролайн Коутс. Он с восторгом обнаружил, что она не имеет никакого понятия о колоссальной важности последних исследований функций желез внутренней секреции, и ему доставило огромное удовольствие поведать ей о том, какие огромные прорывы в области здравоохранения, всеобщего счастья и долголетия сулят эти новые результаты. Можете себе представить, какой эффект произвел этот сухопарый, нескладный молодой человек со впалыми щеками