Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

лишь явилось беспощадной само-характеристикой, выданной себе самим князем Юсуповым. Императрица приказала отправить письмо министру юстиции, министру же Протопопову было подтверждено о невыезде Юсупова из Петрограда. Вечером государыне показали вечерний выпуск газеты «Биржевые ведомости», где было напечатано: «Сегодня, в шестом часу, в одном из аристократических особняков центра столицы, после раута внезапно окончил жизнь Григорий Распутин-Новых».

Последняя искра надежды исчезла. Из Петрограда передавали, что там среди интеллигенции настоящее ликование. Что совершившееся — лишь начало террора. Что готовятся новые покушения. Что в первую очередь намечена А. А. Вырубова.

Государыня просила Лили Ден переночевать у Анны Александровны и утром явиться во дворец и выполнять, что надо по части приемов.

Вечером была получена телеграмма от государя с советом обращаться за помощью к Протопопову. Около десяти вечера Протопопов доложил по телефону, что повеление относительно задержания отъезда Юсупова выполнено. Что князю Юсупову, приехавшему на Николаевский вокзал с князьями Федором, Никитой и Андреем Александровичами[130], дабы ехать в Крым, жандармским офицером было объявлено повеление ее величества не покидать столицы, и князь Юсупов, проводив князя Андрея Александровича с его воспитателем, вернулся во дворец великого князя Александра Михайловича, где и живет. С ним вернулись и князья Федор и Никита Александровичи.

После этого доклада императрица послала государю последнюю за этот «тревожный день» телеграмму такого содержания: «Протопопов делает все возможное. Пока еще ничего не нашли. Ф., намеревавшийся уехать в Крым, задержан. Очень хочу, чтобы ты был здесь. Помоги нам, Боже».

Протопопов так сильно напугал возможностью покушения А. А. Вырубову, что в квартире ее был помещен сильный наряд охраны. И госпожа Ден провела там весьма тревожную ночь, боясь какого-то фантастического нападения. Охранное отделение установило в те дни очень курьезный факт. Оказалось, что самые фантастические сплетни и слухи о предполагавшемся будто бы терроре распространялись несколькими молодыми дамами высшего общества, знакомыми участников убийства. В их числе была и Марианна Эриковна Дерфельден, рожденная Пистолькорс[131]. Лет шесть тому назад она была замужем первым браком за гвардейским гусаром Дурново. Она вела знакомство с Распутиным. Однажды Дурново, явившись внезапно на небольшое собрание почитателей старца, застал момент, когда старец обнимал его жену. Сильным ударом гусар сбил старца с ног, увел жену, а Распутин лежа кричал: «Я тебе припомню».

Скоро затем супруги развелись. Вот эта-то Марианна, по свидетельству А. А. Вырубовой, вела теперь среди рабочих агитацию против императрицы.

К вечеру 17-го числа весь великосветский Петроград, посольства, думские круги, редакции, вся полиция — все уже были уверены, что Распутин убит и что убили его великий князь Дмитрий Павлович, Юсупов и Пуришкевич. «Биржевые ведомости» оповестили об убийстве весь Петроград.

Этой осведомленности помогали и следы преступления, и сами участники дела. Пуришкевич послал в Москву телеграмму: «Все окончено», и ее копия уже находилась у Протопопова.

Князь Юсупов сам явился к своему дяде М. В. Родзянко, великому князю[132], который знал о готовившемся убийстве. Увидав племянника, госпожа Родзянко, со слезами на глазах, обняла и благословила его. Родзянко одобрил [убийство Распутина], как писал позже Юсупов: «Своим громовым голосом обратился ко мне со словами одобрения». От Родзянко, конечно по секрету, узнали некоторые его великосветские и думские знакомые.

Юсупов же рассказал о случившемся и своему другу английскому офицеру Райнеру[133], служившему в английской разведке в Петрограде, начальником которой был известный сэр Самуель Хоар. Это был один из способов, которым освещались наш двор и придворные круги. Отсюда осведомленность английского посла Бьюкенена. Французский посол Палеолог тоже имел хорошую информацию — и агентуру, и много приносили ему сведений великосветские дамы.

Пресса имела сведения и от полиции, и из квартиры Распутина, где Акилина, епископ Исидор и так называемый секретарь Симанович открыто и с негодованием называли имена убийц.

В Яхт-клубе, за обедом, конечно, обсуждали сенсационную новость. Великий князь Николай Михайлович, поговорив по телефону с премьером Треповым, авторитетно и громко заявлял, что весь слух об убийстве — все это вздор и «что все это новая провокация Протопопова». Но приехавший обедать великий князь Дмитрий Павлович, поразивший всех своею бледностью и севший отдельно за стол, сказал кому-то, что Распутин исчез и, возможно, он убит. После обеда великий князь отошел в сторону с графом Д. А. Олсуфьевым. Граф спросил, запачкал ли он свои руки в крови. «Честное слово, нет, не запачкал», — ответил великий князь и рассказал, что его и князь Горчаков спросил: «Ну, что, Митя, ты убил Распутина?» На что он также отвечал категорическим «нет». В обоих вопросах по тону чувствовалось сочувствие тому, что произошло. Великий князь поехал из клуба в Михайловский театр, но привлек к себе настолько сильное внимание публики, что уехал из театра.

Поздно вечером пришел телеграфный ответ из Верхотурья, от ревностной поклонницы Распутина Лохтиной, которая спасалась там, в скиту, около блаженного Макария. К ней обратились с просьбой передать Макарию, дабы он помог в случившемся несчастье. Лохтина телеграфировала, что блаженный Макарий ответил: «Я мертвых не воскрешаю». Ответ передали императрице.

Районная полиция и особенно Охранное отделение знали уже всё. По приказанию Протопопова специальное дознание вел жандармский генерал Попов. Это обеспечивало полное беспристрастие и независимость от каких-либо влияний. Таким образом, министр внутренних дел Протопопов имел полную осведомленность о случившемся преступлении, не хватало только самого трупа. Судебные же власти, благодаря непростительной оплошности министра юстиции Макарова, бездействовали.

18 декабря принесло много нового. Накануне, 17-го числа, вследствие честного исполнения своего служебного долга городовым Власюком, слышавшим ночные выстрелы во дворе князя Юсупова, начались розыск и дознание. Вечером же, когда во все отдаленные участки дошла циркулярная телеграмма о розыске трупа, выспавшийся после трудной ночной службы (с 16-го на 17-е число) городовой района Петровского моста доложил, что утром 17 декабря проходившие рабочие говорили ему, что на мосту много следов крови. Обследовать что-либо из-за наступившей ранней зимней темноты нельзя было. Вот почему полиция начала осмотр Петровского моста с рассветом 18 декабря, обнаружила следы крови, а по ним уже обнаружила и одну калошу-ботик, которую показали дочерям Распутина, и те признали ее за калошу отца.

Были вызваны водолазы, и начались поиски трупа около моста. Из квартиры Распутина протелефонировали А. А. Вырубовой. Протопопов доложил о находке императрице, подчеркнув при докладе, как накануне министр юстиции не позволил следственной власти начать судебное следствие и он, Протопопов должен был ограничиться дознанием генерала Попова. Он же доложил вскоре, что Юсупов переехал жить во дворец великого князя Дмитрия Павловича. Ясно было, что, исчерпав вчера все средства, дабы доказать властям свою невиновность, князь ищет теперь защиты в неприкосновенности великокняжеского дворца Дмитрия