Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

союзникам вступить в переговоры о мире, но что время к тому еще не наступило и что мир может быть дан «лишь после изгнания врага из наших пределов». Приказ был очень красив, очень академичен и прошел совсем незамеченным. Автором приказа являлся генерал Гурко, а в составлении политической части принимал участие его брат, член Государственного совета.

Находившийся тогда в Ставке главноуполномоченный Красного Креста Кауфман-Туркестанский взял на себя смелость доложить государю про пагубное влияние Распутина. Государь выслушал доклад спокойно, поблагодарил Кауфмана, проводил его до дверей кабинета, а через несколько дней Кауфман был откомандирован от Ставки и вернулся в Петроград. Случай этот широко комментировался затем в Петрограде.

Между тем вся организованная общественность, уже переставшая, при никчемном министре внутренних дел Протопопове, бояться правительства, перешла в дружное наступление. С 9 по 11 декабря в Москве был сделан ряд попыток созывов съездов Земского и Городского союзов. По распоряжению Протопопова полиция старалась мешать собраниям. Но те все-таки приняли заготовленные резолюции и разослали их по всей России. Резолюция Земского съезда, принятая под председательством князя Львова, требовала создания нового правительства, ответственного перед народным представительством.

Представители того же Земского союза, Союза городов, Военно-промышленных комитетов, Московского биржевого комитета, Хлебной биржи и кооперативов выпустили резолюцию явно революционного характера. Резолюция объявляла «Отечество в опасности» и говорила между прочим: «Опираясь на организующийся народ, Государственная дума должна неуклонно и мужественно довести начатое великое дело борьбы с нынешним политическим режимом до конца. Ни компромиссов, ни уступок… Пусть знает вся армия, что вся страна готова сплотиться для того, чтобы вывести Россию из переживаемого ею гибельного кризиса».

Съезд представителей областных военно-промышленных комитетов принял 14 декабря резолюцию, в которой призывал на борьбу «за создание ответственного министерства» и приглашал все общественные организации «не терять бодрости и напрячь все свои силы в общей борьбе за честь и свободу страны». В заключение съезд обращался к армии и говорил: «В единении усилий страны и армии лежит залог и победы над общим врагом, и скорейшего водворения в России требуемого всем народом, измененного политического строя».

Рабочая делегация совещания областных военно-промышленных комитетов 13–15 декабря пошла еще далее и еще откровеннее. Она требовала использования текущего момента «для ускорения ликвидации войны в интересах международного пролетариата». Заявляла, что пролетариат должен бороться за заключение мира без аннексий и контрибуций и что очередной задачей для рабочего класса является «решительное устранение нынешнего режима и создание на его месте временного правительства, опирающегося на организующийся самостоятельный и свободный народ».

В Москве же, в первый день недопущения якобы съездов, после 10 часов вечера у князя Львова собрались по его приглашению М. М. Федоров, М. В. Челноков, Н. М. Кишкин и А. И. Хатисов. Князь Львов обрисовал общее положение дел и, как выход из него, предложил свержение государя Николая II и замену его новым государем, ныне — великим князем Николаем Николаевичем, и составление ответственного министерства под председательством князя Львова. Выдвижение своей кандидатуры князь мотивировал желанием большинства земств. Государя Николая II предполагалось вывезти за границу, царицу заключить в монастырь. Переговорить с великим князем Николаем Николаевичем было поручено А. И. Хатисову. При согласии великого князя Хатисов должен был прислать Львову телеграмму, что «госпиталь открывается», при несогласии — что «госпиталь не будет открыт». Хатисов это предложение принял и через несколько дней выехал в Петроград, а затем в Тифлис, где, как увидим ниже, и выполнил данное ему поручение.

Выступило против правительства и объединенное дворянство, всегда считавшееся опорой трона и его правительства. На съезде 28 ноября новым председателем был выбран вместо Струкова Самарин. А в принятой 1 декабря резолюции, между прочим, говорилось: «Необходимо решительно устранить влияние темных сил на дела государственные; необходимо создать правительство сильное, русское по мысли и чувству, пользующееся народным доверием и способное к совместной работе с законодательными учреждениями».

За оппозиционную резолюцию из 126 участников голосовало 121. Правого депутата, Маркова-второго, даже не допустили на съезд. Среди депутатов — оппозиционеров съезда некоторые носили придворные мундиры. В пылу спора П. Н. Крупенский крикнул одному из них: «Да вы, господа, прежде чем делать революцию, снимите ваши придворные мундиры. Снимите их, а потом и делайте революцию».

Государственная дума не замедлила ответить на присылавшиеся ей из Москвы призывы. В заседаниях 13–15 декабря депутаты резко нападали на правительство. Тучами прокламаций разносились по России принятые на съездах резолюции. Участники съездов непосредственно разносили по разным городам России директивы о подготовке государственного переворота и, в сущности говоря, сами стали продолжать на местах начатое на съездах действо. Происходил могучий напор на правительство, напор, подготовлявший не только переворот, но и революцию; напор соединенных общественно-революционных сил. Справиться с подобным напором могло только сильное, решительное, действующее дружно, заодно с монархом, правительство, как это было у нас в 1905 году, во время нашей первой революции. Но ныне, в 1916 году, у нас, на наше несчастье, такого правительства не было. Витте, Дурново, Столыпин, душившие одной рукой революцию и анархию и творившие другой необходимые реформы, — эти сильные люди спали в могилах. Наше правительство 1916 года по своему личному составу было бессильно, слабо, неспособно противодействовать тому, что уже делалось и что подготовлялось. В такое исключительно важное время у нас не было, в сущности, министра внутренних дел. Его место занимал полубольной психически болтун от общественности и политический шарлатан. Помогавший ему, и то нелегально, его «товарищ министра» по делам оппозиции генерал Курлов был надломленный физически человек, но и он под давлением общественности и по слабости того же Протопопова должен был уйти. 3 декабря состоялся указ Сената о его увольнении. Вместо него с конца ноября осталось в полном смысле пустое место. Председателя Совета министров в действительности тоже не было. Трепов, потерявший всякое доверие монарха, со дня на день ждал увольнения. Эти два упора, на которых держится весь внутренний порядок, в действительности не существовали. Поэтому-то никто и не боялся действовать почти открыто революционно.

Ни дворцовый комендант, ни политическая полиция Министерства внутренних дел ничего не знали про заговоры против личности монарха.

Переживая тогда часто случавшиеся с нею приливы особо повышенной религиозности и веры в молитвы и богоугодность Друга, императрица решила совершить паломничество в Новгород. Там древние святыни, простой провинциальный народ, хороший человек — губернатор Иславин. Вызванный в Царское Село обер-прокурор Синода князь Жевахов доложил все нужные исторические справки, дал даже адрес одной старицы. С государыней поехали все четыре дочери, фрейлина графиня Гендрикова и А. А. Вырубова. Это последнее было даже вредно, но того хотел Распутин. Это же — постоянный передатчик его воли и желаний, его медиум.

11 декабря