Молодость - Савелий Леонов

— Постой, дочка, спросонья не разберу, — прогудел Тимофей. — Сперва нам туда наведаться бы… Места, правда, известные, а поглядеть необходимо велика ли охрана? Приноровиться нужно…

Несомненно, ему понравилась идея перехвата железной дороги, снабжавшей кутеповский корпус. Он тотчас начал собираться, чтобы использовать для разведки туман утренней зари. Дорогой молчал, хмурил седые брови, давая понять: мол, эдакое дело требует тщательной подготовки и тайны!

— Смотри, папаша, никакой охраны нет у моста, — сказала Настя, остановившись над обрывом. — Идем ближе!

Тимофей предостерегающе поднял руку:

— Куда спешить? Успеем. Может быть, охрана-то в землянках…

Они спустились в небольшую расщелину и стали наблюдать. Сырое осеннее утро незаметно переходило в томительно пасмурный день. Изредка с одичалых полей взлетит сизокрылая стайка голубей да проскочит межой спугнутый заяц в ближайший перелесок.

Настя внимательно оглядывалась вокруг. Тимофей стоял рядом. Они с полчаса наблюдали за мостом.

Вскоре издалека долетел свисток паровоза. Над уходящей в сторону Орла палевой насыпью показался дымок и послышался шум приближающегося поезда.

— Бронепоезд, — сказала Настя, увидев зеленовато-серые площадки с башнями и торчавшими орудийными стволами.

Бронированный паровоз с маленькой трубой тяжело пыхтел и взвывал, на боках его зияли свежие пробоины.

— В Курск на ремонт идет, — догадался Тимофей. Когда бронепоезд прошел, на мосту выросла фигура солдата без винтовки.

Настя и Тимофей переглянулись. Оказывается, белые все-таки охраняли мост.

«Узнать бы, сколько их там, — подумала Настя. — Если не больше десятка, то справимся».

Они молча наблюдали из своего укрытия. Настя вынула карандаш и бумагу и записала что-то.

— Динамит нужен, папаша, — сказала она вслух. Старик тихонько откашлялся.

— Динамит — штука сложная. Разыскивать придется… Не камень, под ногами не валяется. А найдешь — взорвешься с ним, неумеючи-то. Придется уж собственными силенками перемогнуться, дочка.

— Гранатами фермы не подорвешь…

— А зачем фермы подрывать? Еще самим пригодятся.

— Да как же иначе, папаша? Надо разрушить мост, чтобы движение остановилось хотя бы на несколько дней.

— Мы и разрушим. Не горячись, эти дела с маху не делаются. Ночью захватим мостовую охрану: им-то известно, когда проходят воинские поезда. Разберем рельсы на мосту. И такая тут получится работа, что черти позавидуют.

— Это верно! Но только что ж получится? Состав слетит с обрыва. Белогвардейцы привезут новые рельсы и в два часа восстановят линию. А затем усилят охрану…

— Постой, постой, — перебил Тимофей, — ты не так рассуждаешь. Кажись, не спичечные коробки, а вагоны хлопнутся на мосту… Тут, может, и живого места не останется. А ежели коряво получится и явятся ремонтеры, то надо им помешать. На то мы и партизаны.

Он указал на причудливые каменистые напластования, в которых бойцам удобно будет скрываться, обстреливать мост и совершать ночные налеты. План старика подкупал смелостью и простотой. Было решено немедленно готовиться к операции, сохраняя строжайшую тайну.

Они осторожно спустились в овраг и пошли к Гагаринской роще. Шли и молчали. Настя представляла, как всполошатся белые, лишившись важнейшей железной дороги в столь напряженный момент.

А Тимофей думал о том, как треснет земля под ногами кулаков, помещиков и фабрикантов. Плохо, совсем плохо будет теперь Бритяку, не увильнуть агроному Витковскому, Адамову…

— Папаша, нагнись, — зашептала Настя, увидев трех военных в кустарнике, и вынула из кармана браунинг. — Неужели нас заметили у Крутых Обрывов?

Глава двадцать четвертая

Трое военных спешили к оврагу, в котором притаились Настя и Тимофей. Старательно высматривая окрестности, они перебегали между кустами голого дубняка, падали ничком и снова оглядывались. Один из них был совсем еще юнец, двое других — рослые солдаты.

Вдруг из какой-то промоины вырвалась огненным пучком встревоженная лисица, метнулась от кустов. Настя видела, как солдаты испугались, затем один из них по-мальчишески рассмеялся.

— Душа в пятки ушла, ей-богу…

Голос показался Насте знакомым, а Тимофей, насторожившись, сказал:

— Слышь, дочка, не стреляй! Это Николка…

— Ах, батюшки! — лицо Насти вспыхнуло румянцем, глаза засияли от радости. — Он! Не от Степана ли?

Но почему Николка бежал с юга, когда Красная Армия дралась на севере? И что за люди с ним?

Настя и Тимофей поняли, что Николка и его спутники даже не подозревали об их присутствии. Солдатам надо было поскорее миновать редкий дубняк и скрыться в овраге. Вот они достигли косогора, где метнулась, лиса, и стремглав скатились в низину.

До партизан донесся приглушенный голос Николки:

— Не больше трех верст осталось… А тот лес я вдоль и поперек знаю.

Тимофей сунул за опояску приготовленный топор, вздохнул.

— Прячутся, видно, ребята. Погони боятся. Идем за ними — в Гагаринской роще объявимся.

Так двигались они друг за другом, хоронясь от людского глаза в ложбинах, пока не зашумели перед ними могучие дубы и не распахнулась гостеприимная лесная чаща. На опушке Николка оглянулся, легкий крик изумления и торжества вырвался у него из груди: следом шли отец и Настя.

— Папашка! Папашка! — закричал Николка и, бросившись на грудь старика, зарыдал.

— Дитё малое, — ласково говорил Тимофей, склонившись над сыном. — Нашелся! А мамки нету… Уехала с внучатами — и я вот тоже осиротел.

Спутники Николки смотрели молча, явно не одобряя такую шумную встречу. Потом один из них, что помоложе перевел взгляд на остановившуюся женщину и внезапно расплылся белозубой улыбкой.

— Видишь, Касьянов? — толкнул он локтем соседа. — Никак сама Настя Огрехова?

Касьянов промолчал.

Но Бачурин не сомневался в своей догадке. Он узнал бы эту молодую женщину за версту, так как много слышал о ней от Николки.

Настя подошла к ним.

— Здравствуйте, товарищи. Куда путь держите?

— От свата к зятю, — угрюмо сказал Касьянов, — поминки справляем… где ночевать, не знаем…

— Наверное, отставшие красноармейцы? О ночлеге не тревожьтесь. Добрые селяне еще не перевелись на свете хотя живут они теперь по-солдатски, в лесу.

— Про ночлег это он зря, — вступил в разговор Бачурин, — мой приятель не в духе… Вышла, понимаете, неудача. Под станцией Кшенью залучили нас, голубчиков, в плен…

— Ах, вы из плена? — оторопев, промолвила Настя. Между тем расстроенный до слез встречей с сыном

Тимофей звал всех к дому.

— Чего же мы тут стоим? — говорил он, здороваясь за руку с Касьяновым и Бачуриным. — Дочка, гости у нас дальние, — пора бы и за стол. Мальчонка-то, видать, совсем изголодался, — жалостливо посмотрел старик на тоненькую шею Николки.

— Голод—особая статья. Прихворнул Николка, — участливо отозвался Бачурин. — Пришлось из-за него задержаться неподалеку отсюда, кипятком с душицей отпоили — ничего.

— В Пушкарской слободе скрывались, у Красова, — добавил мальчуган. — Помнишь, Настя, железнодорожник такой был в нашем отряде?

— Машинист паровоза, силач?

— Вот, вот. Его белые хотели расстрелять, да он из контрразведки убежал…

Настя заинтересовалась словами Николки. Она ни на минуту не оставляла мысли — связаться с городом. Красов мог оказать ей большую помощь.

Настя спросила Бачурина и Касьянова:

— Из вас никто в саперах не служил?

— Я кавалерист, — ответил Бачурин. — Может, ты, Касьянов, на германской был в саперах?

Касьянов буркнул:

— Мне лошадей доверяли, как порядочному, сбрую и повозку. Ездовой, одним словом.

— Жалко! — невольно вырвалось у Насти.

В Гагаринской роще партизаны окружили гостей и, пока готовился обед, занялись расспросами.

— Эге, моей выучки наводчик, — приветствовал Николку, сидя возле новенького пулемета «льюиса», безногий Гранкин. — Не горюй, брат, и тебе машинку достанем!

— Дядя Яков, покажи, — Николка потянулся к оружию.

— Ругал я твоего малого. Думал, сбежит, — признавался Касьянов Тимофею. — На то и ладил. Мол, родители спасибо мне скажут, ежели вернется сынишка добром. У меня тоже в Дроскове остался вояка, года на два постарше.

— Охотился в армию?

— Норовил пришиться… Да я в день отъезда штаны ему спустил, и — хворостиной! А потом увидел Николку, вроде бы своего Андрюшку встретил — душа перевернулась. И пристроился-то к маршевой роте довольно чудно: спас людей от погибели — крушение предотвратил.

После обеда Настя приготовила в землянке теплой воды, чистое белье и заставила Николку вымыться. Уложив на походную постель, села рядом.