Молодость - Савелий Леонов

— А все же с каждым днем воздух становится чище. Прибывают новые командиры и политработники. Сегодня приехал товарищ Орджоникидзе…

— Товарищ Серго здесь? — удивился и обрадовался Степан, знавший от Ивана Быстрова, каким тяжелым и славным путем шел этот грузинский большевик к революции. — Он же, сказывали, был в шестнадцатой армии, на Западном фронте!

— Перевели членом Военного совета четырнадцатой. Орджоникидзе приехал с частями Ударной группы, имея особое задание: разбить кутеповский корпус белых!

«Потому-то и учинили трудности с патронами, чтобы ослабить наш контрудар!» — догадался Степан, внимательно слушая Найденова.

Поговорив еще о делах фронта, о знакомых и друзьях, он распрощался с шофером. Но теперь его беспокойство за судьбу полка, лишенного боеприпасов, усилилось еще больше. Надо было удержаться, не пустить врага в Орел, пока развернется Ударная группа!

На окраине города Степан нагнал шагавшие в безмолвии ряды бойцов. Это уходил навстречу белым последний орловский резерв — рабочий полк, сформированный комиссаром Медведевым.

Со Степаном поравнялся всадник, неловко сидевший в седле, очевидно пехотинец. Сказал, наклоняя молодое, приятное лицо:

— Нам не по пути, товарищ? Я — из пятьдесят пятой.

— Сосед, — отозвался Степан. — Вы тоже искали патроны?

— Нет, я искал начальника штаба дивизии. Он, знаете ли, вечером выехал со взводом кавалеристов на разведку и пропал.

— Пропал со взводом кавалеристов?

— Целиком.

— Почему же вы решили искать начальника штаба в тылу? — с недоумением посмотрел Степан на спутника. — Думаете, он дезертировал, что ли?

Тот пожал плечами.

— У меня, товарищ, на этот счет свои соображения. Отправляясь с донесением командира дивизии Станкевича в штаб армии, я завернул на квартиру исчезнувшего Лаурица. Представьте, обстановка там лишь подтвердила мои мысли… Все перевернуто кверху дном, на столе — кучи пепла от сожженных документов. Видимо, Лауриц тщательно готовился покинуть насиженное место. И, рубанув плетью по воздуху, заключил:

— Вот я и выяснил, где он! — Где же?

— У белых, конечно.

Степан выпрямился в седле. Он вспомнил предательство Халепского под Орликом, опасные последствия которого с таким неимоверным усилием удалось предотвратить. Вспомнил Енушкевича, готовившего материалы для чудовищного приказа Троцкого о массовых расстрелах. Неужели и здесь, под Орлом, где на карту поставлена судьба Республики, не миновать измены?

— Вы сказали — Лауриц? — повернулся Степан к всаднику. — Похоже, из Прибалтики…

— У нас всякие побывали. Во время прошлогоднего наступления немцев здесь улицы кишели переодетыми офицерами, по ночам бесчинствовали анархисты Сухоносова и Бермана. Именно в этот момент появился в Орле Лауриц. Он сразу полез в гору. Руководил Всевобучем, начальствовал над пехотными курсами, возглавлял строительство Орловского укрепленного района.

«Ах, это его работа — окопы флангом к противнику, — мысленно перенесся Степан на позиции, занятые своим полком. — Да, тут не простая случайность».

И невольно этот разговор напомнил о нехватке патронов в бою, тех самых злополучных патронов, из-за которых напрасно лилась кровь.

Спутник Степана тронул коня плетью.

— Давайте обгоним колонну, — сказал он, — надо скорее попасть в дивизию.

Они поскакали, держась обочины дороги. Подковы звонко гремели о камни мостовой, высекая искры. Настороженные орудийной стрельбой и заревом пожарищ лошади храпели, поводили ушами.

Впереди колонны рабочего полка шагал в черной кожанке, с винтовкой на ремне и гранатами за поясом комиссар Медведев. Степан разглядел энергичное лицо с небольшими усами, плотную фигуру мастерового, получившего военную выправку. Печатая бодрый шаг, Медведев оглянулся и громко крикнул:

— Споем, ребята?

И тем же громким, сильным голосом затянул:

Красная Армия, марш вперед!Реввоенсовет нас в бой зовет.

В темное пространство рванулся вихрь голосов:

Ведь от тайги до британских морейКрасная Армия всех сильней.

За городом дорога была размешана колесами, точно распахана плугом, в глубоких рытвинах плескалась вода. Лошади спотыкались, обдавая грязью седоков. А вдогонку могучими раскатами неслась песня:

Так пусть же Красная сжимает властноСвой штык мозолистой рукой!И все должны мы неудержимоИдти в последний смертный бой!

Вдруг, заглушая артиллерийский гром и боевую песню, где-то позади тряхнули землю два удара. Мощная взрывная волна качнула ночной мрак и на одно мгновение расплавила его ослепительной вспышкой пламени.

Затем все смолкло. Стало еще темнее на израненной и скользкой дороге…

— Что это? — поднялся на стременах Степан. Второй всадник тоже оглянулся.

— Рвут мосты за спиной обороняющейся армии!

— Мосты?

— Не сомневаюсь Риго-Орловский железнодорожный мост… Ну, прощайте, товарищ. Здесь развилка дорог. Может, увидимся! — крикнул он, сворачивая в темноту. — Моя фамилия Пригожий. А ваша?

— Жердев.

Некоторое время они следили друг за другом по удалявшемуся конскому топоту. Потом ночь плотно легла между ними.

Глава двадцатая

Взрывы мостов услышали и в расположении белых.

Корниловские офицеры, сидя за столом в жарко натопленной избе, занимаемой штабом батальона Гагарина, подняли бокалы цимлянского и громкими криками «ура» приветствовали только что перескочившего фронт и уже успевшего нацепить полковничьи погоны багроволицего Лаурица.

— Господа! — мягким баритоном начал Гагарин и, улыбаясь, повернулся своей тяжелеющей фигурой вполоборота к Лаурицу. — Позвольте мне от имени добровольцев выразить искреннюю радость по поводу благополучного возвращения, как говорится, в лоно свое достойнейшего из офицеров, Игоря Августовича, кому я лично обязан жизнью, а наша доблестная армия — многими успехами. И хотя Игорь Августович сидит теперь в кругу друзей, результаты смелых подвигов его продолжают сказываться там, в тылу красных. Вы слышали два сильных взрыва? Это взлетели на воздух мосты через Оку и Орлик, отрезавшие путь к отступлению противника. Настал час последнего удара на Москву!

Корниловцы осушили бокалы и наполнили их снова. Тогда с ответным тостом встал Лауриц.

— Благодарю вас, господа, я тронут оказанной мне честью. Да, не легко было в Совдепии — признаюсь. К сожалению, там не только мужики, отнявшие наши фольварки и земельные угодья, но и образованные люди взялись за оружие. Есть офицеры, которые преданы красным, и один такой — прапорщик Пригожин — доставил вашему покорному слуге немало беспокойства… И сморщившись от каких-то воспоминаний, добавил: — Впрочем, сражение за Орел, о чем хлопочут большевики, не состоится. Грохот взорванных мостов — сигнал для наступления белой армии. Город защищаться не будет.

Конец речи Лаурица вызвал бурное ликование собравшихся. Кто-то предложил тост за сигнальщика, нанесшего столь ощутительный вред советским войскам.

— Выпьем за здоровье безыменного сигнальщика, — поддержал Гагарин.

Лауриц потер пальцем мясистый нос, хитровато усмехнулся.

— Почему же безыменного? Вы отлично знаете его, Серафим Платонович. Ваш посланец.

— Неужели Ефим Бритяк?

Лауриц утвердительно сомкнул тяжелые челюсти.

Выпитое вино и сознание своей безопасности располагали к разговору. Вспомнили августовский мятеж, организованный на Орловщине совместно с «левыми» эсерами; вспомнили неудавшуюся попытку связаться с немецкими оккупантами на Украине, разгром восставших волостей, аресты…

Опорожняя бутылки, корниловцы становились шумней. Забушевало откровенное бахвальство. Каждый хотел выглядеть героем. Одни кичились своим участием в «ледяном походе», другие — расправой с пленными коммунистами, третьи обещали еще показать себя.

Между тем генерал, командовавший дивизией, прислал за Лаурицем машину. Корниловцы вылезли из-за стола и, покачиваясь, разошлись в подразделения.

Вскоре Лауриц уже раскладывал на генеральском столе копию плана наступления 55-й дивизии, имевшей задачу атаковать правый фланг корниловцев.

— О! Смелый маневр! — генерал сдерживал смех, вытирая платком толстую шею, набухавшую упругими складками выше затылка. — Здесь указаны маршруты следования и даже место нанесения удара моей дивизии! Кто составлял план?

— Я, ваше превосходительство, совместно с комдивом Станкевичем, — вытянулся Лауриц.

— Он тоже офицер?

— Так точно.

— Надо захватить его живым! Он может пригодиться!