Поэты 1790–1810-х годов - Василий Пушкин

266. ОПАСНЫЙ СОСЕД

Ох! дайте отдохнуть и с силами собраться!Что прибыли, друзья, пред вами запираться?Я всё перескажу: Буянов, мой сосед,Имение свое проживший в восемь летС цыганками, с б…ми, в трактирах с плясунами,Пришел ко мне вчера с небритыми усами,Растрепанный, в пуху, в картузе с козырьком,Пришел, — и понесло повсюду кабаком.«Сосед, — он мне сказал, — что делаешь ты дома?Я славных рысаков подтибрил у Пахома;На масленой тебя я лихо прокачу».Потом, с улыбкою ударив по плечу,«Мой друг, — прибавил он, — послушай: есть находка;Не девка — золото; из всей Москвы красотка.Шестнадцать только лет, бровь черная дугой,И в ремесло пошла лишь нынешней зимой.Ступай со мной, качнем!» К плотско́му страсть имея,Я, виноват, друзья, послушался злодея.Мы сели в о́бшивни, покрытые ковром,И пристяжная вмиг свернулася кольцом.Извозчик ухарский, любуясь рысаками,«Ну! — свистнул, — соколы! отдернем с господами».Пустился дым густой из пламенных ноздрейПо улицам как вихрь несущихся коней.Кузнецкий мост, и вал, Арбат и ПоварскаяДивились двоице, на бег ее взирая.Позволь, варяго-росс, угрюмый наш певец,Славянофилов кум, взять слово в образец.Досель, в невежестве коснея, утопая,Мы, парой двоицу по-русски называя,Писали для того, чтоб понимали нас.Ну, к черту ум и вкус! пишите в добрый час!«Приехали», — сказал извозчик, отряхаясь.Домишко, как тростник от ветра колыхаясь,С калиткой на крюку представился очам.Херы с Покоями сцеплялись по стенам.«Кто там?» — нас вопросил охриплый голос грубый.«Проворней отворяй, не то — ракалью в зубы,—Буянов закричал, — готовы кулаки»,—И толк ногою в дверь; слетели все крюки.Мы, сгорбившись, вошли в какую-то каморку,И что ж? С купцом играл дьячок приходский в горку;Пунш, пиво и табак стояли на столе.С широкой задницей, с угрями на челе,Вся провонявшая и чесноком, и водкой,Сидела сводня тут с известною красоткой;Султан Селим, Вольтер и Фридерик ВторойСмиренно в рамочках висели над софой;Две гостьи дюжие смеялись, рассуждалиИ Стерна Нового как диво величали.Прямой талант везде защитников найдет!Но вот кривой лакей им кофе подает;Безносая стоит кухарка в душегрейке;Урыльник, самовар и чашки на скамейке;«Я здесь», — провозгласил Буянов-молодец.Все вздрогнули — дьячок, и сводня, и купец;Но все, привстав, поклон нам отдали учтивый.«Ни с места, — продолжал Сосед велеречивый,—Ни с места! Все равны в борделе у б…Не обижать пришли мы честных здесь людей.Панкратьевна, садись; целуй меня, Варюшка;Дай пуншу; пей, дьячок». И началась пирушка!Вдруг шепчет на ухо мне гостья на беду:«Послушай, я тебя в светлицу поведу;Ты мной, жизненочек, останешься доволен;Варюшка молода, но с нею будешь болен;Она охотница подарочки дарить».Я на нее взглянул. Черт дернул! — так и быть!Пошли по лестнице высокой, крючковатой;Кухарка вслед кричит: «Боярин тороватый,Дай бедной за труды, всю правду доложу,Из чести лишь одной я в доме здесь служу».Сундук, засаленной периною покрытый,Огарок в черепке, рогожью пол обитый,Рубашки на шестах, два медные таза,Кот серый, курица мне бросились в глаза.Знакомка новая, обняв меня рукою,«Дружок, — сказала мне, — повеселись со мною;Ты добрый человек, мне твой приятен вид,И, верно, девушке не сделаешь обид.Не бойся ничего; живу я на отчете,И скажет вся Москва, что я лиха в работе».Проклятая! Стыжусь, как падок, слаб ваш друг!Свет в черепке погас, и близок был сундук…Но что за шум? Кричат. Несется вопль в светлицуПрелестница моя, накинув исподни́цу,От страха босиком по лестнице бежит;Я вслед за ней. Весь дом колеблется, дрожит.О ужас! Мой Сосед, могучею рукоюК стене прижав дьячка, тузит купца другою;Панкратьевна в крови; подсвечники летят,И стулья на полу ногами вверх лежат,Варюшка пьяная бранится непристойно;Один кривой лакей стоит в углу спокойноИ, нюхая табак, с почтеньем ждет конца.«Буянов, бей дьячка, но пощади купца»,—Б… толстая кричит сердитому герою.Но вдруг красавицы все приступают к бою.Лежали на окне «Бова» и «Еруслан»,«Несчастный Никанор», чувствительный роман,«Смерть Роллы», «Арфаксад», «Русалка», «Дева Солнца»;Они их с мужеством пускают в ратоборца.На доблесть храбрых жен я с трепетом взирал;Все пали ниц; Сосед победу одержал.Ужасной битве сей вот было что виною:Дьячок, купец, Сосед пунш пили за игрою,Уменье в свете жить желая показать,Варюшка всем гостям старалась подливать;Благопристойности ничто не нарушало.Но Бахус бедствиям не раз бывал начало.Забав невинных враг, любитель козней злых,Не дремлет сатана при случаях таких.Купец почувствовал к Варюшке вожделенье(А б…, в том спору нет, есть общее именье),К Аспазии подсев, дьячку он дал толчок;Буянова толкнул, нахмурившись, дьячок;Буянов, не стерпя приветствия такого,Задел дьячка в лицо, не говоря ни слова;Дьячок, расхоробрясь, купца ударил в нос;Купец схватил с стола бутылку и поднос,В приятелей махнул, — и сатане потеха!В юдоли сей, увы! плач вечно близок смеха!На быстрых крылиях веселие летит,А горе тут как тут!.. Гнилая дверь скрипитИ отворяется; спокойствия рачитель,Брюхастый офицер, полиции служитель,Вступает с важностью, в мундирном сертуке.«Потише, — говорит, — вы здесь не в кабаке;Пристойно ль, господа, у барышень вам драться?Немедленно со мной извольте расквитаться».Тарелкою Сосед ответствовал ему.Я близ дверей стоял, ко счастью моему.Мой слабый дух, боясь лютейшего сраженья,Единственно в ногах искал себе спасенья;В светлице позабыл часы и кошелек;Чрез бревна, кирпичи, чрез полный смрада токПерескочив, бежал, и сам куда не зная.Косматых церберов ужаснейшая стая,Исчадье адово, вдруг стала предо мной,И всюду раздался псов алчных лай и вой.Что делать! — Я шинель им отдал на съеденье.Снег мокрый, сильный ветр. О! страшное мученье!В тоске, в отчаяньи, промокший до костей,Я в полночь наконец до хижины моей,О милые друзья, калекой дотащился.Нет! полно! — Я навек с Буяновым простился.Блажен, стократ блажен, кто в тишине живетИ в сонмище людей неистовых нейдет;Кто, веселясь подчас с подругой молодою,За нежный поцелуй не награжден бедою;С кем не встречается опасный мой Сосед;Кто любит и шутить, но только не во вред;Кто иногда стихи от скуки сочиняетИ над рецензией славянской засыпает.

1811

267. К П. Н. ПРИКЛОНСКОМУ

Любезный родственник, поэт и камергер,               Пожалуй, на досуге               Похлопочи о друге!               Ты знаешь мой манер:Хозяин я плохой, в больших разъездах вечно,То в Питере живу, то в Низовой стране,               И скоро проживусь, конечно;               Подчас приходит жутко мне!Но дело не о том. Башмачник мой, повеса,Картежник, пьяница, в больницу отдан был,И что ж? От доктора он лыжи навострил!В Тверской губернии поиман среди лесаВ июне месяце, под стражу тотчас взят,И скоро по делам он в рекруты назначен.               Я очень рад,               Что он солдат:               Он молод, силен, взрачен,И строгий капитан исправит вмиг его,Но мне квитанцию взять должно за него.               Башмачника зовут Кузьмою,Отец его был Фрол, прозваньем Карпушов.                         Итак, без лишних слов               Скажу, что юному героюЖелаю лавров я, квитанции — себе.В селении моем, благодаря судьбе,Хотя крестьяне пьют, зато трудятся, пашут;               Пусть с радости поют и пляшут,Узнав, что отдали в солдаты беглецаИ что остался сын у бедного отца.Ответствуй мне скорей иль прозой, иль стихами.        Но будь здоров и помни обо мне!В прелестной юности соделавшись друзьями,               В какой бы ни был ты стране,Поверь, что мысль моя стремится за тобою!               И если летнею пороюПоеду в Питер я, останусь дни два, три               У друга моего в Твери.               Воссяду с лирой золотою               На волжских берегах крутых,               И тамо с пламенной душоюБлаженство воспою я жителей тверских.

<1812>

268. К ЖИТЕЛЯМ НИЖНЕГО НОВГОРОДА