Пелопоннесская война - Дональд Каган

на Самосе, превосходящего спартанские силы, нужно было каким-то образом обойти. С этой целью Лисандр отправился на запад, в стремительный поход по Эгейскому морю. Он захватывал острова, совершал набеги на Эгину и Саламин во внутренних афинских водах и, наконец, высадился в самой Аттике. Даже самые робкие из афинских военачальников не могли допустить, чтобы подобные атаки остались безнаказанными, поэтому их флот бросился в погоню. Лисандр же уклонился от встречи с ним, быстро вернувшись на Родос через южную Эгеиду. Оттуда он поспешил на север вдоль побережья, невредимым прошел мимо Самоса, где в этот момент не было афинского флота, и направился к Геллеспонту «для надзора за подплывающими грузовыми судами, а также для борьбы с отложившимися городами» (Ксенофонт, Греческая история II.1.18). Могучий спартанский флот под руководством способного и смелого командующего вновь угрожал афинской дороге жизни.

БИТВА ПРИ ЭГОСПОТАМАХ

На базе в Абидосе (карта 29) Лисандр собрал сухопутное войско и назначил его командиром спартанца Форака, после чего штурмом взял важнейший город Лампсак, атаковав его одновременно с суши и с моря. Благодаря этому успеху спартанцы оказались у входа в Пропонтиду, что открывало им путь к Византию и Халкедону с перспективой получить полный контроль над Босфором и раз и навсегда покончить с афинской торговлей в Черном море. Афиняне понимали, что если они не вынудят Лисандра вступить с ними в бой и при этом не нанесут ему безоговорочное поражение, то не только все их успехи при Киноссеме, Кизике и Аргинусах окажутся бессмысленными – само выживание Афин будет под угрозой. Чтобы не допустить такого развития событий, афинский флот прибыл на свою базу в Сест, откуда двинулся вверх по Геллеспонту, пройдя около двадцати километров до места, которое называлось Эгоспотамы и находилось примерно в пяти километрах через пролив от Лампсака.

Решение разместить там афинский флот с самого начала вызывало сомнения, ведь в этом месте не было настоящей гавани, а был только песчаный берег. Расположенный поблизости небольшой городок при всем желании не мог обеспечить примерно 36 000 человек на кораблях достаточным количеством пищи и пресной воды. Для доставки припасов афинянам постоянно приходилось разделять и разбрасывать свои силы, проделывая путь почти в сорок километров до основной базы в Сесте и обратно. Почему нельзя было избежать столь значительного риска, просто встав на якорь у Сеста? Вероятно, ответ следует искать в стратегических нуждах афинян. Их первоочередной задачей было сковать Лисандра и не дать ему проникнуть в Пропонтиду и дальше в направлении Босфора. Второй целью было навязать ему сражение, причем как можно скорее, до того, как у афинян закончатся деньги. Первое было недостижимо из-за их размещения на базе, отстоявшей от базы Лисандра на двадцать километров, а второе по той же причине становилось как сложнее, так и опаснее. Чтобы вступить в бой со спартанским флотом в Лампсаке, находясь при этом в Сесте, афинянам, помимо всего прочего, пришлось бы грести против течения и преимущественного ветра, а это означало, что к месту битвы они подошли бы усталыми и уязвимыми для хорошо отдохнувшего врага. Эти соображения могут дать ответ на вопрос, почему афиняне избрали для опорного пункта именно Эгоспотамы, хотя и не способны объяснить то, как они вели свою военную кампанию.

При Эгоспотамах афинским флотом руководили шесть стратегов. Как и при Аргинусах, главнокомандующего среди них не было, поэтому стратеги командовали флотом поочередно, каждый день сменяя друг друга. Однако, в отличие от тех, кто направлял действия афинян при Аргинусах, они не сумели придумать никакого оригинального плана и поступали самым банальным образом: каждое утро они с флотом подходили к гавани Лампсака и вызывали Лисандра на бой. Точные цифры неизвестны, но, по-видимому, у спартанцев было такое же количество кораблей, как у их противников. Прошло четыре дня, а спартанский командующий продолжал держать свой флот в гавани. Время шло быстро, и, похоже, афиняне не могли сообразить, как заставить Лисандра сражаться.

Именно в этот момент на сцене внезапно появился не кто иной, как Алкивиад. Судя по всему, в изгнании он жил на принадлежавшей ему земле на Галлипольском полуострове и из своей крепости мог наблюдать за зашедшим в тупик противостоянием. Прискакав на коне в афинский лагерь, он предложил свой совет и помощь. Он призвал стратегов по очевидным причинам перенести базу флота в Сест и объявил, что два фракийских царя посулили ему войско для победы в войне. Данный им совет, как мы уже видели, был не столь полезен, как он полагал, но введение в дело сухопутного войска могло оказаться весьма кстати. Если бы афиняне сумели овладеть Лампсаком с суши, Лисандру пришлось бы с боем прорываться из гавани, при этом противостоявший ему афинский флот находился бы в более сильной позиции и мог бы выбрать время и место битвы по своему усмотрению. В таких условиях поражение спартанцев можно было гарантировать, а с учетом того, что сушу полностью заняли бы афиняне, спартанский флот был бы уничтожен, как это случилось при Кизике.

Однако у афинских стратегов были веские причины сомневаться в том, что обещанное Алкивиадом войско явится по их зову, ведь они отлично помнили, как такие же обещания в прошлом заканчивались ничем. Кроме того, перебежчик выдвинул неприемлемое условие, а именно соучастие в командовании афинскими силами. Стратеги наверняка не были уверены в его мотивах и подозревали, что Алкивиад намерен «совершить славный подвиг для отечества и своею помощью приобрести прежнее расположение народа» (Диодор XIII.105.4). Впрочем, что бы они ни думали на самом деле, ни один афинский стратег не рискнул бы поступиться даже частью своих полномочий в пользу изгнанника, дважды осужденного афинянами. Еще менее они были готовы принять предложение такого человека, как Алкивиад, поскольку опасались, что «за неудачи придется расплачиваться самим, тогда как все успехи будут приписаны Алкивиаду» (Диодор XIII.105.4). Вместо этого со словами «теперь не ты стратег, а другие» (Плутарх, Алкивиад 37.2) они велели ему убираться прочь.

Далее стратеги вернулись к своей первоначальной тактике, но промедление и бездействие пагубно повлияли на дисциплину и боевой дух. Воины стали вести себя беспечно. Едва корабли касались берега, они тотчас же разбредались в поисках пищи и воды, не соблюдая необходимых мер предосторожности, а их командующие даже не пытались вразумить их. Положение было тяжелым, и поддерживать боеготовность экипажей на высоком уровне в любом случае было бы нелегко, но робость стратегов лишь усугубляла проблему.

На пятый день очередь командовать выпала Филоклу, у которого, по всей видимости, был план, как выйти из патовой ситуации и принудить противника сражаться. С тридцатью кораблями он отплыл в направлении Сеста, приказав триерархам оставшегося флота последовать за ним через некоторое время. Возможно, он собирался внушить Лисандру мысль о том, что афинянам надоело удерживать бесполезные позиции у Эгоспотам и что они решили переместиться на свою главную базу ниже по проливу. Он надеялся, что спартанцы не смогут удержаться от искушения и бросятся в погоню за отрядом, размер которого, с одной стороны, был слишком мал и обещал легкую победу, а с другой – достаточно велик для того, чтобы казаться достойной целью. Фактически нечто подобное проделал сам Лисандр в битве у мыса Нотий, атаковав передовой отряд Антиоха, а затем полностью разгромив пришедший ему на выручку флот афинян. Вероятно, Филокл обратил внимание на этот тактический прием и желал воспользоваться им при Эгоспотамах. На этот раз передовой отряд должен был послужить приманкой, а основные силы стояли наготове, чтобы внезапно обрушиться на Лисандра, как только он заглотит наживку.

План выглядел многообещающе, но для его успеха требовалось умелое и решительное командование, строжайшая дисциплина, точный выбор времени и координация действий отдельных эскадр. Однако в тот день афинскому флоту явно недоставало этих качеств. Вражеский флот, напротив, был хорошо обучен и находился под единым командованием военачальника, который по праву гордился своими выдающимися способностями. Лисандр понимал, что рано или поздно афинянам придется принять решение: либо отступить, либо попытаться хитростью выманить его на битву, и он был готов к обоим вариантам развития событий. Поэтому он сохранял терпение, внимательно наблюдая за противником, следил за тем, чтобы его гребцы поддерживали хорошую физическую форму, бодрость и боеготовность, и старательно копил силы, чтобы в первый же подходящий момент нанести удар. Заметив выдвижение Филокла, он тотчас же рванулся вперед и преградил путь афинской эскадре, не дав ей уйти ниже по проливу. Он обрушился на Филокла с силами, численно превосходящими его отряд, разгромил