Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти - Карл Август Виттфогель

состояние помогало им представлять власть своего деспота повсюду.

Некоторые римские императоры в первый период истории империи использовали освобожденных рабов (либертинов), назначая их на важные государственные посты, но императоры более позднего времени предпочитали евнухов, которые, в отличие от рабов, были традиционно связаны с властью на Востоке.

Использование рабов как служилых людей чаще встречалось на исламском Ближнем Востоке, где быстро менявшиеся условия войны и расстановка политических сил поощряли эксперименты с наемными солдатами. В отличие от Омейядов, которые поддерживали свою власть в завоеванных странах в основном с помощью своих местных сторонников, Аббасиды все больше и больше полагались на наемников. Поэтому, и особенно для пополнения отряда телохранителей халифа, они покупали турецких рабов. Саманидские и сельджукские правители Персии следовали примеру Аббасидов. В империи мамелюков элита, состоявшая из бывших воинов, попавших в рабство, поддерживала свое существование, заполняя образовавшиеся вакансии рабами, купленными за границей. Начиная свою официальную карьеру, эти рабы получали определенные привилегии, но оставались замкнутым социальным слоем. В османской Турции мальчиков, полученных в качестве дани, а также людей рабского или полурабского происхождения обучали военному и чиновничьему делу; став взрослыми, они превращались в кадровых военных и администраторов высшего ранга.

Эти турецкие функционеры из рабов получали много стимулов для работы: большое жалованье, почести, возможность продвижения по карьерной лестнице, а временами даже шанс завести семью. Они были не «движимым имуществом», а высокопривилегированными полурабами, которых иногда даже отпускали на свободу. Но, даже став свободными, они поддерживали тесную связь со своим бывшим хозяином[122].

Будучи обеспеченнее большинства свободных людей, они считали за честь быть его личной собственностью. Но различия в доходах не устраняли основного недостатка их положения – эти люди не имели никаких корней в обществе. На вершине своей карьеры им разрешалось приглашать к себе определенных членов своей семьи, чтобы они тоже могли насладиться славой и богатством, но это было скорее исключением, чем правилом. В любом случае – и это тоже было на руку правителю – родичи, которых разрешили пригласить, почти всегда были людьми простого происхождения, которые не могли быть приняты в общество амбициозных, благородных бюрократических дворян.

Отсутствие корней еще более усиливалось, если правитель выбирал своих рабов-чиновников из детей, которые исповедовали другую веру, в особенности детей христиан. Они получали полное мусульманское образование, но это лишь увеличивало пропасть между ними и верующими высших классов, от которых они уже были отделены по причине своего происхождения.

Социальное влияние системы чиновников-рабов с классической ясностью проявилось в Турции. Во времена расцвета османской власти административные и военные чиновники еще не передавали свои посты по наследству, и они позволяли наследственным командирам кавалерии ополчения, которые получали за свою службу землю, занимать лишь второстепенные и подчиненные должности.

В этом окружении политические евнухи тоже присутствовали[123], но они лишь укрепляли здание самодержавия, которое, по сути своей, управлялось классом рабов (Миллер Б. Дворцовая школа Мухаммеда-Завоевателя).

Правительственные функционеры Турции были приучены к такой строгой дисциплине и были так успешно интегрированы в гражданскую сферу, что Макиавелли не видел никакой возможности уничтожить Турецкую империю с помощью недовольных ею людей (в наши дни мы назвали бы эту группу «пятой колонной»), как можно было бы покорить феодальную Францию. «Ибо в королевства, которые управляются так же, как и Франция… войти совсем не трудно; надо лишь перетянуть на свою сторону какого-нибудь барона, ибо везде есть недовольные люди, желающие перемен. Эти люди, по указанным причинам, откроют вам дорогу и помогут одержать победу» (Макиавелли Н. Государь). Но с турками дело обстояло иначе. «Поскольку они все рабы и зависимые [люди], развратить их будет сложнее, и, даже если это удастся сделать, надежд на победу будет мало, поскольку они не смогут, по указанным выше причинам, повести за собой людей. В связи с этим всякий, кто нападет на турок, должен быть готов к тому, что его встретят объединенные войска, и он должен будет надеяться больше на свои собственные силы, чем на беспорядок в других».

Рассуждая о борьбе между верховным правителем и людьми, которые ему служат, не стоит удивляться тому, что турецкие чиновники в конце концов получали наследственные или полунаследственные владения, а также тому, что султану в течение длительного периода времени удавалось блокировать эти тенденции, сохраняя класс «рабов-чиновников», не имевших в турецком обществе никаких корней[124].

Чиновники, группы контроля и народ

Рабы-чиновники были самым эффективным орудием гидравлического государства. Политические евнухи или вожди захватнических племен могли подчинить, ослабить и ограничить «обычное чиновничество»; но его могли заменить чиновники-рабы. Несмотря на очевидные различия, три эти группы очень мало отличаются друг от друга. Каждая из них составляла группу контроля, которая, с точки зрения самодержца, функционировала гораздо эффективнее, чем простолюдины, которых можно было включить в ряды чиновничества. Скорее всего, аналогичную функцию в древней Америке, Индии и по всему миру выполняли священнослужители, занимавшие важные посты в правительстве.

Чиновники были отделены от народа и поставлены выше его. Но и члены контрольных групп, которые ближе всех находились к деспоту, тоже были отделены от народа. Чиновники с благими намерениями или представители бюрократического дворянства могли испытывать квазипатриархальное отношение к местному населению. Но жрецы-чиновники, надсмотрщики над рабами, дворяне-чужестранцы или евнухи таких чувств не имели.

Продвижение по социальной лестнице

Политическая карьера евнухов, рабов, бывших рабов и простолюдинов в гидравлическом обществе имела еще одну особенность. Она показывала, что социальная (вертикальная) мобильность в открытом и сбалансированном обществе – это одно, а в обществе, которое живет под сенью тотальной власти, – совсем другое. Несомненно, существует несколько образцов социальной мобильности. Но обсуждение этого явления будет удовлетворительным только в том случае, если факты будут рассмотрены с учетом их особой институциональной среды.

Резервуары и главные течения продвижения по социальной лестнице

В открытом обществе, где господствует частная собственность, простолюдин может подняться по социальной лестнице благодаря своим политическим или экономическим достижениям. Представители верхнего класса могут попытаться задержать его, но запретить ему подниматься все выше не имеют возможности. Они могут называть этого человека парвеню или нуворишем, но его детей и внуков общество обычно принимает как равных себе. Так обстояло дело в демократических городах-государствах Древней Греции. И это характерно для таких современных индустриальных государств, как Англия, Австралия, США и Скандинавские страны.

Подобный образец демократической спонтанной социальной мобильности коренным образом отличается от образцов социальной мобильности в гидравлическом обществе. В этом обществе одиночки, вливающиеся в правящий класс, редко происходят из рядов свободных и выдающихся простолюдинов. В Китае число людей, которые могли получить высшую экзаменационную