Утраченные звезды - Степан Янченко

— Вон какую ты философию откопал в своем комсомольском прошлом! По новым временам я бы, конечно, с профессорами рассчитался просто — зелененькими, а твой образ мышления отошел в прошлое, как и твоя сама среда, на которой вызревал твой образ мышления.

— Ты считаешь это своей победой? К ней ведь ты и стремился всю жизнь, — язвительно сощурился Полехин. — Должен тебе заметить, что мой образ мышления не отошел в прошлое, потому что это мышление как раз образ будущего.

Разговор этот состоялся в этом же кабинете, где сидела делегация. Тогда Маршенин резво вскочил, прошелся по мягкому ковру, и смело сознался:

— Я, конечно, прямого причастия к победе не имею, но я к ней примкнул, признаюсь, осознанно, чтоб закрепить ее, и тебя приглашаю принять завод в моем холдинге, будем вместе трудиться.

— На твою победу, на укрепление капитализма? Нет уж, благодарствую за доверие. Я не могу перерезать свои артерии, по которым во мне струится кровь от моего социально-классового сердца — рабочего класса…

С тех пор Маршенин не встречался с Полехиным и не возобновлял с ним подобных разговоров, хотя в командировку по делам завода и посылал, зная, что с такими делами только Полехин и может справиться. Ах, как бы хорошо было бы присовокупить его к задумке о больнице, но он оказался в противном лагере и, боязно, может одержать успех в борьбе. Услышав принципиальное требование Полехина, директор помолчал, прикидывая силу противной стороны, потом проговорил:

— Вы выдвигаете передо мной альтернативу: либо оставлять больницу за заводом и финансировать ее в нормальном сметном объеме, либо передать, а точнее, все здания и сооружения отдать на баланс городу. Так?

— Совершенно верно, Леонтий Васильевич, — вступил в разговор Волков. — Ибо за вами стоит обязанность обеспечить в полном объеме медицинское обслуживание, охрану здоровья рабочих завода.

— Но эта обязанность стоит и за вами, Евгений Сергеевич, — парировал директор, нагловато скосив глаза.

— Совершенно верно, вот почему сегодня я вместе с делегацией рабочих, — жестко ответил Волков. — И поскольку вопрос поставлен принципиально уже рабочими с намерением поэтапных действий, начиная со сбора подписей об оживлении больницы, то это означает, что дело поставлено на грань социального взрыва, возбудителем которого вы и становитесь. Вы над этим не задумываетесь?

— Вы мне угрожаете? — вспыхнул краской и напыжился директор.

А среди делегатов протянулось какое-то невидимое напряжение готовности, будто дружно задержанное дыхание при подъеме тяжести. Полехин почувствовал это напряжение и незаметно поднял палец, призывая к выдержке.

— Мы все пришли к вам с призывом к благоразумию, а не с угрозами, с предложением разумного компромисса и заодно напомнить или подсказать, если еще не уразумели, что власти денег, власти капитала есть постоянное противостояние большой социальной силы, которая всегда потенциально готова к решительным действиям, — тоном внушения проговорил Волков. — И не становитесь в положение возбудителя социального импульса к массовым действиям.

Директор побледнел, глаза его заметались, как мыши в мышеловке, но внутренне он мобилизовал себя на то, чтобы не сдаваться перед угрозой потери привалившей собственности, причем в размерах, обещавших сделать его преуспевающим бизнесменом. И он высказал предложение, которое вынашивал и которое, он знал, не будет принято, что позволит ему прихлопнуть больницу, заставить власти перераспределить больных по городским больницам. После чего он и положит ключи от зданий себе в карман, и распорядится ими по своему усмотрению. И нынешний завод его станет уже вторым предприятием и будет под его, конечно, руководством постепенно развиваться по своему станкостроительному или машиностроительному профилю. Такой у него созрел авантюристический план, а какой владелец крупной собственности не стоит перед необходимостью риска, чтобы прирастить эту собственность, и авантюры в таком случае — не последний прием.

— Хорошо, я оставляю больницу при заводе при условии, если власти отменят для завода, пока он выйдет из финансового кризиса, отчисления в обязательный медицинский страховой фонд, — сказал директор тоном предъявления условий.

Волков с иронической улыбкой, спокойно возразил:

— Прием не новый, Леонтий Васильевич, и не делает вам чести — неуклюже плагиатствуете, это ваше предложение не что иное, как шантаж, рассчитанный на непросвещенных. Ведь вы же превосходно знаете, что этот фонд установлен Федеральным законом и его никто не отменит для одного отдельно взятого какого-то завода. Компромиссом для спасения больницы как мощного объекта здравоохранения является передача больницы на баланс города. От вас требуется письменное ходатайство на имя администрации области, только и всего.

— Но раньше такого согласия ни у кого не было, — заметил директор, еще на что-то надеясь.

— Вы теперь своим эффективным руководством предприятием вынудили руководство города и области поступиться своими бюджетными средствами для спасения больницы, и они идут на это, чтобы облегчить ваше положение, готовы принять все здания и сооружения без всяких условий относительно больничной задолженности, — Волков уже разъяснял и убеждал Маршенина.

Но Маршенин, не задумываясь, со всей решительностью, на которую был способен, выкрикнул:

— Зданий я не отдам, они принадлежат мне на правах акционерной собственности. Никто не вправе лишить меня собственности.

Волков молча, насмешливо посмотрел на теряющего самообладание Маршенина, понял, что с ним дальнейший разговор бесполезен, и сказал рабочим:

— По крайней мере, мы все вопросы прояснили для себя, дальше нам разговор с ним вести не о чем.

— У меня есть еще одно замечание господину директору, — сказал Костырин. — Вы, господин директор, очевидно, плохо вникаете в свое финансовое хозяйство. Вот у меня есть официальная справка из жилкомхоза, где указывается, что вы господин директор, накопили долгов 20 миллионов жилищно-коммунальным и энергетическим службам, за которые вы несете как акционерный собственник ответственность имуществом. А вот другая справка, где указывается, что балансовая стоимость главного корпуса больницы, оценивается в 15 миллионов рублей. Так что подумайте после этого, как погасите долг, иначе эта ваша собственность по существу уже не ваша собственность. А судебный иск уже отправлен в суд.

Директор, выслушав это сообщение и, не вникнув в суть этого сообщения Костырина из-за бешенства, в которое поверг сам себя, болезненно-криво улыбнулся, ХЛОПНУЛ по СТОЛУ ладонью, злобным голосом сказал:

— Не надейтесь — ничего у вас не получится!

— Ну что ж, товарищи, нам остается только распрощаться. А вы, Леонтий Васильевич, имеете еще время подумать, — заключил Волков.

Рабочие пошли из кабинета, а Волков, задержавшись, предупредил:

— Имею поручение от главы областной администрации предупредить вас, Леонтий Васильевич, никуда не отлучаться из города, пока не уладите конфликт с рабочими вокруг больницы. Иначе будет объявлен розыск. Будьте здоровы, — и вышел, не прощаясь.

На дворе Волков сказал дожидавшимся делегатам:

— Действуйте дальше, товарищи, по своему плану. Я вам обещаю грузовую автомашину для трибуны и радиоаппаратуру для озвучивания митинга. Все, будьте здоровы! Вы, Мартын Григорьевич, укажите мне место и время, куда подать машины. Успеха вам. На митинге меня не ищите, — и он направился к проходным.

Делегаты еще посовещались, наметили план действий, конкретные поручения каждому. Петр получил поручение выступить на митинге.

Маршенин долго смотрел на закрывшуюся за Волковым дверь кабинета в тяжелом раздумье. Потом с усилием поднялся и стал ходить неслышными шагами по мягкому ковру, заложив руки за спину и перебирая мысли, вызванные посещением делегации.

Вообще-то посещение делегации оставило в нем смутные, мятущиеся чувства. Рабочие вызвали в нем желание сопротивления и борьбы с ними, борьбы за сохранение зданий больницы за собой. Разом с тем делегация как бы внушила ему чувство реальности той силы, что всегда стоит перед ним непреодолимой стеной, которая грозит двинуться на него и раздушить, или в лучшем случае заслонить от него больницу.

Затем перед его мысленным взором предстали его дети со своими магазинами и палатками, и сыновья осторожно подталкивали его к тому, чтобы отказаться от больницы и сосредоточиться на торговле, создать настоящую торговую компанию с названием Маршенин и К№ и забрать в свои руки всю торговлю в городе. Такая возможность есть и соблазняет своей легкой достижимостью. Это обеспечивало бы ему свободу и независимость действий с влиянием на общественную жизнь и на людей, организующих эту жизнь. А главное, весь рабочий класс города, сам того не замечая, так сказать, мягким методом окажется под его влиянием, а завод отойдет на второе место, и черт с ней, с больницей!