Откровение в Галисии - Долорес Редондо

сделал вывод Лукас.

— Скорее всего, — ответил Ногейра. — По крайней мере, в данный момент. Но, возможно, мы выясним это в ходе расследования.

— Мы? Или ты? — Внезапно разозлившись, Ортигоса вскинул голову.

— Мануэль, я прежде всего гвардеец, хоть и бывший. И я предупреждал тебя, что в нашей работе часто всплывают весьма нелицеприятные вещи.

— Но мы намеревались узнать, кто убил моего мужа, а не… не копаться во всем этом, — с отвращением заметил писатель.

— Да, но, возможно, все намного проще, хотя и куда печальнее. Я знаю, как рассуждают стражи порядка. Тоньино нашел медицинское заключение и начал шантажировать Альваро. Тот приехал в монастырь, так как понимал, что информация могла храниться только там. Затем ему удалось вычислить, где живет Видаль, — скорее всего, он проследил за настоятелем. Альваро и Антонио подрались, и в пылу ссоры первый случайно убил второго, а затем повесил его на дереве, желая выдать несчастный случай за суицид.

— Но кто убил Альваро?

— Антонио мог пырнуть его ножом. Альваро проехал несколько километров, вылетел с трассы и умер.

— Я склонен подозревать скорее настоятеля, чем Альваро, — вмешался Лукас. — Приор приехал к племяннику домой, затем дождался, когда тот выйдет, проследил за парнем, покончил с ним и повесил на дереве. Настоятель уже не впервые выдает убийство за суицид. Затем он отправился к Альваро, они повздорили. Приор пырнул его ножом, а потом столкнул его автомобиль с дороги.

— Не сходится, — ответил Ортигоса, качая головой. — Ни Альваро, ни настоятелю огласка того давнего преступления не была на руку. Зачем приору все усложнять и убивать Альваро? Достаточно было устранить Тоньино.

— А ключ? Как объяснить его появление? — поинтересовался Лукас.

— Я уже говорил, что он вообще выпадает из картины. Какой смысл привлекать внимание к старому забытому делу, классифицированному как смерть в результате передозировки или суицид?

— Но ведь Элиса до сих пор убеждена, что все было не так, — возразил священник.

— Родственники всегда так думают. Им проще смириться с мыслью, что близкого человека убили, чем верить в то, что он самостоятельно лишил себя жизни. Но на мнение членов семьи мало кто обращает внимание.

— Я ровным счетом ничего не понимаю, — устало сказал писатель. В полном отчаянии он отвернулся и уставился в темноту.

— Послушайте! — начал Ногейра. — Мануэль!

Тот повернулся к остальным.

— Давайте не будем заниматься домыслами, пока не придут результаты вскрытия. Как только Офелия закончит, то сразу даст мне знать. Тогда у нас будут какие-то факты, опираясь на которые мы сможем выстроить гипотезу. А пустые разговоры ничего нам не дадут.

Ортигоса угрюмо посмотрел на лейтенанта:

— Ты сообщишь мне, когда узнаешь?

— Даю слово. А сейчас иди в свой номер, — гвардеец бросил взгляд в сторону отеля, — и постарайся хоть немного отдохнуть. Что бы ни показало вскрытие, завтра нас ждет длинный день. Послушай моего совета, Мануэль: ложись спать.

Писатель покорно кивнул и сделал было несколько шагов в сторону входа, но остановился и нерешительно обернулся.

— Мне нужно забрать собаку.

— Пусть сегодня переночует у нас.

Ортигоса и Лукас обменялись улыбками.

— Смотри, привяжешься к этой дворняге, — пошутил священник.

— Ну вот еще! — воскликнул лейтенант и, оглядев парковку, понизил голос: — Просто уже поздно. Полагаю, пес уже спит в обнимку с дочкой…

Мануэль, улыбаясь, повернулся и пошел в сторону отеля, подняв руку в знак прощания. Ногейра и Лукас молчали и не сводили с него взгляда, пока дверь за писателем не закрылась. Тогда гвардеец посмотрел на священника.

— Что скажешь по поводу попытки суицида Сантьяго?

Лукас тяжело вздохнул:

— Он долго терпел и наконец не выдержал. Полагаю, появление шантажиста привело его в ужас. Секрет, который нынешний маркиз так тщательно охранял всю жизнь, мог стать достоянием общественности. Видимо, Сантьяго был очень напуган. Он обратился к брату, который всегда его защищал. Но теперь Альваро мертв. В последние дни напряжение нарастало. Маркиз поссорился с Мануэлем и с женой, был подавлен. Он тяжело переживал смерть Франа, а теперь вот еще и Альваро… Несколько дней назад Ортигоса видел, как Сантьяго рыдал в церкви. Эрминия утверждает, что средний де Давила плакал и в тот день, когда решил покончить с собой. Стычки с матерью его добили. Экономка не слышала, о чем они говорили, но старуха смеялась над сыном, а до этого унижала его в присутствии Мануэля… Полагаю, Сантьяго просто не выдержал.

Лейтенант внимательно слушал и кивал.

— Нынешний маркиз исповедуется тебе? — спросил он, пристально глядя на священника.

— К чему ты клонишь?

— Это очень набожная семья, так ведь? У них даже есть собственная церковь и свой служитель…

— Даже не думай, — очень серьезно предупредил Лукас.

— Да ладно, расслабься! — Гвардейца позабавила такая реакция собеседника. — Я всего лишь хотел сказать, что после попытки самоубийства Сантьяго наверняка захочет примириться с Господом. Так что твое появление в больнице не вызовет подозрений. Я всего лишь хочу знать, действительно ли на маркиза слишком многое навалилось, или, может быть, какое-то происшествие стало последней каплей. Интересно, что такого могла сказать старая маркиза, чтобы он так расстроился?

— Я хотел навестить Сантьяго завтра утром. Но ты же знаешь, если он мне расскажет что-то во время исповеди…

— Да понял я, — небрежно бросил Ногейра.

— Наверное, маркиз кажется тебе недоумком, — продолжал Лукас, — но, думаю, мы были к нему несправедливы. Теперь мы знаем, через какой кошмар ему пришлось пройти в детстве и потом скрывать это всю жизнь… — Лукас погрузился в воспоминания, смотря невидящими глазами в темноту. — Сантьяго всегда производил впечатление собачонки, увязавшейся за Альваро. Теперь я понимаю почему. Отсюда и взрывной характер, стремление ломать игрушки, портить вещи, причинять себе вред… — Священник снова взглянул на Ногейру. — Я ездил с Сантьяго в морг на опознание, когда нам сообщили, что Альваро попал в ДТП. И хорошо помню выражение его лица: он не мог поверить в произошедшее.

На несколько секунд повисло молчание.

— Как думаешь, Мануэль справляется? — спросил лейтенант. — Я за него волнуюсь.

Лукас кивнул:

— Я тоже. Он очень страдает. Учитывая обстоятельства, он держится неплохо. Ортигоса крепче, чем кажется. Но его нужно поддержать. Дело чем дальше, тем запутаннее. Он начал понимать, что у Альваро были веские причины для молчания. А теперь, когда Мануэль узнал, что тот в двенадцать лет убил человека, он наверняка задается вопросом, могла ли эта ситуация повториться.

— Вот и я так думаю.

— Если даже нам сложно это осознать, можешь представить, каково сейчас Ортигосе?

Ногейра кивнул и так долго и пристально смотрел на Лукаса, что тот почувствовал себя неуютно и с беспокойством спросил:

— В чем дело?

— Я хочу кое о