Вспышка молнии за горой (The Flash of Lightning Behind the Mountain) - Чарльз Буковски

Ночью сидеть дома,

Малера слушать,

Глядеть,

Как движутся стены, -

В самый раз для меня,

Размякшего затворника.

А улицы – в руки из рук

Передаю я тебе,

Крутой парень.

Poem for the Young and Tough

Увы

Как увижу свою фотографию -

Думаю:

Господи Боже, ну что за обрюзгший,

Уродливый,

Толстый кит!

Неудивительно,

Что мне бывало непросто

Затащить кого-нибудь

Из гостиной – в кровать.

Перед тем

Как рискнуть,

Всегда

Приходилось

Напиться!

Ow

Улыбка судьбы

По-другому никак не выходит -

Восемь иль десять

Стихотворений за ночь.

Тарелки

В раковине – там, сзади -

Не мыты

Уже две недели.

Простыни

Надо давно менять.

Постель

Не заправлена.

Половина лампочек в доме

Перегорела.

Становится все темнее.

(Лампочек запасных

У меня – навалом,

Да как-то все не выходит

Извлечь их из упаковок.)

Несмотря на обилие

Грязных трусов,

Мокнущих в ванне,

И ворох нестиранных шмоток

На полу спальни,

Ко мне пока что

Не заявился некто

При значке,

С кучей глупых правил,

Не умеющий слушать.

О, эти люди и их капризы!

Я как лис

От охотников удираю,

И если я -

Не счастливейший на земле человек,

То уж самый удачливый -

Точно.

My Doom Smiles at Me

Эй, Кафка!

Этой ночью,

Темною

Этой ночью,

Гляжу в окно

На огоньки

В гавани.

Заняться

Особо нечем,

Не о чем думать.

Взглядом окинув свои руки,

Я улыбаюсь,

Руки мои были слишком малы

С самого детства.

А теперь,

Похоже,

Они день за днем

Растут

Понемногу.

Может, это – новая

Ужасная болезнь?

В комнате, в одиночестве полном,

Я громко

Смеюсь,

Представляя,

Как руки мои

Станут расти

Все БОЛЬШЕ.

В гробу

Они будут

Не слишком-то сочетаться

Со всем остальным.

Какая

Восхитительно жуткая мысль!

«Да что с ним такое,

Со старым сукиным сыном?

Руки его размером

Со все тело!»

А после

Я забываю об этом

И вновь принимаюсь омотреть

На огоньки…

Hey, Kafka!

Странный визит

Лет двадцать назад,

Когда был я писателем нищим,

У моего жалкого дома остановилась

Дамочка в золотом «кадиллаке».

Она из машины вышла

И в дверь постучала.

Она улыбалась,

Была прекрасно одета

И очень красива.

Она присела на мой диван,

Я выпить налил ей.

Она сказала:

«Я – Королева Крыс

В человеческом

Теле».

«Потрясающе выглядите», – Я замечаю.

«Я приехала вас пригласить

В наше

Крысиное королевство.

Скоро весь этот мир

Обрушится с треском.

Не останется никого -

Кроме Крыс и, быть может,

Нескольких тараканов.

Мы очень вас любим,

Вот я и приехала вас пригласить

Переселиться к нам,

Пока не поздно».

«Давайте, – я ей говорю, -

Переберемся в спальню

И там все обсудим».

«Хватит фривольностей, -

Сказала она. -

Я спрашиваю серьезно:

Согласны вы переселиться в наше

Крысиное королевство? Да или нет?»

«Давайте выпьем еще, -

Отвечаю, -

Я это обдумаю».

Тогда она поднялась, подошла к двери

И, отворив ее, вышла.

Я стоял у окна. Наблюдал, как она

В свой золотой «кадиллак»

Садится

И прочь уезжает.

Тогда – лет двадцать назад -

Я подумал,

Что кто-то решил

Надо мной подшутить нелепо.

А теперь вот

Совсем не уверен…

Иногда я думаю – может,

Стоило с ней уехать?

А иногда

Понимаю -

Я с ней уехал.

A Strange Visit

Блюз семидесятых

Чего бы хотел я? Чего бы я очень хотел?

Синего пса с глазами зелеными

Или рыбку с улыбкою Моны Лизы…

Чего бы хотел я? Чего бы я очень хотел?

Никогда больше не слушать

Вальс «Голубой Дунай»,

Никогда не видеть на телеэкране бейсбола -

Этой шахматной партии, медленно к смерти ведущей.

Чего бы хотел я? Чего бы я очень хотел?

Мечтать о хорошем.

Не о Боге и не о церкви -

Просто поднять бы однажды глаза

И лицо человека увидеть

Среди миллиардов подсолнухов,

Гибнущих от удушья.

Чего бы хотел я?

Чего бы я очень хотел.

Снова смеяться, как я смеялся когда-то,

Ведь в этой клетке Податься некуда И нечем заняться.

Чего бы хотел я? Чего бы я очень хотел?

Стен не страшиться

И встретить

Поганую эту

Смерть Почти

С восторгом.

Почему?

Смерть поможет

Мне развязаться с тобой.

С кем – с тобой?

С тобой,

Крыса с глазами женскими!

1970 Blues

Белый как снег

Продолжаются

Медленное отступленье, подсчет потерь,

Бегство, искалеченные годы.

На пути всегда что-то стояло,

Что-то было не так,

Чего-то всегда не хватало.

Продолжается

Медленное отступленье.

Копятся годы, а покоя по-прежнему нет.

Волосок вырывая,

Ты видишь: он белый как снег.

Медленное отступленье – и смолкли фанфары,

И пятишься ты все дальше,

Сомневайся теперь – учинил ты хорошую драчку?

Или все это было

Лишь глупой шуткой?

Смею надеяться – нет…

Продолжается

Медленное отступленье.

Пятишься ты все дальше -

Пока наконец

Не вернешься к началу,

А уж там-то

Никто тебя не отыщет.

Snow White

Зелен виноград

Он сказал: со мною покончено. Я это утратил.

А имел ли ты это вообще? – говорю.

Имел, конечно, имел, отвечает.

А с чего ты взял, что имел?

Чувствовал, говорит. Чувствовал, вот и все.

Ну, ЛИЧНО Я никогда не имел, говорю.

Хреново, он отвечает.

Что хреново-то? – говорю.

Хреново, что никогда ты этого не имел,

Отвечает.

А мне плевать, имел или нет,

Говорю.

Понимаю, вздыхает, а теперь убирайся,

Оставь меня.

Да пожалуйста, я сказал. Пересел

На другой табурет у стойки.

Он, ссутулившись,

Молча смотрел в свой стакан.

Не знаю, что уж он там утратил, но если

Я этого не имел, а он потерял -

Значит, наверно, мы в чем-то

Близки друг другу.

Я подумал: многие люди

Принимают любую мелочь

Слишком близко к сердцу, черт подери,

Допил

И вышел из бара.

Sour Grapes

Бой с тенями

Иногда я чувствую себя стариком,

Заставляю себя подняться с дивана,

Задыхаюсь, шнуруя ботинки.

Нет, только не я,

Пожалуйста, Господи, только не я!

Не превращай меня

В старого хрена, что еле

Тащится по дорожке!

Этого я

Вынести не смогу…

Закуриваю сигару.

Становится малость получше.

По крайней мере я в силах ходить на скачки!

Каждый день они мчатся, уносят с собою

Ставки мои…

Эта мысль согревает душу

И ум питает.

Я способен еще ездить

По улочкам дальним

В самых опасных районах

И разгуливать по переулкам,

Озираясь

С обычным своим любопытством.

Я все еще псих,

Со мной еще все в порядке.

Я забегаю к доктору – и вскорости выбегаю,

Шучу с медсестрами – то, мол, то,

То, мол, это.

Дайте мне пару таблеток -

И я буду в норме!

В комнате, где я пишу,

Стоит холодильник, полный

Запотевших бутылок.

Бой еще длится.

Может, меня и загнали в угол,

Но я еще огрызаюсь!

Что остается?

Свобода и слава,

Прогулка в последний день лета.

Нечего превращать меня в старого хрена!

Я еще покажу!

Ну вот. А теперь холодного пива.

А после – еще.

Не так-то скоро

На финише встретишь меня,

Ты, ублюдок…

Fencing with the Shadows

Та еще парочка

Мы сидели всегда без гроша, вылавливали воскресные газеты

В понедельник из мусорных ящиков (вместе с пустыми

бутылками,

Пригодными к сдаче). Нас постоянно вышвыривали из квартир,

И в каждой новой квартире мы заново жить начинали -

Квартплата вечно задержана, радио лихо гремит, озаренное

солнцем,

Мы жили, как миллионеры, как благословенные Богом,

я любил

Ее туфли на шпильках, платья ее в обтяжку, шутки ее надо

мною,

Ходившим в разорванной майке прожженной.

Джейн и я – мы были командой, мы шли, танцуя,

Сквозь трагедию бедности нашей, словно она была шуткой,

словно

Не значила ничего… И ведь не значила! Мы нищету

Схватили за горло и насмерть ее засмеяли.

Потом говорилось, что люди

Никогда не слыхали такого дикого и счастливого

Пения старых песен

И скандалов таких -

Крики и мат,

И бьющаяся посуда…

Безумье!

Мы, старые профессионалы,

Строили баррикады от домовладельца

И полицейских – и утром, проснувшись, видели стулья,

Трюмо и диван, подпиравшие дверь входную.

Перед тем как подняться с кровати,

Я всегда говорил: «Первые – дамы…»

И Джейн на пару минут удирала в ванную,