Темные изумрудные волны - Федор Московцев

— Но как… Понимаете, в Волгоград приходят крупные московские дистрибьюторы, демпингуют, ломают рынок. Приходится снижать цены. Клиент становится капризным, разборчивым.

Перебив Илью, Андрей попросил прайс-лист компании. Получив, принялся внимательно его просматривать, одновременно прислушиваясь к тому, что рассказывает директор. Тот говорил о своих трудностях.

— Интересно? — спросил Роман.

— Да, фармацевтика — моя страсть, — ответил Андрей. — Илья, могу я взглянуть одним глазком на ваши приходные документы?

— На какие позиции?

Андрей назвал наугад несколько импортных, и несколько отечественных наименований. Директор позвонил бухгалтеру и сказал, чтобы та принесла нужные документы. И продолжил свои рассуждения о трудностях жизни. Слушая его вполуха, Андрей рассматривал обстановку кабинета. Необычные сувениры, небольшие искусственные деревца, причудливые вазочки, изречения в рамках: «Ничто так не развращает, и не деморализует, как небольшой, но стабильный заработок»; «С презрением отвергай бесплатные обеды»; «Приступай к делу без колебаний»; «Не принимай роли, которую навязывает тебе общество. Сотвори себя заново»; «Держи руки чистыми».

«Он думает, что умён, продвинут, оригинален, что у него хороший вкус», — мысленно усмехнулся Андрей.

Появилась бухгалтер, она положила на стол документы, и вышла. Андрей стал их изучать, сравнивать приходные цены с продажными. Поставщики были иногородние, в основном московские, некоторые наименования поставлялись напрямую от производителя, и растаможивались в Волгограде.

— На импортный товар у вас гораздо ниже наценка, чем на отечественный.

— Конкуренция, — объяснил директор, — иностранные компании открывают представительства, работают напрямую с клиентами. Приходится снижать цены.

Андрей бросил бесцеремонный взгляд на него, помолчал, затем сказал:

— Лучше б ты ничего не говорил. Вовремя промолчать — всё равно, что украсить разговор благоуханием весенних фиалок. А то ведь… И вывеска твоя плутовская, и говоришь, — как в лужу пукаешь.

И он пояснил:

— Иностранные компании дают приличные товарные скидки, то же самое делают их московские дилеры. И не всегда это проходит по бумагам — чтобы таким, как ты, было проще вести бухгалтерию. Бывает, вместо товарной скидки возвращают наличные по факту оплаты — процентов двадцать-тридцать. А отечественные заводы-производители пока не дошли до этого, вот и вся причина.

— Лохануть нас захотел, лупарик, — грозно рыкнул Роман. — Хрен тебе, разводилу не разведёшь!

И добавил уже спокойнее:

— Не хочешь говорить нормально, не надо. Думаешь, нам приятно тебя слушать? Гонишь одно отрицалово. Сколько мы тут сидим и разговариваем, ничего, кроме вонючих какашек, с твоего языка не слетело. Нам надоест, мы уйдём, и больше приходить не будем…

Выдержав многозначительную паузу, добавил:

— …Потому что приходить будет не к кому… Чьё-то развитие остановится, так и не начавшись.

— Ты же не можешь на один процент наценки содержать весь этот балаган, — подхватил Андрей, обводя взглядом кабинет, — у тебя тут забито минимум пятьдесят процентов.

— Гм… лучше промолчу, — тихо ответил Илья.

— Я тебя прекрасно понимаю, — продолжил Андрей, — но ты тоже постарайся меня понять. Мне нужно кое-что от тебя, ты, когда что-то понадобится, сможешь обратиться ко мне. Опять же повторю: всё решится к обоюдной нашей пользе. Конечно, ты живёшь тут бирюком, кайфуешь: играешь в погремушки, — снисходительный взгляд на сувениры и деревья, — набиваешь нифилями голову, — презрительный взгляд на рамки с изречениями, — но жизнь развивается, идёт вперед. Неразумно отгораживаться от мира.

— По братски надо жить, — подхватил Роман, — твой друг — мне друг, твой недруг — мне недруг.

Храня молчание, Илья опасливо поглядывал на своих собеседников. Зазвонил телефон, директор снял трубку, попросил, чтобы позвонили попозже. Затем, подперев ладонью голову, похожую на дикий каштан с приклеенным клочком хлопка, хмуро изрёк:

— Каковы будут ваши условия?

— Мы кто, по-твоему, вымогатели? — ответил Роман. — Мы ведём открытый диалог, ищем точки соприкосновения. У нас всё по согласию. Мы ж не насильники.

— Coitus letalis, — тихо обронил Андрей.

— Видишь, пока ты бегал в пампасах, гонял бродячих шавок, люди изучали языки, — нравоучительно произнёс Роман. — Это тебе, Илюша, не хрен собачий.

— Lingua Latina non penis canina, — подтвердил Андрей.

— Две тысячи я уже не потяну.

— Бери новые высоты, пусть будет три.

От этих слов директор вздрогнул, глаза его потемнели, складка перерезала нахмуренный лоб, стиснутые зубы насилу сдерживали стон.

Вспомнив Гордеева, Андрей предложил:

— Давай не так. Мы будем брать товар, скажем, на десять тысяч долларов в месяц, а оплачивать будем восемь. Потом берём новую партию, и так далее.

Видя непонимание в глазах директора, Андрей повторил предложение другими словами.

— Да всё он понял, — оборвал его Роман, — не настолько туп. Соображает, где мы тут его кинем.

— Не нужен нам твой товар, — обратился он к Илье. — Не продадим, вернем всё взад! И это, — давай отвечай быстрее. Если тебе сказали молчать, это не значит, что нужно заткнуться насовсем, и не говорить по делу.

— Давайте так попробуем.

— Давать будешь в других местах, нам нужен понятный ответ — да-да, нет-нет, оральный секс!

— Coitus letalis.

— Да, — твёрдо ответил Илья.

— Товар я буду брать со скидкой двадцать процентов, — заявил Андрей.

— Но…

Роман угрожающе поднял руку:

— Будешь дёргаться, мы передумаем и уйдем.

— Тогда… чтоб Фима не был в курсе.

— Мы не обидимся, если у тебя будут тайны от компаньона, — насмешливо проговорил Роман, — ты многое скрывал бы и от нас, если б мы не обладали способностью всё видеть.

И, легко поднявшись, сказав директору «покедова», направился к двери. Андрей, взяв со стола прайс-лист, проследовал за ним.

Стоя в дверях, Роман на прощание сказал директору:

— Давай, махинатор, чтобы твоя голова, туго набитая этими… — тут он бросил быстрый взгляд на рамки с изречениями, — …шняжными штучками, всегда была на месте.

Глава 59

Недвижимый, задумчивый, он сидел в кресле; напротив него, у стены, стоял Катин портрет, нарисованный сухумским художником. Андрей смотрел и ничего не видел. Он пробовал успокоить себя: может, семейные неурядицы? Но, возразил он сам себе, тогда бы она позвонила, и всё рассказала. Её молчание длится больше трёх недель.

«А если неприятности у неё самой? — промелькнула острая мысль. Но тут же само собой пришло возражение и на это. — Будь что-то серьёзное, об этом бы знала бабушка, и если б не сказала, то на её лице всё было бы написано».

Что же остаётся? Почему она не звонит? Причину нетрудно угадать. У Кати кто-то есть.

Казалось, провалился в пропасть мир. Какой обвал можно противопоставить обвалу надежд? Рухнула ледяная гора и похоронила под своей тяжестью цветущий лес, полный солнечного блеска.

А он, Андрей, — над бездной, на дне которой под грудой льда погребена его любовь, его вера в любимую девушку, в себя. Незачем бояться правды: Катя ушла. В тяжёлый час она оставила его.

Одиночество его, его потрясение вытеснили из сознания всё остальное. Работа, дела, — всё налаживалось, но стало безразличным, ничего не значило.

«Мы были вместе, у нас была любовь. Наши слова были словами одной силы, одного устремления. И сердца бились одним ударом. С какого изменчивого часа всё переменилось?»

Он пытался думать её мыслями, анализировал её поступки, экстраполировал эти данные на новые, предполагаемые, обстоятельства, и неизменно приходил к одному и тому же выводу: у неё был просто курортный роман, который, по определению, по приезду с курорта, забывается.

Она дала испытать то, что, раз попробовав, будешь искать всю жизнь. Ну, и что делать? Ждать? Искать?

Глава 60

Осенние ветры гнали нахмуренные облака. Поникли увядающие ветви деревьев. Примолкли птицы. Озарённые сверкающими лучами нежаркого солнца, сады Горной Поляны были как бы запорошены золотой пылью.

Оставив машину на стоянке, они направились к многоэтажному корпусу санатория «Волгоград», возносившемуся над аллейкой молодых тополей.

— Никак не могу понять, — сказала Маша, беря Андрея под руку, — оттяпали три сегмента, и вся операция?

— Удалили повреждённые места, откуда подтекал воздух в плевральное пространство, наложили титановую скобу, и все дела. А ты не знаешь, как это делается? Ты ведь лучше меня училась.

Она его толкнула бедром, и тут же притянула к себе рукой:

— Не умничай!

Так они разговаривали, как старые друзья, и шли к гостиничному корпусу, как бы не понимая, что рядом — привлекательное существо другого пола, близится вечер, и каждый знает, что «дома никто не ждёт».