Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов

их, стало быть. Ну и, слышал, сегодня как раз уже кого-то из кассаторских арестантов вздернут. Не из наших, эрдских, поймали они там кого-то что ли… Заочно осужденного, кажется, вот и провернули все так быстро. Я не особо разобрал, да и ни к чему мне оно… Эй, сир? Вы сами-то в порядке? Вон, побледнели весь. Я что не так сказал?

Глава 20, или И до последнего моего вздоха (часть вторая)

625 год от Прибытия на Материк

Хоть хмурые темные тучи по-прежнему ползут над городом, грозясь обернуться новым ливнем, еще сильнее прошлого, улицы вблизи рыночной площади заполняются людьми скорее, чем сточные канавы водой в близящийся сезон гроз. Стянувшийся сюда гарнизон пытается хоть как-то уследить за бурным людским потоком, родители отчаянно цепляются за прихваченных с собою детей и собственные кошели. Кто-то, еще даже не успев добраться до самой площади, уже не находит своего на положенном ему месте и поднимает крик прямо посреди толпы, но та слишком увлечена грядущим зрелищем и необходимостью успеть скупить все нужное в кратчайшие сроки. Безразличная к чужому горю человеческая волна подхватывает крикуна и несет его дальше, сквозь плотно сбившихся людей не удается пробиться даже парочке подорвавшихся на помощь солдат — тех выбрасывает обратно, к стенам обрамивших улицу домов.

Еще только готовясь нырнуть в эту пучину, Ада без слов и всякого стеснения находит руку рыцаря своей. Ладонь у него чуть влажная и дрожит, как и у нее самой, но сейчас им обоим это не важно. Важно только не потерять хотя бы друг друга, последних, кто у них остался.

Уже среди людей Аде думается, что, вздумай она сейчас поднять обе ноги — все равно не упала бы, надежно удерживаемая прижатыми друг к другу телами. Рубашка быстро намокает, неприятно липнет к телу, но сейчас ей не до собственного удобства. Перед высоким вооруженным юношей толпа расступается заметно легче, чем перед самой Адой, и за руку он тянет ее вперед, пробуривая путь для них обоих. Они не говорят друг с другом — едва ли вообще можно было услышать чужой голос посреди этого бурлящего котла — просто оба вдруг понимают, куда им нужно идти. И что сейчас это единственное, что они только могут поделать.

Толпа с их улицы, будто река в море, впадает в рыночную площадь. Кажется, здесь собрался разом весь город, сперва показавшийся им едва ли не заброшенным. Жители-призраки вновь наводняют улицы.

Люди на противоположной стороне площади вдруг начинают расступаться, давая дорогу повозке — той, что из раза в раз возила и в самом деле готовящихся стать мертвецами. Расступаются они медленно и даже чуть неохотно, поначалу Ада и вовсе не понимает, что это именно телега таранит себе проезд к притаившемуся за величественным фонтатом эшафоту. Рука Ричарда сжимается сильнее.

Они вновь врываются в толпу, уже не находя времени на приличия и извинения, врубаются грубо, как топор в древесину, расталкивают зевак, не обращая внимания на гневные оклики. Телега исчезает из виду, когда им приходится огибать фонтан: каменный Блэкфир щерит клыкастую пасть над головами горожан, словно именно он, а не петля, приведет в исполнение все смертные приговоры, но Аде некогда смотреть на него с прежним трепетом и страхом. Страх и без того стискивает ее сердце стальными пальцами от одной лишь мысли, что они не успеют пробиться к эшафоту вовремя. Она не знает “вовремя” для чего, что именно они станут делать и смогут ли сделать хоть что-то вообще. Сейчас важно лишь оказаться прямо перед окружающими виселицу кассаторами, а что будет потом — они поймут потом.

Расстояние между фонтаном и эшафотом совсем крошечное, и все же едва преодолимое сквозь массу человеческих тел, почти что слипшихся в единое целое первыми рядами. Перед главной сценой сегодняшнего дня они оказываются резко и неожиданно, когда кто-то из зрителей спереди вдруг решает прорваться обратно и Ричарда с Адой засасывает на образовавшееся место. Так близко, что можно рассмотреть блеск глаз за темными прорезями колпака палача, а до лиц стоящих за ограждением кассаторов — без труда дотянуться рукой.

В этот самый миг Коннор делает свой первый шаг на эшафот. Кое-где запятнанный старой кровью и скрипучий, но скрип этот тонет в поднявшемся людском гуле. Над толпой их возвышается четверо: осужденный, один из кассаторов, важный и уже немолодой, палач и глашатай, спешно разворачивающий небольшой свиток.

— Жители славного Эрда! — звучно возвещает он, перекрикивая шум от собравшихся. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы властью, данной нам нашим милостивым императором Дедриком Третьим из рода Моргенштернов, потомком великого императора Малькольма, — взгляд его невольно обращается к вершине фонтана, — привести в исполнение приговор за страшные и отвратительные преступления против самой нашей Империи и всего населяющего Материк человечества.

В этот самый момент их глаза встречаются. Ада смотрит, как медленно, словно шея его вдруг одеревенела, Коннор поворачивается к стоящему возле нее Ричарду, и вся завидная хладнокровность исчезает с его лица, будто ее срывает налетевший холодный ветер.

— Сир Конхобар Норт, также известный как сир Коннор, — меж тем продолжает глашатай, даже не думая почему-либо остановиться, неумолимо двигая все к страшной, но логичной развязке, — прежде служитель Священного Ордена имени Венсана Кассатора, признан виновным в гнусном дезертирстве со своего священного поста защитника человечества от угрозы абаддонов, проявлении преступной трусости и нарушении данных им клятв, — у Коннора едва заметно вздрагивают губы, но на глашатая он и не смотрит, будто того и вовсе нет. — Помимо этого, в корыстных целях сиром Конхобаром была украдена одна из величайших ценностей, дарованных человечеству ради его защиты — Черная стрела, созданная лично Венсаном Кассатором. За все это, именем империи Делориан, он приговаривается к немедленному умерщвлению через повешение за шею, а следом, под контролем Ордена, будет уничтожено всякое сохранившееся упоминание об этом человеке.

Притихшая было толпа взрывается одобрительными криками, через которые, оглушенная шумом и ужасом, Ада едва разбирает крик Ричарда:

— Стойте! Постойте, прошу!

— Вам есть что сказать, мессир? — вдруг отмирает стоящий на эшафоте кассатор и делает шаг к центру эшафота и Коннору, лишь чудом еще держащемуся на подкосившихся ногах.

— Я требую суда поединком для сира Конхобара! Требую Суда Тара!

— Суда Тара? — со смехом и растерянностью переспрашивает кассатор. — Мальчик мой, мы с вами в реальном мире, а не в сказ…

— Я рыцарь Делориана, а не мальчик, — перебивает Ричард и, чуть замявшись, добавляет: — Простите мою грубость, сир. Я рыцарь Делориана, как и сир Конхобар, он слуга Тара