Слепая бабочка - Мария Валентиновна Герус

свернули здесь. Добирались сюда целый день, с рассвета до заката. По нынешнему осеннему времени часов десять. Ехали медленно, да и крюк небось сделали здоровенный. Но кавалер так не поедет. Он по тракту должен ехать и вот тут где-нибудь свернуть. Туда небось и здешняя тропинка выходит. Отсюда до монастыря, если по лесу не плутать, вёрст пятнадцать, но пусть будет двадцать. Всё равно даже для пешего дел на полдня.

– И чего?

– Получается, он ещё вчера вечером должен был нас тут ждать.

Арлетта полюбовалась своей работой, примерила, решила, что голенище коротковато. Посмотрела на Эжена своими невозможными голубыми глазищами.

– Плохо. Что делать будете?

Будто ножом отсекла себя от спутников. Откромсала, как кусочек войлока.

– Ждать, – сурово ответил Эжен, снова вспомнивший, что справляться ему придётся самому, – господин кавалер верен короне.

– Он-то, может, и верен.

Мальчишка тоскливо уставился на огонь. Случиться могло всё что угодно. Упал с коня, умер от раны. Схвачен у ворот монастыря. Попал в засаду в самом монастыре. Предал и продал злосчастного принца. Нет, если бы предал, их бы тут уже поджидали.

Почесав нос, Эжен стал думать дальше. Чтобы лучше думалось, разложил перед собой злосчастные головки чеснока, шерстинки, щепочки.

Так. Эта вот солидная чесноковина будет его величество. А вот это – он отковырнул от головки мелкую дольку – это, допустим, Лель, которого упорно хотят убить. Поразмыслив, Эжен мстительно слепил вместе несколько вычесанных из собачьего хвоста репьёв. Принцесса Алисия, как она есть. Выгодно ей это? Да, ещё бы. Сможет она это провернуть сама? Нет. Почему? Потому что дура. Но к Алисии сватается Ронан из Шварцвальдов. Эжен подпёр репейный комок острой щепочкой. Родни у этого Ронана куча. Пришлось подгрести туда же ещё целый пучок щепок. Могли они устроить покушение? Ещё как могли. Например, с башни выстрелить или дерево уронить. Военные люди, опытные. А вот меры предосторожности с едой… И Клара пропала. Кого они обмануть хотели? Внуки у Клары в два раза старше Эжена. Не могла она к ним ни с того ни с сего отправиться.

Яд. Способ более тонкий. Стало быть, замешан кто-то ещё. А кто у нас ещё есть? Кому ещё выгодно? Эжен завязал узлом клок сена, растрепал соломинки, как пышную юбку. Госпожа Фредерика, первая фаворитка, милая тихоня, умница-красавица. Навещала Леля, гостинчики приносила, лепетала по-фряжски и по-остзейски. Никакого яду в гостинчиках не было, господин Ивар всю еду проверял. А ещё велел прислушиваться, как чисто она говорит по-фряжски. Помнится, удивлялся. Мол, не думал, что фряжский для неё родной. Она вроде бы из Остзее. Тамошние жители чужие языки туго учат, по-фряжски говорят, будто мочалку жуют. Та-ак. Напали-то на них уже на фряжской земле. Ага. Короля у нас поставил Чарлониус Остзейский. Это все знают. Но во фряжских землях тоже не дураки сидят. Острава – кусочек лакомый. Если подсунуть ему – Эжен потыкал пальцем головку чеснока – фаворитку из фряжских земель, заманить в эти самые земли наследного принца, а потом фаворитка сделается королевой и… Ой! Ой-ёй-ёй.

– Ты чего? – удивилась Арлетта. – Живот прихватило, а выйти боишься?

– Нет, – выдохнул Эжен.

– А чего это у тебя такое? Играешься?

Он даже не обиделся, хотя такое предположение было вполне оскорбительным.

– Нет. Я думаю. Знаешь, что такое логические задачи?

– Это то, чем детей в школах пытают? Мол, поехал некий рыцарь из Картхольма в Бронхольм. А навстречу ему по той же дороге рыбный обоз. Стухнет ли вся рыба до того, как они встретятся?

– Почему пытают? Задачи бывают очень даже интересные. А в логических задачах и считать не надо. Только рассуждать. Вот, например, люди смертны, я человек, следовательно, я умру.

– Хм. Я тоже так умею. Люди смертны, Фиделио смертен, значит, Фиделио человек.

– Гав!

– Тьфу, ты меня запутала. Всё не так.

– Вот я и говорю, бред какой-то.

– Ничего не бред. Я вот решил одну.

– И сразу живот схватило?

– Угу. Ответ получился уж очень… кхм… Бежать нам надо из фряжских земель. Назад, в Остраву. Монастырь – это ловушка. Помощи не будет. Кавалера нашего, возможно, уже пытают, и не задачами, а чем покрепче. А он тоже человек. Смертный. А перед смертью может и сказать, где мы. Филина вовсе не кромешники за лунный свет убили. Думаю, он был человеком нашего Карлуса. Так они его того, заранее, чтоб о засаде не предупредил.

– А раньше ты эту задачу решить не мог?

– Не мог, – отрезал Эжен, – очень есть хотелось. Её и сам королевский кавалер не решил. Сестрице поверил. А она…

– Сейчас смеркается. В темноте далеко не убежим. А вот завтра перед рассветом…

– Смотрите! – вскрикнул застывший у окна Лель.

Сердце упало. Началось! Что именно началось, Эжен не знал. Просто подскочил как ужаленный и бросился к окну. За окном были светло-серые сумерки над тёмно-серым болотом. И в этих сумерках медленно загорались огни. Зеленоватые, тусклые комки света плавно плыли над затянутыми ряской чарусами, взмывали вверх над кочками, цеплялись и повисали на ветках кустов, поднимались и опускались. Их было много, очень много, даже у туманного окоёма мельтешили светлые точки. Но светлее от этого не становилось.

– Мамочки! – прошептал Эжен.

– Правда, красиво? – от полноты чувств вздохнул Лель.

– Что это? – встревожилась Арлетта. – Что это тебя так перекосило? Это опасно?

– Н-нет. Наверное, нет. Ты что, раньше никогда не видела?

– Нет.

– Надо же. А говоришь, всюду бывала. Это блуди́чки. По-учёному, болотные огни. Они опасные, если только за ними по болоту гоняться. В трясину заманивают и всё такое.

Огней становилось всё больше. Они покачивались, менялись местами, взлетали чуть выше человеческого роста. В мочажинах дрожали бледные отражения.

– Это нельзя нарисовать, – с тоской сказал Лель, – но я попробую.

– Что-то как-то страшновато, – поёжилась Арлетта.

– Угу, – согласился Эжен.

Медленное кружение завораживало. Казалось, холодные огоньки рвутся к дому, но что-то их не пускает. Пока не пускает. Арлетта опасливо покосилась на надёжно запертую дверь.

– Вспомнила! Мне как-то рассказывали. Это души умерших. Утопли, дескать, в болоте и теперь вот, летают, свечки заупокойные носят. Может, наш убитый тоже там. Может, они за нами пришли?

– Глупостей не болтай, – отрезал Эжен.

Всё же он тут единственный мужчина и просто обязан сохранять хладнокровие. Сохранялось оно плохо, но об этом женщинам и детям знать не обязательно. Уже несколько минут он следил за бесформенным тёмным пятном, которое, то клубясь и покачиваясь, то разделяясь надвое, распугивая и поглощая холодный свет, тянулось из глубины болот прямиком к злосчастному дому. Огни змеились за ним, вздрагивали, очерчивая невидимую границу.

– А это чего такое?

Эжен вздрогнул. Лучше б глупая девчонка молчала. Лучше бы он думал, что ему это кажется.

– Н-не знаю, – выдохнул он.

– На лошадь похоже. Скачет кто-то?

«Ага. Прямо по трясине, по самой глыби», – подумал Эжен, но вслух высказываться не стал. В голову сейчас же полезли рассказы о хищных конях,