Слепая бабочка - Мария Валентиновна Герус

порадуем. Очаг затопим, приготовим чего-нибудь. Человек с дороги в тёплый дом придёт.

Эжен не был уверен, что их присутствие в доме такая уж большая радость, но отогреться и обсушиться хотелось ничуть не меньше, чем есть. Сглатывая горькую слюну, оставшуюся после сыра, он натаскал дров, нашёл растопку и сам зажёг огонь в очаге, пока Арлетта, не боявшаяся никакой темноты, ходила за водой, клятвенно пообещав не набирать её в болоте. И тщательно отмыть котелок после пса тоже пообещала, хотя такая брезгливость её позабавила. Небось всю жизнь ела со своим псом из одной миски. Хотя пёс роскошный. Но делить с ним посуду – это уж слишком.

Принесённая Арлеттой вода оказалась чистой и ничем не пахла. Котёл и чайник повесили над огнём, а мокрые чулки, штаны и портянки пристроили на решётке. Эжен стыдливо прикрыл ноги полой плаща, на котором сидел, а Лелю было всё равно, есть на нём штаны или нет. Он неотрывно глядел на огонь. Должно быть, видел там свои краски.

К несчастью, варить в воде было нечего. Из съестного в доме удалось найти полштофа свейской горькой и две головки чеснока.

– Наверное, хозяин в деревню за едой пошёл, – предположил Эжен. – Завтра вернётся, мы у него купим. Деньги есть.

– Так-то оно так. Но почему он… – Арлетта покосилась на стол.

– Миску не вымыл? Так он тут вообще ничего не моет.

– Миска почти полная была. Что ж он не поел перед дорогой?

– Спешил.

– Может, и спешил. Ты дверь запер?

– На оба засова.

Засовы были знатные, словно хозяин сутками отражал нападения болотных вурдалаков и хищных кикимор.

– Вот и хорошо, – похвалила Арлетта. – Завтра будет день, будет видно, как быть и что делать. А пока кипяточку попьём. И согревает, и голод отбивает. Ну что ты кривишься. Мы же вчера ели.

– Так то вчера.

– А сегодня потерпишь. За один день с голоду ещё никто не помирал. Главное, семья моя сыта.

– Семья?

– Фердинанд и Фиделио.

– Хочу быть твоей семьёй, – заявил Лель.

– Тебе нельзя, – отрезал Эжен. Ну что ж это такое. Сколько с ним возился: оберегал, защищал, сопли вытирал, а он всё к чужой девчонке липнет.

– Почему нельзя?

– Ты принц.

– Вот чего, – после продолжительного молчания сказала Арлетта, – ты, принц, от этого слова отвыкай. А ты не напоминай лишний раз. Вы же в бегах. Значит, нету тут никаких принцев.

– Чушь, – уверенно заявил Эжен, – завтра господин кавалер приедет с охраной, отвезёт нас в монастырь, и на этом всё закончится. А ты что будешь делать? Девицы в одиночку по дикому лесу бродить не должны.

– Так то девицы, а я шпильман.

– А, из бродячих фигляров.

Ну да, теперь всё понятно: и походка, и разговор вольный, и то, что путешествует в одиночестве.

– Одна представляешь?

– Теперь одна.

– Почему?

– Все умерли. Мне бы через границу перебраться.

– Через Долгий мост?

– Хоть через мост, хоть под мостом, хоть вброд, хоть вплавь.

– Натворила что-то? – догадался Эжен. Всем известно, что скоморохи, что разбойники – разница небольшая.

– Неустойку по контракту не заплатила.

– Большая неустойка?

Арлетта возвела глаза к потолку. В распахнувшемся вороте мелькнул серебряный крестик. Очень знакомый крестик, тонкой нездешней работы. И главное, шнурок знакомый. Матильда такие плела. Кривенько, корявенько, но сама. Недавно выучилась и очень этим гордилась.

– Откуда это у тебя? – дрогнувшим голосом спросил он, – фиглярам вроде не положено.

– Не твоё дело, – буркнула Арлетта, пряча крестик под одеждой, – это не моё. На сохранение дали. Должна вернуть.

– А кто дал? – не отставал Эжен. С начала лета он ждал осени, как иные ждут весны. Чёрточки на штукатурке рисовал, потом ногтем зачёркивал. Осенью в столицу обещал заглянуть господин Ивар. Но не заглянул. Повернул жизнь Эжена от горя к радости и исчез, будто и не было его никогда. И узнать ничего не удавалось. При дворе о нём молчали, точно сговорились. А тут крестик. На том самом, кое-как сплетённом Матильдой шнурочке.

– Кто надо, тот и дал, – хмуро отрезала Арлетта.

– А где он сейчас?

– Не знаю. В бегах. В тюрьме. В могиле. Всё. Спать давайте. Прямо тут, у очага. Тут теплее.

Глава 2

Утро началось с воя. Горького, протяжного, вольно разносившегося над болотами и отдававшегося эхом в ближнем лесу.

– Фиделио!

Арлетта подхватилась, наскоро замоталась в свой драный платок, который ночью служил ей и тюфяком, и одеялом.

– Ох, дура, пожалела, выпустила. В болото провалился, пропадёт, потонет.

Так, причитая, и вылетела за дверь.

Сонный Лель высунулся из плаща, как птенец из гнезда.

– Надо помочь.

Вой не прекращался.

– Надо, – уныло согласился Эжен, но вылезти из нагретого места заставить себя не мог.

Коротко, отчаянно взвизгнула Арлетта. Вот тут он охнул и мигом вылетел на крыльцо, забыв надеть сапоги.

Девица, на вид целая и невредимая, стояла довольно далеко от дома, среди жиденьких кустиков у самого края трясины. Тёмная фигурка в тумане. Рядом сидел пёс и выл, задрав морду к сумрачным небесам.

– Эй! – крикнул Эжен и рванул к ним, босиком по холодным и мокрым травяным кочкам. Даже про мозоли забыл.

Арлетта вздрогнула, обернулась и торопливо пошла навстречу.

– Не ходите туда!

– Да что там?

– В дом! Живо в дом!

Ишь, раскомандовалась! Даже руки раскинула, как наседка.

– Чего ты мне у… – возмутился Эжен, но вместо слова «указываешь» получилось «уй!». – Уй! Пусти ухо! Пусти, говорю!

Пальцы у девицы оказались железные, колено, которым его впихнули в открытую дверь, тоже. Лелю повезло больше. Он послушно вернулся в дом сам.

– Да ты чё?! Сбрендила? – совершенно некуртуазно, по-уличному заорал Эжен.

– Ага.

Арлетта уселась на пол у очага, с головой накрылась своим платком.

– Тебе холодно? – спросил Лель, прежде никогда и ни о ком не заботившийся.

– Да. Растопка нужна. Поищи щепочек. Только на улицу не ходи. Поищи во-он там, в чуланчике.

Лель удалился, довольный возложенным поручением.

– К кому, говоришь, тебя посылали?

– К Филину, – буркнул Эжен.

– Не придёт сегодня твой Филин.

– Почему?

– Занят. В болоте лежит. Там, в мочажине, у самого краешка. Второй день уж лежит, а может, и третий. Кто-то ему череп пробил, а потом и того, в болото бросил. Всё ещё хочешь посмотреть?

Эжен поперхнулся.

– Может, не он?

– Может быть.

– А за что его?

Арлетта пожала плечами.

– Дорогу кому-то перешёл. Тут граница близко. Стало быть, луной торгуют.

– Чем-чем?

– Ну, это, товар туда-сюда беспошлинно возят. По-вашему кромешники. Через фряжскую границу много чего интересного перевезти можно.

– А ты откуда знаешь?

– Так и мы возили. Из Иберии во фряжские земли вино, из фряжских земель в Остзее кружева. Доходное дело, только опасное.

– И… мы его так и оставим?

– Болото без нас справится. Молодец, Лель. Много принёс. Сейчас Эжен угли раздует. А мы с тобой умываться пойдём. Чумазый ты очень.

Эжен был уверен, что не до умывания, когда тут такое. Но уже понял, что с Арлеттой спорить опасно.

На завтрак была горячая водичка, в которую для навара положили горсти две переспелой брусники. Ягоды Арлетта добыла на пригорке за сеновалом, когда ходила проведать любимого Фердинанда.

– Я тропинку нашла, – сообщила она, – а на тропинке следы подков. Много.