Слепая бабочка - Мария Валентиновна Герус

же ругательства. В ответ Фиделио разразился возмущённым лаем. Но Арлетту ругательства, произнесённые хриплым басом, нисколько не испугали.

– О-ла-ла, – пропела она уже знакомым Эжену голоском деревенской простушки и залепетала по-фряжски:

– О-у, дядюшка Бернард, неужели это ты?! О, гран манифик, какое счастье!

У костра копошились две или три тени. Одна из них встала в полный рост. Рост оказался немаленький.

– Арлетта? Арлетта-бабочка? Как ты сюда попала?

– На Фердинанде, дядюшка Бернард, как же иначе. Ох, снимите меня, а то упаду, целый день в дороге, два дня не ела. А у вас тут, чувствую, вкусно пахнет.

К удивлению Эжена, неизвестный Бернард послушался, снял Арлетту со спины Фердинанда, за руку, будто слепую, отвёл к костру.

– Хм, грязная вся, будто в болоте купалась.

– Ох, дядюшка Бернард, так оно и есть, – затараторила Арлетта, – еле добрались. Думала, потонем. Шли-шли, болота эти страшные, конца им нет.

Здоровенный Бернард вежливо, как принцессу, усадил её у огня. Эжен смертельно завидовал. Хорошо ей. Греется, руки к костру тянет. Подойти, что ли? Видно же, что знакомый.

– А зачем шли? – мрачно спросил знакомый. – И где Бенедикт?

– Бенедикт умер, – на минуту Арлетта поникла, но собралась с силами и затараторила снова, так быстро, что не шибко сведущий во фряжском Эжен с трудом разбирал слова.

– Умер он, а я без него работать не смогла. Он меня чувствовал. Другие так не умеют. Сначала милостыню просила. Потом господин Филин меня подобрал. Стала ему помогать кое-чем. Я и готовить, и стирать умею. И на стрёме постоять. И конного, и пешего издалека слышу, вы же знаете. Только беда у нас! Такая беда! Филина убили.

Тут остальные тени у огня оживились, забеспокоились.

– Как убили?!

– Кто?!

– Товар-то пришёл!

– Товар я сама уложила. А кто убил – не знаю. Принесло каких-то. Не из детей совы, что луной торгуют. По-фряжски говорили, да только плохо.

– Чего хотели? – резко спросил Бернард.

– Я не знаю. Про товар не спрашивали, ничего не искали. Я наверху пряталась, пока не уехали. Я слезла, зову, кричу, а господин Филин не отзывается. А потом Фиделио как завоет. Фиделио это собачка моя. Иди сюда, мой хороший. Вы его не помните, он всего год с нами. Фиделио дяденьку Филина и нашёл. Только уже совсем мёртвого. А я побоялась там одна оставаться. Я же не вижу ничего. Как одной?

«Не видит?» – удивился Эжен. Девчонка видела как сова ночью. Не всякий может разглядеть дорогу под слоем грязи и тины.

– Сюда как попала? – отрывисто спросили с той стороны костра.

– Фердинанд привёз, добрые господа. Ваши лошади пошли, а он за ними. Он у меня умненький.

– Фердинанд?

– Конь это её, – хмуро пояснил Бернард, – смышлёная скотина. Всю жизнь ей вместо отца-матери.

– Это правда! – весело подтвердила Арлетта.

– Есть хочешь?

– Да! Я, добрые господа, два дня не ела.

Арлетте вручили большой кусок чего-то определённо съедобного. Во всяком случае, она сейчас же впилась в это зубами. У Эжена прихватило живот, а рот немедленно наполнился слюной. Лопает. А про них с Лелем и думать забыла. Надо вылезать. Хорошие люди, жалостливые. Сейчас бы горбушку, да с корочкой.

– Попей горячего, – участливо предложил Бернард, протягивая солидных размеров кружку.

Эжен сглотнул. Арлетта приняла кружку, погрузила лицо в исходящий от неё пар и вдруг распрямилась, как согнутый ивовый прут. Кружка впечаталась в лицо взвывшему Бернарду, а сама девчонка кинулась, как показалось Эжену, прямо в костёр, который полыхнул так, будто в него попала праздничная шутиха. Искры и головни полетели во все стороны, заметалась в странной пляске стремительная тень. К ней бросились другие тени, мощные и широкие. Эжен поперхнулся. На какой-то миг ему показалось, что девчонка упала на руки и лихо раздаёт удары длинными гибкими ногами. Судя по воплям и ругани, раздаёт удачно. Костёр потух. Эжен торопливо ощупывал кусты в поисках хоть какого-то оружия, палки или камня. Канатную плясунью, схлестнувшуюся аж с шестью кромешниками, надо было спасать. Но тут его выдернули из куста.

– Ходу! – орала Арлетта. – Ходу! Фердинанд! Фиделио!

С шумом и треском они проломились сквозь сырые заросли и снова вылетели к воде, на этот раз текучей, полной живых звуков и чистых речных запахов. У воды лежали две длинные лодки – плоскодонки, а неподалёку торчало что-то, в темноте не различить, должно быть, сгнившие мостовые сваи. За рекой, саженях в пяти, было черным-черно, то ли крутой берег, то ли лес до неба.

– Плавать умеете? – спросила Арлетта, как оказалось сжимавшая в руках какой-то мешок.

– Да, – бодро ответил выросший на Либаве Эжен, пока Лель вдумчиво пытался понять, о чём его спрашивают.

– А я нет, – заявила Арлетта, – зато Фердинанд умеет. Лель, садись верхом! Держи, не потеряй.

И вся компания: конь, собака и девица – с шумом ринулась в воду.

Эжен покосился назад, откуда доносились невнятные крики, стиснул зубы и с разбегу кинулся вслед за ними. От холода сразу захватило дух и, кажется, остановилось сердце.

– Х-х-х…

Он хотел сказать «холодная», но его мнения никто не спрашивал. Конь, собака и девица, поднимая тучи брызг, в темноте казавшихся почти белыми, упорно плыли на ту сторону. Канатная плясунья цеплялась за своих спутников обеими руками, ногами колотила отчаянно, то и дело погружалась с головой, но двигалась вперёд.

– Не боритесь с течением! – выдохнул Эжен, догнав их, – пусть само к берегу выносит! – И тут же охнул, наткнувшись на невидимую в темноте корягу, которая оказалась корнем упавшего дерева. Берег, внезапно нависший над ними, был крутым. Наверх выбрались с большим трудом, еле втащили Фердинанда. К счастью, Лель впился в его гриву как репей. Выбрались, выкарабкались и оказались в густом лесу. Кругом нечто колючее, на ощупь молодые ёлки. Наверху сплошная чернота, одним словом, лес матёрый, густой, непроходимый.

На том берегу раздавался плеск и отчётливо ругались по-фряжски.

– Х-х-х… – снова начал Эжен.

– Правильно! Ходу! – по-своему поняла его противная девчонка.

– К-куда?

– Не знаю. П-прочь отсюда.

Тоже так замёрзла, что с трудом слова выговаривает.

– Костёр бы…

Арлетта только фыркнула. Эжен прислушался к звукам, доносившимся с того берега, и понял, что она права.

– У них лодка?

– Две там привязаны. Только я шесты в воду выбросила. Найдут, конечно, но не сразу.

– А чего ты так с ними? Какая муха тебя укусила?

– Такая. Уходим.

– Куда?

– Заладил, как кура: куда-куда. От реки подальше.

Мокрый дрожащий Эжен толкнулся было туда и сюда, но вокруг были сплошь колючие ветки да путался под ногами мокрый дрожащий Фиделио, который всё норовил отряхнуться.

– Держись за Фердинанда, – приказала Арлетта, – я поведу.

– Так темно же.

– Да мне что светло, что темно – всё едино. – И уверенно пошла вверх по склону, раздвигая колючки где-то добытой палкой.

– Левее забирай, – посоветовал Эжен, – там был мост, значит, и дорога должна быть.

– А если они по этой дороге да за нами?

Лес не был к Эжену благосклонен. Корни, упавшие стволы с топорщащимися во все стороны сухими ветками,