Красная Страна - Джо Аберкромби

— Могу я составить вам компанию? — спросил Сворбрек, следуя за Темплом сквозь хаос.

— Если не боитесь, что моя удача отразится на вас.

— Она не может быть хуже моей, — горько сказал биограф.

Они прошли мимо группы в лачуге без одной стены, играющих в кости на постель; мимо человека точащего клинки на визжащем точильном камне, искры потоком лились в ночь; мимо трех женщин, споривших, как лучше развести огонь для готовки. Ни у одной не было ответа.

— Вы когда-нибудь чувствовали… — проговорил Сворбрек, уткнув лицо в потертый воротник куртки, — что вы каким-то образом по ошибке попали в ситуацию, никогда вам не предназначенную, но не видите, как из нее выбраться?

Темпл посмотрел вбок на писателя. — В последнее время каждое мгновение каждого дня.

— Словно вас бьют, но вы не можете понять за что.

— Я знаю за что, — пробормотал Темпл.

— Я не должен здесь находиться, — сказал Сворбрек.

— Хотел бы я сказать то же. Но боюсь, что я должен.

От одного из курганов откопали снег, и факелы мерцали в его покрытом мхом своде. Один из сутенеров подвешивал потертую шкуру на другом; беспорядочная очередь уже формировалась снаружи. Дрожащий разносчик сидел между ними, предлагая ремни и полировку обуви равнодушной ночи. Торговля никогда не спит.

Темпл уловил скрежещущие звуки Инквизитора Лорсена, доносящиеся из полуоткрытой двери хижины:

— Димбик, вы в самом деле верите, что повстанцы в этих горах?

— Вера это роскошь, которую я не могу себе позволить некоторое время, Инквизитор. Я просто делаю, как мне сказано.

— Кем сказано, капитан, кем — вот в чем вопрос. Я, в конце концов, подчиняюсь наставнику Пайку, а наставник самому Архилектору, а приказ Архилектора… — Его замыслы пропали за бормотанием.

В темноте на краю лагеря старые приятели Темпла уже седлали лошадей. Снова пошел снег, белые пятнышки мягко ложились на гривы лошадей, на седые волосы Плачущей Скалы, и на старый флаг, которым они были перевязаны; на плечи Шай, сгорбленные, словно она непреклонно отказывалась простить; на тюки, которые Ламб размещал на лошади.

— Едешь с нами? — спросил Савиан, наблюдавший за приближением Темпла.

— Мое сердце желает, но у остальной части меня есть здравый смысл, чтобы вежливо отказаться.

— Плачущая Скала! — Сворбрек достал записную книжку с орнаментом. — Весьма интригующее имя!

— Она пристально посмотрела на него. — Да.

— Я думаю, интригующая история лежит за ним.

— Да.

— Вы не могли бы ею поделиться?

Плачущая Скала медленно отъехала в сгущающуюся темноту.

— Я бы сказала, что это «нет», — сказала Шай.

Сворбрек вздохнул. — Писатель должен научиться цвести на презрении. Ни один пассаж, предложение или даже слово не могут понравиться каждому читателю. Мастер Ламб, у вас когда-нибудь брал интервью писатель?

— Мы сталкивались практически со всеми остальными типами лжецов, — сказала Шай.

Биограф упорствовал. — Я слышал, как говорили, что у вас больше опыта в поединках, чем у любого живущего.

Ламб туго затянул последний ремень. — Вы верите всему, что слышите?

— Значит, вы это отрицаете?

Ламб не говорил.

— Есть ли у вас что-то важное о смертельном бизнесе, для моих читателей?

— Не занимайтесь этим.

Сворбрек подошел ближе. — Но это правда, что генерал Коска сказал мне?

— По тому, что я видел, я не стал бы мерить его мерилом честности.

— Он сказал мне, что однажды вы были королем.

Темпл воздел брови. Свит прочистил горло. Шай взорвалась смехом, но увидела, что Ламб не смеется, и умолкла.

— Он сказал мне, что вы были чемпионом Короля Северян, — продолжил Сворбрек, — и что вы победили за его имя в десяти дуэлях в Круге, были преданы им, но выжили, и в конце концов убили его и заняли его место.

Ламб медленно втащил себя в седло и нахмурился, глядя в ночь.

— Люди надели на меня золотую цепь ненадолго, и преклонились, поскольку это было им удобно. В жестокие времена народ любит преклоняться перед жестокими людьми. В мирные времена они вспоминают, что они счастливее, когда стоят.

— Вы их вините?

— Я давно покончил с обвинениями. Просто таковы люди. — Ламб посмотрел на Темпла. — Можем мы рассчитывать на этого вашего Коску, как думаешь?

— Абсолютно нет, — сказал Темпл.

— Было чувство, что ты так скажешь. — И Ламб подтолкнул свою лошадь вверх, в темноту.

— И еще говорят, что это у меня истории, — проворчал Свит, последовав за ним.

Сворбрек минуту смотрел ему вслед, а потом нащупал карандаш и начал возбужденно строчить.

Темпл встретился с Шай глазами, когда она повернула лошадь. — Надеюсь, ты найдешь их! — выпалил он. — Детей.

— Найдем. Надеюсь, ты найдешь… ну, чего ты там ищешь.

— Думаю, я нашел, — сказал он тихо. — И отбросил прочь.

Мгновение она сидела там, раздумывая, что сказать, затем щелкнула языком, и ее лошадь пошла.

— Удачи! — крикнул он вслед. — Береги себя там, среди варваров!

Она глянула на форт, из которого уже начали доноситься звуки фальшивого пения, и подняла одну бровь.

— Ты тоже.

Приманка

Первый день они ехали через высящийся лес деревьев, намного выше, чем Шай когда-либо видела; ветка над веткой, ветка над веткой, блокирующих солнце так, что казалось, они крадутся через склеп какого-то гиганта, мрачный и священный. Снег находил себе путь в тишине, наметая сугробы в шаг глубиной между древними стволами; замерзший до блестящей корки, он обдирал ноги лошадям, так что им приходилось делать крюки в поисках твердой земли. Здесь и там собирался холодный туман, и когда они проезжали, как призраки, он клубился вокруг людей и лошадей, жадный до их тепла. Не то чтобы тепла было много. Плачущая Скала предупреждающе шипела, когда кто-то собирался заговорить, так что они лишь кивали в тупом страдании; хрустел снег, тяжело дышали с трудом пробирающиеся лошади, кашлял Савиан и тихо бубнил Джубаир, что Шай приняла за молитву. Он был набожным ублюдком, этот здоровый Кантик, этого не отнимешь. Сделала ли набожность его надежным человеком — она в этом сильно сомневалась. Те, кого она знала как религиозных, скорее стремились использовать религию, как оправдание неправильных поступков, нежели причину так не поступать.

Лишь когда свет угас до сумеречного мерцания, Свит завел их в мелкую пещеру под навесом, и позволил остановиться. К тому времени и их лошади, и сменные лошади запыхались и дрожали, и Шай чувствовала себя немногим лучше; все ее тело закостенело и болело, онемело и кололо, и все было сплошным соревнованием жалоб.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});