Глаза урагана. Том I. Другая музыка - Demi Urtch

Поварихи порой подкармливают сверх общей нормы — то ли любят за что-то, то ли жалеют. Фирмин предпочитает думать, что первое.

С одной из кухарок, довольно молодой и бойкой Рени, он сталкивается прямо в дверях. От неожиданности мешкает пару мгновений, и этого хватает, чтоб Рени взяла его в оборот.

— Фирмин, как удачно! Помоги-ка мне.

Она тут же пихает в руки поднос с какими-то закусками, да так, что не остаётся выбора, кроме как взять — или отскребать всё от пола. Фирмин едва удерживает равновесие. Рени таким же широким жестом подхватывает другой поднос, с напитками, и шустро устремляется по коридору, велев следовать за ней. Фирмин сам не знает, почему слушается. Но честно старается поспеть за Рени.

— А куда мы идём? — наконец спрашивает, пыхтя.

— Потчевать гостей, куда ж ещё? — Рени беззаботно пожимает плечами.

У неё очень красивый голос, низковатый для девушки, но глубокий.

— Этт Арман меня не пустил в зал, сказал, буду мешать.

— Но ты же не мешаешь, а помогаешь мне, — легко отметает Рени. — Разве тебе сложно? Всё равно ведь без дела шатаешься.

— Не сложно, — поспешно кивает Фирмин.

Тем более что, в общем-то, Рени права.

Охранник хмыкает, когда они проходят мимо, но в этот раз не останавливает. Ну и Творец с ним.

Как и всякий раз, заходя в зал для концертов, Фирмин невольно делает глубокий вдох. Втягивает особый аромат, намертво въевшийся в это место и не сходящий ни с одной уборкой. Фирмин при всём желании не смог бы разобрать его на отдельные ноты. Но каждый раз, неизменно, оказываясь здесь и вдыхая этот воздух, он на несколько секунд обманывается, чувствует себя оказавшимся на одном из тех представлений, что проходили больше десятка лет назад. Ожидает увидеть дорогие наряды, множество незнакомых лиц, почему-то загадочных… Нет, на самом деле, Фирмин ни разу пока не был на подобных концертах и может лишь додумывать. Но всё же, всё же с первым вдохом он представляет их — и себя. Словно зал обволакивает его, затягивает, оставляя ощущение причастности к чему-то грандиозному.

Мираж быстро проходит. Он, наверное, порождён лишь умело подобранной обстановкой, которую не сумели испортить пока даже обитатели пансиона. Все эти дорогие кресла, отделка…

И всё-таки Фирмин бы много дал, чтобы однажды, открыв дверь, увидеть именно то, что представляет.

Он невольно сбивается с шага.

— Не робей, — шепчет ему Рени, неверно поняв заминку.

Сама она идёт к сидящим в креслах людям уверенно и торопливо.

На секунду проскальзывает укол совести, что Фирмин всё же ослушался учителя. Тот, наверное, будет недоволен.

Но сейчас глупо отступать, да.

Фирмин берёт себя в руки и старается не отставать.

Людей в креслах не так много, и большую часть из них можно встретить в пансионе в любой другой день. Лишь двое вызывают интерес.

Граф ТеСоннери — немолодой, одетый в дорогой даже на вид наряд и поблёскивающий перстнями на пальцах.

И ещё один человек при нём, рослый, но худой и будто нездоровый на вид. Фирмин видел его уже пару раз, но так и не узнал имени. Учитель всегда очень неохотно говорит о нём, и всё, что ясно из скупых объяснений: слово этого человека имеет большой вес при отборе. Должно быть, это какой-то очень талантливый музыкант, настоящий мастер своего дела. Учитель, как Фирмин заметил, не очень-то любит обсуждать тех, кто превзошёл его, если только они не умерли задолго до его рождения.

Одет мужчина неброско и даже скромно в сравнении с графом.

Не зная об этом человеке практически ничего, Фирмин всё же на всякий случай относится к нему с уважением.

Запоздало, уже совсем вблизи Фирмин замечает третьего «чужака», ужасно блёклого и имеющего обыкновение растворяться в комнате, несмотря на тарисскую внешность. Это лекарь графа, отмеченный. Фирмин так и не запомнил его имя.

Рени без особых стеснений проходит к ним, составляет с подноса напитки, не забывая любезно улыбаться. У неё очень здорово получается: не нагло, но и без заискивания. Граф отпускает в её сторону несколько негромких слов, которых Фирмин не может разобрать за довольно неумелой игрой на флейте. Рени отвечает что-то, кажется, шутливо. Отбирает поднос у застывшего поодаль Фирмина и пристраивает закуски на столе.

С непонятным себе недовольством Фирмин отмечает, как замухрышка-лекарь провожает её заинтересованным взглядом.

Человек-без-имени же вовсе не смотрит на Рени, сосредоточившись на выступлении… нет, если понаблюдать, он выглядит так, будто устал и не слишком-то хочет находиться здесь.

Вдруг, словно почувствовав взгляд, он оборачивается. Смотрит цепко, аж хочется передёрнуть плечами.

— Этт Арман, ваш воспитанник?

Негромкий голос тоже звучит устало.

Ну да, экзамен ведь начался довольно давно. А сколько ещё впереди!

Даже жаль его.

— Что? — переспрашивает учитель с нотками удивления. — Ах… да, да.

Фирмин ловит на себе недовольный взгляд и снова вжимает голову в плечи.

— Тарисские корни, кажется? Или Гверс? — Мужчина всё ещё рассматривает его.

Почему-то становится неуютно.

— Весьма отдалённые. Тарис, — отвечает этт Арман быстро, раздражённо и даже чуть нервозно.

Должно быть, ему не нравится, что этот человек отвлекает его. Или же его злит напоминание об отце Фирмина…

Учитель оборачивается и открывает рот, чтобы что-то сказать. Но тут выступление заканчивается, и ему приходится вернуться к более насущным заботам.

Человек-без-имени теряет к Фирмину интерес даже чуть раньше, так же внезапно, как и проявил.

Рени уже ушла, забрав оба подноса.

Фирмин отходит на несколько шагов и неуверенно оглядывается. Должен ли он уйти тоже?

Учитель не прогнал его пока, и посидеть тут было бы уж точно интереснее… Правда, разговор с неизвестным музыкантом оставил неприятный осадок.

Фирмин мнётся, пока взрослые обсуждают что-то, и уже решается не играть с их терпением и уйти. Но следующим в зал заходит тот темноволосый мальчишка из очереди. Фирмин с любопытством смотрит, как он садится и устраивает на коленях эту свою цитру. Вообще-то было бы очень интересно послушать, как она звучит. Если этот мальчик провалится, может, и не представится иного случая.

Пожалуй, можно и посидеть здесь немного, в отдалении от других. Тихонько и незаметно.

По суетливости движений Фирмин догадывается о волнении мальчишки. Тем не менее, играть тот начинает довольно уверенно.

Из всех упомянутых мелодий иностранец выбирает почему-то «Песнь о Пяти несущих дар Его». Фирмин сделал бы ставку на что-то другое. Музыка к храмовым песнопениям о пяти людях, пришедших на поклон к Творцу, мало подходит небольшому залу для светских выступлений. Она придаёт закрытому слушанию оттенок религиозности. Отчего-то вспоминается та история о сборище аристократов-фанатиков, рьяно старавшихся