Глаза урагана. Том I. Другая музыка - Demi Urtch

слушать его игру. И после неё не посмеют заикнуться о его происхождении.

А учитель будет им гордиться.

Фирмин подставляет лицо солнечным лучам, прикрывает глаза на несколько мгновений и глубоко вдыхает, почти ощущая вместо каких-то цветов запах дорогих духов и — почему-то — пыли на бархатных портьерах.

Потом встряхивает головой и спешит дальше по дорожке.

Окрылённости хватает только до угла дома, а затем Фирмин снова жалеет, что приходится огибать его.

Вообще-то можно было бы просто остаться где-нибудь в саду. Разглядывать жуков, вспоминая умные названия из книг. Нет, ещё лучше было бы пойти читать эти самые книги, но библиотека закрыта сейчас. И смотреть на букашек тоже нет настроения.

А ещё становится жарко. Лето на исходе, а всё печёт… Между прочим, граф мог бы приказать кому-нибудь сделать тучи и прохладный ветер, чтоб в очереди никто не грохнулся в обморок. Наверняка же при нём есть пара-тройка отмеченных. При всех вельможах они есть.

Если б у Фирмина были знаки, ему было бы гораздо проще пробиться в жизни. Впрочем, Творец дал ему нечто не хуже: настоящий талант к музыке.

Об этом говорил учитель, когда представлял Фирмина кому-то из своих знакомых.

Ещё бы: ведь он играет на скрипке лет с четырёх и сейчас лучший в своём потоке, а может, и не только в нём. Так все говорят!

По дороге к задним дверям Фирмин несколько раз сталкивается с работниками. Они скользят равнодушным взглядом или вовсе не обращают внимания. Только один раз кто-то окликает его, издали приняв за чужака. Но затем бросает что-то вроде: «А, это ты», — и теряет интерес.

Фирмин проскальзывает через неприметную дверь в прохладные коридоры особняка. Внутри тот гораздо проще, чем выглядит снаружи. Когда-то пансион был летней резиденцией графа. Наверняка дом выглядел куда роскошней тогда. Но, когда граф решил выделить его под школу для бедняков, большую часть вещей быстренько вывезли, а из оставшегося многое поистрепалось не без помощи пансионеров. Фирмину не довелось застать лучших дней этого места. Хоть пансион и существует пока всего около десятка лет, родился Фирмин всё же позже. Да и оказался на попечении учителя не сразу.

Порой Фирмину немного жаль это здание. Если б он сам был домом — глупая мысль, конечно — ему бы не понравилось, что из богатой усадьбы его превратили почти что в приют для нескольких десятков шумных и дурно воспитанных детей.

Фирмин оглядывается по сторонам — нет ли кого? — и, следуя секундному порыву, осторожно гладит поцарапанный подоконник.

Интересно, граф, приезжая, проверяет сохранность дома? Не жалко ли ему?

Фирмин вздыхает и поспешно идёт прочь, больше не останавливая взгляд на обстановке.

Здорово было бы, если б у него в комнате была отложена про запас хоть одна книга. Но библиотекарь не разрешает выносить их, боится за сохранность, хоть Фирмин не оставляет надежды уговорить его. Впрочем, тут мало кто вообще берётся за книги. Пусть здесь помимо музыки учат грамоте и этикету, стараются привить хоть толику умения вести себя в свете, крестьянские дети всё равно редко всерьёз интересуются чтением. С большинством из них даже не о чем разговаривать.

Всё-таки совсем немного любопытно, кто пройдёт в этом году?

Может, Фирмин мог бы пробраться в зал с кем-то и тихонечко посмотреть выступления, раз сам не может играть сейчас? Хотя многие, скорей всего, будут точно не усладой для слуха.

Но что поделать?

Решившись, Фирмин сворачивает к залу. Вскоре становятся слышны отзвуки чьей-то игры.

Только такой заядлый любитель музыки, как граф ТеСоннери, мог столь тщательно обустраивать в своей летней резиденции отдельный зал для концертов. Говорят, когда-то сюда ежегодно приглашались музыканты.

А ещё — никто не говорит об этом, но — Фирмину кажется, что граф — очень непостоянный человек. Он так скоро пресытился своим детищем — и тут же перекроил его. Может быть, через пять, десять лет та же участь постигнет пансион. Может быть, поэтому все избегают обсуждать непостоянство графа.

Почти у самого зала Фирмина останавливает мужчина в форме графской охраны.

— Заблудился, парень? Один или с родителями?

Ну да, поступающие-то заходят из другого коридора.

— Я местный, — угрюмо отвечает Фирмин. — Ищу этта Армана.

Охранник приподнимает бровь.

— Это тот, что учит здесь? — лениво уточняет. — Ты, что ли, ученик? Почему здесь? Я думал, все ещё сидят по домам.

Фирмин раздражённо сжимает зубы. Что за болтливость! Какое ему дело?

— Я… — начинает он, собираясь соврать, что приехал раньше.

— Фирмин!

Он быстро оборачивается.

Учитель сегодня, как и во всякий приезд вышестоящих, походит на аристократа. Безупречный наряд, наверняка по нынешней моде. Чистый и выглаженный. И даже в лице почти не заметны нелепые, совершенно простецкие черты, что так ярко проявляются у Фирмина.

Этт Арман хорошо бы вписался в те залы, о которых говорил.

— Всё в порядке, это мой воспитанник, — успокаивающе, но с отчётливыми снисходительными нотками бросает он охраннику.

Поравнявшись с Фирмином, кладёт руку ему на плечо и заставляет отступить за спину.

— Что он тут делает? — неприязненно спрашивает охранник. — Сейчас ведь не время учёбы.

Его, кажется, покоробил тон учителя. Конечно, ведь на деле этт Арман вовсе не высокого происхождения.

Пусть так, но добьётся он точно большего, чем какой-то болтливый воин!

— Сирота, — отмахивается учитель, словно одно это слово должно всё объяснить.

Оборачивается к Фирмину, мигом потеряв к недовольному охраннику интерес.

— Но, вправду, что ты тут делаешь? Будто не знаешь, что я занят.

Фирмин чуть вжимает голову в плечи под взглядом этта Армана.

— Я просто… Можно мне… можно я тоже посмотрю выступления? Библиотека закрыта, и…

Зачем объясняет всё это? Только отвлекает от дел, зря вообще пришёл.

Учитель поджимает губы.

— Я думал, ты достаточно взрослый, чтоб развлечь себя сам, Фирмин, — говорит строго. — Иди, ты мешаешь.

— Я не буду мешать, — опустив голову, бормочет Фирмин. — Я очень тихо посижу… где-нибудь в уголке…

Кто-то окликает учителя из-за двери. Тот, встрепенувшись, делает шаг в сторону. Быстро оборачивается.

— Иди, иди. Не до тебя.

И поспешно уходит.

Фирмин рассматривает паркет под ногами. Очень красивый: ровный и даже чистый.

— Мерзкий тип, — вполголоса фыркает охранник. — Строит из себя не пойми что…

Фирмин оскорблённо вспыхивает.

Так и подмывает ответить что-то.

Сдержавшись, он резко разворачивается и идёт прочь.

Уже скрывшись с глаз охранника, замедляет шаг и переводит дух. Щеки всё ещё горят.

Наверное, лучше просто вернуться в свою комнату и… что? Пялиться в стену?

К тому же, он впопыхах прошёл мимо лестницы, зачем-то свернул к хозяйственным комнатам. Может, заглянуть на кухню?