Жертвы - Екатерина Э.

Он грубо развернул меня и согнул, уткнув лицом в стол, задрал тунику, снова расстегнул свои штаны и все началось по новой… края стола больно впивались в бедра спереди, каждый его толчок больно отдавал где-то внутри, и он больно дергал меня за волосы, то и дело задирая мне голову.

– Ну же, кричи, кобылка, давай, покажи, как тебе нравится!

Но я молчала, он начал несильно бить меня головой о стол, но я молчала… Не сдержалась только, когда он стал тушить сигарету о мою ягодицу… А потом он вдруг вышел, не окончив свое дело, развернул меня, поставил на колени и обхватил рукой за подбородок.

– И смотри, сука… — Пашенька погрозил пальцем, а я даже не поняла сразу, чего он грозит-то, но он наклонился и зло и убедительно прошептал, — заживо сожгу… — и после этих слов он начал пихать свой член мне в рот. Я вроде пыталась, выставив руки перед собой, помешать ему, но сопротивлялась я уже несильно, что-то сломалась внутри, я была слишком напугана, растеряна и ошарашена… То и дело подкатывали приступы тошноты, но…

Однажды в детстве на даче у бабушки, я залезла в куст малины, которой было очень много в тот год – просто уйма… и она была очень сладкой. Я ела ее прямо с куста: какие-то ягодки были теплые, согретые солнышком, а другие, те, что висели в глубине куста, прикрытые листьями, наоборот, были прохладными и от этого казались сочнее… И вот я схватила одну, крупную, красную, висевшую почти в самой середине куста, засунула в рот и раскусила, и что-то хрустнуло – и во рту вдруг стало так мерзко на вкус и так ужасно запахло. Я тут же начала выплевывать все на ладонь и увидела, что вместе с ягодой засунула в рот и «вонючку», которые так любили лазать по малине. Я рванула к умывальнику и начала изо всех сил намывать рот, но запах не проходил и от этого было так невкусно во рту, и отчего-то страшно… С тех пор я всегда ела ягоды исключительно внимательно и только уже собранные… и была уверенна – нет ничего противнее, чем съесть «вонючку»…

Я ошибалась: в первые секунды, когда я почувствовала что-то теплое, вязкое во рту на очередном его толчке, я даже задержала дыхание… и, когда Пашенька, наконец, вынул член из моего рта, я тут же наклонилась, пытаясь выплюнуть это все… тошнота подкатывала, но почему же не тошнило??? Беловатая, теплая, чуть кислая на запах гадость стекала из моего рта и капала на пол вместе с моими слюнями – я боялась закрыть рот или сглотнуть, в желудке неприятно скрутило, во рту стоял стойкий привкус чего-то кислого… противного… «Не думай, не думай… не думай об этом», – мысленно уговаривала я себя, а внутри накапливалось невероятно тошнотворное омерзение… Пашенька постоял немного около меня, застегнул свои штаны, и вдруг, резко, поставив ногу мне на затылок, опустил меня лицом прямо в набежавшую из моего рта маленькую лужицу…

– Давай, сука, слизывай! — чуть перекатив ногу, Пашенька повернул мою голову на бок, и нажал подошвой кроссовка на мое лицо, стало больно и страшно, но тут он убрал ногу с моего лица, и тут же резко пнул меня в живот, снова стало мало воздуха, и в этот раз удар отозвался острой болью где-то в боку, я застонала.

– Слизывай, сука! Давай! Все до последний капли, — уже прокричал он и снова пнул меня, и еще раз.

И я… я, напугавшись этих его пинков, начала делать то, что он говорил, было очень неприятно, невкусно и… унизительно… И как же я потом себя винила, что сделала это – надо было терпеть боль до победного, до смерти… Просто тогда я надеялась, что он поглумится и кошмар на этом кончится, да… я на это надеялась…

Наконец, ему надоело смотреть на то, как облизываю пол… он взял меня за волосы, приподнял и наотмашь ударил по лицу, так, что с нижней губы закапала кровь – а я была этому даже рада, я слизывала ее, пытаясь ее металлическим привкусом хоть немного заглушить стоящий во рту тошнотворный вкус.

Пашенька же поднял меня и поволок к батарее, и буквально в шаге от нее толкнул, я упала и стукнулась лбом об нее, в глазах аж потемнело, с трудом сориентировавшись, я села на полу, облокотившись спиной на батарею, и несильно помотала головой, пытаясь развеять этот набежавший туман, получилось не сразу, я приложила пальцы к месту удара и почувствовала кровь.

Через некоторое время Пашенька подошел ко мне, в его руках была веревка, он связал мне руки за спиной и привязал их к батарее, а потом обвязал веревку вокруг моей шеи, натянул и тоже привязал к батарее, закурил и вышел. Мне повезло, что на улице была тепло и батарея была не горячей…

Вернулся Пашенька с водкой и яблоками, выпил, закусил, завалился на диван и уснул. А я заплакала, навзрыд, и плакала долго…

Всю ночь я почти не спала: руки устали от одного положения и моих безуспешных попыток высвободить их, веревка на шее больно впивалась, между ног неприятно саднило, во рту было ужасно на вкус, рана на лбу муторно ныла, голова просто чудовищно болела, а в мыслях… я закрывала глаза и вспоминала его член во рту, и становилось так… гадко, мерзко, тягостно, гнусно, погано… И очень хотелось пописать, очень, и к утру желание сходить в туалет усилилось до безумия.

– Паш, — наконец решилась я и позвала, он не откликнулся, продолжал преспокойно сопеть на диване. – Паш, — позвала я уже громче.

Он вроде дернулся, но не проснулся. Я приподнялась насколько позволяла веревка на шее и завопила что есть мочи в окно.

– Пожар! Помогите!

Пашенька вскочил как резанный и начал озираться, а поняв, что это орала я, пошел на меня, сжимая кулаки.

– Не надо, прошу… — затараторила я и тут же заплакала, синяки на теле неприятно заныли, напоминая о вчерашних его ударах. — Я просто очень хочу в туалет, пожалуйста.

Он вдруг замер как-то резко, посмотрел на меня, он явно протрезвел со вчерашнего дня, и, судя по всему, пришедшие в голову трезвые мысли его не очень-то порадовали… Он кивнул, подошел, отвязал меня и повел в туалет. Я шла и оглядывала по пути дом – было видно, что когда-то его хотели сделать добротной дачей со всеми удобствами, даже повесили батареи… Но в туалет Пашенька повел меня на улицу, подвел к деревянной постройке, какие есть в любой деревне, и открыл дверь. Я быстро вошла, прикрыла дверь и устроилась на корточках над вырезанной в деревянном полу дыркой… – и все-таки как бы жизнь не била, а я аж зажмурилась от удовольствия и облегчения.

Я вышла, Пашенька тут же схватил меня за плечо и беспокойно огляделся по сторонам – выглядел он каким-то странным, запуганным, что ли, он озирался и как-то втягивал плечи…

– Помоги… — было начала я кричать, заметив его это нервное поведение, но Пашенька удивительно быстро среагировал и зажал мне рот рукой, наклонил и потащил к дому, завел в него и надавал пощечин по лицу.

– Дура, — зло прошипел он, и снова привязал меня к батарее, на этот раз, правда, только за руки. После чего подошел к столу, взял бутылку водки, глотнул прямо из горла и откусил яблоко, закурил.

– Отпусти меня, пожалуйста. Ты же понимаешь… прошу, пожалуйста, отвези меня домой… я… — снова решила я договориться с ним.

– Заткнись! — перебил он, схватил какую-то тряпку со стола, подошел ко мне и туго завязал ее на моем рту, сел на диван, упер локти в колени, потер лицо руками… и так и остался, уткнувшись в свои руки, мне даже показалось, что он просто так и уснул.

Но он не спал – вздрогнул и тут же посмотрел в сторону коридора, когда в дверь дома постучались. Это была мачеха.

Они вошли в комнату, Пашенька прошел к комоду в углу, а мачеха лишь мельком глянула на меня – я тщетно пыталась поймать ее взгляд, чтобы хотя бы глазами попросить помощи. Потом они вышли в коридор и довольно долго перешептывались, даже ругались. Из долетевших до меня фраз я вдруг поняла, что отпускать меня они не видят смысла… они боятся… Это очень напугало и меня, я начала дергаться, пытаясь вырвать руки, но Пашенька услышал это, вошел и залепил мне пощечину, потом еще одну, и я присмирела. Собственно, мачеха приезжала за своим джипом и, получив ключи, уехала довольно быстро.

Пашенька проводил ее, закрыл за ней дверь, вернулся в комнату и посмотрел на меня, странно, с сомнением, я тут же почувствовала неладное, ощутила какой-то липкий неприятный страх внутри.

Пашенька задержался у стола, хорошо так глотнул из бутылки с водкой, занюхал «рукой» и подошел ко мне, отвязал… доволок до стола, снова уткнул меня в него лицом и изнасиловал, но… было ощущение, словно делал он это как-то через силу… не знаю… но длилось это долго… очень долго. Потом он немного попинал меня, стянул ремень со своих брюк и начал душить…