Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, но тут нет адресов новых… этих козлов, где они? Мы договаривались о полных данных о них, – напомнила я.
Беляев как-то странно замялся и ответил не сразу.
– Дело заведут… и без этого. Не переживайте, Екатерина, тамошние ребята сумеют их найти, — детектив был как-то слишком уж сосредоточен и напряжен, и я почувствовала, что давить на него бесполезно, да мне и не хотелось вызывать подозрения.
– Хорошо, спасибо, — я положила перед ним на стол конверт с оставшейся суммой. – До свидания.
И он ушел, однако через две недели позвонил и очень интересовался, почему я до сих пор не отправилась в полицию. Я… тогда просто, бесхитростно, сказала, что передумала ворошить все это, и наивно решила, что отделалась от Беляева, но не тут-то было…
Как-то я ужинала в ресторане, просто чтобы не быть дома одной – были дни, особенно вечера, когда особо не хотелось ни о чем думать, ни о чем вспоминать… Я уже съела ужин и сидела, наблюдая за посетителями в центре зала, попивая вино и медленно поедая кусочек тортика, с шоколадными коржиками и сладким кремом, – тортики всегда поднимали мне настроение, правда, действие их, к сожалению, было весьма недолгим.
– Екатерина, — я вздрогнула от обращения ко мне, и повернулась на голос, напротив меня без приглашения уже усаживался Николай Александрович. Он устроился поудобнее, улыбнулся мне и как-то уж слишком по-отечески посмотрел на меня.
– Екатерина, — еще раз повторил он, а я улыбнулась ему без особого старания, намекая, что я заметила его, но не особо рада.
– Мне бы хотелось с вами поговорить, — я посмотрела на него, кивнула и отпила вина.
Николай Александрович открыл было рот, но тут подошел официант с бокалом для него, и Беляев снова взял паузу. Официант ловко наполнил бокал детектива из заказанной мною бутылки, которую я уже успела осушить до половины, спросил нужно ли что-то еще и, получив от нас отрицательный ответ, удалился.
– Вы узнали адреса? – спросила я, видя, что Беляев почему-то все никак не решается начать.
– Нет, – Николай Александрович снова замолчал, потер пальцами подбородок, провел левой рукой по шее, а потом, словно решившись, положил руки на стол, сложив пальцы в замок, и наконец произнес, — и мне бы очень хотелось предостеречь вас от ошибок, которые вы по молодости можете наделать.
Я вопросительно посмотрела на него.
– Я уже совершеннолетняя, — напомнила я.
– У меня зародились, так сказать… — продолжил детектив, никак не ответив на мое замечание, — некоторые опасения… – он говорил медленно, делая небольшие паузы, словно пытался как можно лучше подобрать слова, – что вы, так сказать… не намерены идти в милицию, потому что…
Он замолчал, сделал глоток вина, поставил бокал и как-то нелепо развел руками.
– Почему же? – я тоже выпила, поставила бокал и подалась вперед, приблизившись к Николаю Александровичу.
Я вглядывалась в его лицо, в его глаза, пытаясь увидеть, пытаясь понять, что происходит там – в его черепной коробке: почему он пришел сюда, к женщине, которую изнасиловали, которую не смогли защитить ни отец, ни полиция, ни он сам, и не то что защитить, даже наказать тех ублюдков? А теперь он пришел сюда и имеет наглость отговаривать меня от самого простого и банального желания – отомстить… Зачем он здесь? Он думает, что он лучше, мудрее, умнее всех? Так где была его лучшность, мудрость и ум – почему он не смог защитить меня, или других таких же, как я, сколько нас таких? Или он думает, что познал смысл жизни, если протащил свое тельце по этой земле целых пятьдесят с чем-то там лет?
Я стиснула челюсти, чувствуя, как внутри меня закипает кровь, мне пришлось до боли сжать правую руку в кулак, потому что безумно захотелось взять вилку, лежащую около тарелки, и воткнуть ее детективу в глаз, вынуть его и заглянуть туда, за этот глаз, и посмотреть – а есть ли там мозг, а есть ли в том мозге совесть или хотя бы грамм стремления понять меня?
Все это время Беляев внимательно наблюдал за мной.
– Я подумал, что… вы, возможно, решили нанять кого-то другого для… для того, чтобы наказать, так сказать, — произнес он, поправляя галстук, а я вдруг смутилась.
Дело в том, что этим своим предположением детектив был очень прав и очень неправ одновременно. Он был прав, что я решила наказать ублюдков далеко не в полиции, но был неправ, в том, что я хочу кого-то нанять для этого, нет – я уже тогда четко осознавала, что я не хочу, чтобы их убили или посадили, я хочу видеть их смерть… собственными глазами…
Я улыбнулась детективу, спокойно, мягко – мне была забавна его такая правильно-неправильная догадка.
– Нет, Николай Александрович, я никого нанимать не собираюсь, сейчас у меня совсем другая цель.
Он посмотрел на меня внимательно, я смотрела открыто и не пряча глаза, и была уверена в том, что говорю правду, а я и говорила правду…
– Я рад… это слышать… — он снова запнулся, я улыбнулась ему еще раз, пожала плечами, разведя руки, намекая, что раз так, значит говорить больше не о чем, он кивнул и поднялся.
– Просто, Катерина, вы сильно изменились за последнее время, и я… извините, если обидел, просто, сами понимаете, мы с вашим отцом были дружны, и я чувствую… — начал вдруг оправдываться Николай Александрович, по-прежнему не сводя с меня взгляда.
– Не переживайте, — резко перебила я его, — я понимаю ваши опасения, — уже более спокойно произнесла я, хотя снова ощутила прилив ярости, и не показать свою злость мне далось нелегко, однако взгляд я не отвела.
Николай Александрович помолчал несколько секунд и наконец кивнул:
– Спасибо, до встречи, — он как-то смущенно улыбнулся и ушел.
А я вдруг поняла – значит адреса не так уж и трудно узнать, раз он так забеспокоился, что я просто наняла кого-то другого. И скорее всего нужные мне адреса у него есть… и были…
Я откинулась на спинку стула, подозвала официанта, попросила счет и вызвала такси до отцовского дома, вернее по бумагам уже моего…
Минут через двадцать я уже заходила в дом… все теперь здесь было мое… я внесла некоторые коррективы в интерьер… но все равно, это уже не был мой дом, как в детстве, это было просто мое временное пристанище…
Я сняла и кинула на диван в гостиной платье и колготки, оставшись в нижнем белье, взяла лежащую на столе резинку для волос и подошла к зеркалу, большому зеркалу, почти в полный рост, затянула в хвост свои русые волосы, которые я всегда отращивала чуть ниже плеч, и замерла… Почему-то сразу вспомнились слова Николая Александровича – «вы сильно изменились за последнее время…»
Мне было уже почти девятнадцать, прошло почти три года… Я вдруг начала рассматривать себя, как в первый раз, поочередно выставляя вперед то одну ногу, то другую… На внутренней стороне бедер осталось много шрамов от той разбитой бутылки: ближе к коленям были совсем маленькие, едва заметные, словно черточки, разбегающиеся в разные стороны, выше шрамы были уже больше, «сдернутые», почти не побелевшие, а один, широкий, яркий, грубый, неровный, выступающий над кожей, шел вдоль всего левого бедра почти до самого колена… Еще – три заметных продольных уже от ножа на передней стороне правого бедра, когда Пашенька просто резал мое тело… Я подняла взгляд выше, расстегнула лифчик и сняла его: два четких, явных шрама под грудями, на правой груди – уже едва различимый отпечаток укуса, на левой – тонкий, но по-прежнему ярко-красный, проходящий почти по соску шрам от пореза ножом, и совсем рядом следы от сигаретных ожогов… почему-то больше досталось именно левой груди, словно метили в самое сердце. Еще – два довольно длинных шрама вдоль ребер справа, три небольших шрама на животе и два сигаретных ожога почти на линии трусов… Все это я сохранила… А вот: след от пореза на шее, оставшийся от попытки Пашеньки перерезать мне горло, и шрамы от побоев на лице (особенно глубокие были на подбородке, на левом виске до самого уха и справа на лбу) я убрала с помощью пластики, хотя даже она не справилась с ними до конца, и, если присмотреться – видны белые и очень тонкие линии, которые словно тени, словно призраки тех ран… они как нити паутинки на моем лице, тонкие, едва заметные, почти воздушные, но это лишь иллюзия – запутаны в них боль и смерть… Конечно, мне предлагали убрать все шрамы, и на теле тоже, но я не решилась… Эти шрамы – они часть меня, они не только на теле, они слишком глубоко в душе, и если их убрать – моя душа будет как будто в чужом теле, потому что она помнит все… а тело словно бы забудет это…
- Один пропал: Скоро станет больше (ЛП) - Хантер Кайли - Триллер
- Время прощать - Джон Гришэм - Триллер
- Мой муж - маньяк? - Анна Малышева - Триллер
- Эхо Мертвого озера - Рэйчел Кейн - Остросюжетные любовные романы / Триллер
- Строгая изоляция - Шон Блэк - Триллер
- Безупречный муж - Лиза Гарднер - Триллер
- Мертвая зыбь - Юхан Теорин - Триллер
- Привидения являются в полдень - Анна Малышева - Триллер
- Маньяк Фишер. История последнего расстрелянного в России убийцы - Елизавета Михайловна Бута - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература / Триллер
- Как быть съеденной - Мария Адельманн - Русская классическая проза / Триллер