Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов

— он почти шепчет, хоть и некому их подслушивать, а тон его становится странно заговорщицким, — есть у вас здесь архивариус какой? Где мне его найти?

***

К ним Блез возвращается лишь через несколько часов, когда скатывающееся вниз по небосклону солнце сквозь распахнутые ставни окрашивает комнату в рыжий. За это время Ричард успевает по крайней мере трижды начистить не только меч, но и ножны, а решительно не желавшая отправляться в свою отдельную комнату раньше, чем придет время для сна, Ада освобождает волосы из объятий шнурка и со скуки принимается заплетать их в крохотные косы, что тут же распадаются вновь, стоит ей оставить их в покое. У Коннора же, впервые за целый день, выходит хоть немного успокоиться, когда разум отбрасывает от себя воспоминания о бывших сослуживцах в городе и позволяет сосредоточиться на том, что здесь и сейчас он в полной безопасности. Он принимает это с благодарностью, сидя на застеленной кровати с закрытыми глазами прижимается к стене затылком и со стороны, наверняка, выглядит просто спящим. По крайней мере, вплоть до возвращения наемника никто из присутствующих тактично не издает ни звука, чтобы не потревожить его и, хоть он и смущается сказать это вслух, изнутри его переполняет искренняя благодарность за их понимание.

— Я вообще хочу знать, чем ты занимаешься всякий раз, как мы не рядом? — беззлобно интересуется Коннор, наблюдая за тем, как тот проходит вглубь комнаты.

— Разным занимаюсь, рыжий, — Блез как-то странно, словно бы даже с грустью, протягивает его прозвище и опускает на стол звенящий стеклом сверток. Коннор садится на кровати ровнее и наблюдает, как кинжалом он перерезает бечевку на хрусткой бумаге. — В этот вот раз устраивал все так, чтобы протащить твою задницу мимо кассаторов незаметно. Между делом съел пару имперских младенцев, так что, если ждали меня к ужину — зря.

Он стягивает и вешает на стул куртку, оставаясь в одной рубашке, и закатывает рукава выше локтей. На столе появляются две склянки: побольше, с темным порошком, и поменьше, внутри которой от малейшего движения задорно плещется что-то мутновато-белое.

Несколько секунд Ричард кусает себя за нижнюю губу, прежде чем все же спросить:

— Кто такие эти архивариусы? Здесь.

Спрашивает у Коннора, настойчиво вперив в него взгляд, не у Блеза, с которым так ни разу и не заговаривал после того самого случая, воспоминания о котором все так же цветут на лице наемника, а на щеках рыцаря то и дело вспыхивают неровными пятнами румянца. И, пусть Блез и не видит этого, все так же стоя к ним спиной, отвечать ему он и не собирается.

— Обычные городские архивариусы и есть, — про себя Коннор тяжело вздыхает, глядя на этих двоих, и в коротком взгляде Ады ловит понимание, — но ценнее прочих тот, который документы умерших разбирает. Может какие на время придерживать, а саму смерть нигде не отмечать, а оттуда где она уже помечена — подтирать. Если нужны тебе поддельные документы, чтобы из города там незаметно выбраться по ним, когда его кассаторы стерегут… Например. Идешь ты к архивариусу этому и покупаешь себе какие лучше подойдут. Ну, чтобы не стать вдруг почтенной моной лет шестидесяти, — он слабо хмыкает и поворачивается к Блезу: — И сколько же мне стоило стать покойником?

— Да нисколько, — в маленькую неглубокую миску из того же свертка наемник высыпает и выливает содержимое склянок, — залез к нему и меч к горлу приставил. Отдал что надо, хоть и ныл, как ему не с руки подставляться в такие-то времена. Пообещал, что стану кошмаром похуже кассаторов, если обманет или еще что провернет. Настоящие они, со всеми печатями, я уже проверил. Недели две назад парень спьяну в канаву навернулся и шею сломал. На пару лет тебя постарше будет, но сомневаюсь, что кассаторы станут тебя распиливать и кольца считать.

Со своего места Коннор видит лишь то, как быстро движется его локоть, что-то перемешивая, а от миски по комнате ползет терпкий запах сена и травяного настоя, слишком густой и резкий.

— А это еще что? — Коннор хмурится, не предчувствуя ничего хорошего для себя.

— Документы документами, но уж больно ты приметный, рыжий. Даже если живьем они тебя и не видели, то наверняка про дезертира уже знают, — последней из свертка появляется странная жесткая кисть, которую Блез, все так же не снимая перчаток, заинтересованно пробует пальцем. — И грамоты разыскные на тебя у них уже быть должны. Можно было б тебя обрить вместе с бровями, но как-то это… бесчеловечно? Да и подозрительно к тому же.

Густая темная каша с тихим шлепком падает с кисти обратно в миску, и Коннора невольно передергивает.

— И что со мной станет?

— Потемнеешь немного и хватит с тебя, чтобы за имперца сойти, — наемник фыркает и поворачивается к нему, — а чего ты еще ждешь? Что член отсохнет, а сиськи отрастут? Это б их точно с толку сбило, но уж чем богаты, — он кивает на стул перед собой. — До штанов раздевайся, я этого раньше не делал, могу и на тебя половину вывалить ненароком.

Молча Коннор стягивает одежду, а Ада, хоть и тактично отводит взгляд в сторону, попыток смутиться и выйти из комнаты не предпринимает. Сам же он даже не сразу задумывается о том, что для нее это может быть странно и неприлично — с пятнадцати лет в Ордене женщины были вокруг него ровно так же, как и мужчины и, хоть и спали отдельно, немало времени проводили вместе. Куда больше, чем было привычно тем, кто никогда не бывал на службе. Коннор вдруг ощущает странное неудобство перед ней и самим собой. Может, это только самому ему кажется, что он вовсе и не одичал за это время, в действительности же, перед людьми иного воспитания, он выглядит настоящим дикарем?

— А дальше-то у нас что? — слышит он ее ровный голос, и собственное смущение чуть унимается. — Когда из города уже выберемся?

— Через реку перейдем, принцесса, мост здесь неподалеку, — первый шматок холодной травяной каши падает на самую макушку, и Коннора невольно передергивает. — Не дергайся, если лицо тебе измажу, то еще пару дней это дерьмо не сойдет. Хочешь здесь дольше проторчать?

Он стискивает губы и глубоко вдыхает через нос, чувствуя, как руки, спину и грудь покрывает гусиная кожа. Никаких зеркал в комнате нет, и Коннор не может видеть себя со стороны, но и без того отлично чувствует,