Две Дианы - Александр Дюма

Море нередко обрушивало свои грозные валы на эту сумрачную скалу, но никогда не добиралось до крепости.

В эту ночь, на 5 января 1558 года, море было как никогда бурным и зловещим. Из глубины его доносились какие-то протяжные скорбные стоны, подобные рыданиям безутешной в своем отчаянии души.

Прошло всего несколько минут после смены часовых, как вдруг чей-то отчетливый голос, похожий на зов далекой трубы, ворвался в шум прибоя, в эти вечные стоны океана.

Заступивший на караул часовой вздрогнул, прислушался и, словно не поняв происхождения этого странного зова, прислонил свой арбалет к стене. Затем, убедившись, что рядом никого нет, он приподнял сторожевую будку, извлек оттуда свернутую в клубок веревочную лестницу и тут же прикрепил ее к железному крюку, которым увенчивалась амбразура башни. Затем он связал между собою два конца лестницы и через амбразуру бросил ее вниз. Благодаря двум свинцовым грузилам лестница благополучно скатилась к самому подножию крепости.

Едва лишь часовой закончил свою таинственную процедуру, как показался ночной дозор и, увидев, что часовой на посту, обменялся с ним паролем и спокойно пошел дальше.

Было уже четверть пятого утра…

Через два часа поистине героических усилий лодка наконец причалила к форту Ризбанк. К скале приставили деревянную лестницу, уткнув верхний ее конец в первую же попавшуюся выемку.

Один за другим в полном молчании высадившиеся смельчаки одолели лестницу и начали карабкаться вверх по скале, пользуясь каждой щелью, каждым углублением.

Цель их — достичь подножия башни. Но ночь была темная, скала скользкая, руки у них срывались, пальцы кровянились о камень; один их них оступился и, не удержавшись, рухнул в море. По счастью, последний из четырнадцати все еще находился в лодке, и, видя что сорвавшийся в море бедняга уже плывет к лодке, протянул ему руку.

— Это ты, Мартин Герр? — неуверенно спросил он, не разглядев его в темноте.

— Он самый, господин виконт!

— Как это тебя угораздило свалиться? — упрекнул его Габриэль.

— Лучше я, чем другой.

— Почему это?

— А потому, что другой мог бы и закричать.

— Пожалуй, так, — согласился Габриэль. — Но коли уж ты очутился здесь, помоги мне привязать лодку вот к этому корневищу.

— Корневище не больно-то крепко держит, господин виконт. Вдруг его вырвет волной, и тогда лодка пропадет, да и мы заодно с ней.

— Что делать? Лучше не придумаешь, — ответил виконт.

Привязав канатом лодку, Габриэль приказал оруженосцу:

— Подымайся!

— После вас, господин виконт.

— Тебе говорят — поднимайся! Ну! — нетерпеливо топнул ногой Габриэль.

Момент был неподходящий для споров. Мартин Герр, а следом и Габриэль доползли до лестницы и стали подниматься вверх.

Когда Габриэль уже занес ногу на последнюю ступень, огромная волна налетела на берег, вырвала корневище и унесла в открытое море лодку вместе с лестницей.

Виконт погиб бы, если бы Мартин мгновенно не наклонился над морскою пропастью и не удержал за плащ своего хозяина.

— На сей раз ты спас мне жизнь, Мартин!

— Так-то оно так, но вот лодка-то распрощалась с нами!

— Пустяки! Ведь она оплачена, — беззаботно рассмеялся Габриэль, скрывая свое беспокойство.

— Все едино, — пожал плечами Мартин Герр. — Если там, наверху, не окажется вашего человека, или лестница не достанет до земли, или оборвется у нас под ногами, — значит, все наши надежды на возвращение укатились вместе с этой проклятой лодкой.

— Тем лучше, — молвил Габриэль, — теперь нам остается победить или погибнуть!

— Пусть так, — просто согласился Мартин.

— Идем! Отряд, наверное, уже добрался до башни — шума-то совсем не слышно. Ладно, трогаемся… Только будь осторожен, Мартин.

— Не беспокойтесь, на этот раз не сорвусь!

Они двинулись в путь и через десять минут, преодолев неисчислимые опасности и препятствия, присоединились к остальным.

Было уже без четверти пять, когда Габриэль с непередаваемой радостью обнаружил веревочную лестницу, свисавшую со скалы.

— Видите, друзья, — вполголоса сказал он, — нас наверху ждут. Возблагодарим Господа, ибо обратного пути у нас нет: море поглотило нашу лодку. Итак, вперед — и Бог наш защитник!

— Аминь! — добавил Лактанций.

Теперь все знали, что вернуться обратно невозможно, но никто не заколебался.

При слабом свете едва наступающего утра Габриэль пристально вглядывался в суровые, бесстрастные лица смельчаков. И все они, как один, повторили за ним:

— Вперед!

— Помните, кто за кем идет! Первый — Ивонне, за ним — Мартин Герр, за ними — каждый по порядку своих номеров. Замыкающий — я. Веревка, полагаю, достаточно крепка.

— Веревка железная, господин виконт, — сказал Амброзио. — Мы уж ее опробовали, она не то что четырнадцать, а тридцать душ выдержит!

— Тогда дело за тобой, Ивонне, — сказал виконт д’Эксмес. — Ты рискуешь пропустить самое опасное в нашем путешествии. Иди — и мужайся!

— Мужества, господин виконт, мне не занимать, особенно когда бьет барабан и грохочут пушки. Но, признаться, нет у меня привычки к тихим вылазкам и скользким канатам. А вообще-то хорошо, когда идешь впереди всех.

Габриэль, не желая спорить на эту тему, резко сказал:

— Хватит болтать! Надо не говорить, а дело делать. Вперед, Ивонне! И помни: передышка — только на стопятидесятой ступеньке. Все готовы? Мушкеты — за спину, кинжалы — в зубы! Смотрите вверх, а не вниз, думайте о Всевышнем, а не о гибели! Вперед!

Ивонне поставил ногу на первую ступень. Пробило пять часов. Медленно и бесшумно четырнадцать смельчаков начали опасное восхождение.

Поначалу Габриэль, замыкавший шествие, почти не ощущал опасности. Но чем выше они подымались, тем сильнее и сильнее раскачивалась эта диковинная гроздь, унизанная живыми существами. Вот тогда-то он и почувствовал, что опасность стала чуть ли не осязаемой.

Страшное и величественное зрелище представляла эта картина: в темноте, под дикое завывание ветра, четырнадцать человек, похожих на призраков, в полной тишине карабкаются по отвесной стене, на вершине которой ждет их возможная, а внизу — верная смерть. На стопятидесятой ступеньке Ивонне остановился.

Еще раньше было условлено, что на передышку уйдет столько времени, сколько потребуется, чтобы дважды прочитать «Отче наш» и «Богородицу». Но и после этого Ивонне не двинулся с места.

Тогда Мартин Герр счел за благо хлопнуть его по ноге и шепнул:

— Трогай!