Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века - Михаил Ильич Якушев

и самых ярких впечатлений российского консула, изложенных в донесении посланнику А.П. Бутеневу, стал факт его радушного приема местными православными жителями и духовенством. Удивление консула вызвал факт засилья арабов-униатов в правительственных учреждениях Сирии. Аналогичная ситуация сложилась и в иностранных консульствах, где местные униаты служили в основном драгоманами (28, л. 4—5об). Данное положение свидетельствовало, прежде всего, о низком уровне образования православного арабского населения Сирии и Палестины и о хорошем состоянии учрежденных католиками учебных заведений.

К этому времени в Большой Сирии усиливалось присутствие не только католических, но и протестантских держав. Особую активность демонстрировала Великобритания. Лондонские конвенции 1840–1841 гг. нейтрализовали все выгоды России от Ункяр-Искелесийского договора 1833 г. Согласно конвенциям, для военных кораблей пяти великих держав – России, Великобритании, Франции, Австрии и Пруссии – был запрещен проход через Босфор и Дарданеллы. Пост-ункярискелесийский период «безоблачных» российско-османских отношений завершился, а ведущая партия Петербурга в «европейском концерте» перешла Великобритании, посол которой стал проводить в Стамбуле скрытую антироссийскую и антифранцузскую политику.

В 1841 г. по инициативе прусского короля Фридриха Вильгельма IV (1840—† 1861 гг.) и по договоренности с королевой Викторией (1837—† 1901 гг.) в Иерусалиме был учрежден первый на Ближнем Востоке протестантский епископат. Его возглавил на ротационной основе британский епископ-англиканец (бывший раввин) Михаил Соломон Александр (1841—† 1845 гг.)49. В сферу его ответственности входила не только Палестина, но также Сирия, Ливан, Заиорданье, Египет и Судан. Этот совместный британо-прусский проект вызвал негодование иерусалимской иудейской общины. Первоначально местные иудеи и стали основной целью миссионерской деятельности протестантского епископата, стремившегося на первом этапе своей деятельности обратить иудеев в христиан (561, с. 531–532). В Петербурге и Париже усмотрели в приходе британских и прусских протестантов политический подтекст и стали искать пути «нейтрализации» британо-прусского проекта50.

В 1843 г. по согласованию с синодом МИД направил под видом паломников в Иерусалим группу русских монахов51 во главе с архимандритом Порфирием (Успенским). Он стал первым церковным чиновником в иерейском сане, который подчинялся и Святейшему синоду и МИД, получая жалованье в бейрутском генконсульстве. На отца Порфирия возлагалась деликатная и ответственная миссия: «сблизиться с греческим духовенством и вникнуть в его положение», а также «собрать сведения, на основании которых можно было бы выработать меры, целесообразные для поддержания православия на Востоке» (617, с. 19).

Порфирий (Успенский) прибыл в Иерусалим в декабре 1843 г. и поселился в иерусалимском Феодоровском монастыре. От внимательного взора отца Порфирия («соглядатая Востока») не ускользнуло господство греческой ксенократии внутри православных общин Сирии и Палестины. В отличие от воззрений А.Н. Муравьева, А.С. Норова и К.М. Базили, взгляды отца Порфирия на греческую «власть чужаков» вскоре приобрели ярко выраженный критический характер. Святогробцы не питали к нему добрых чувств, поскольку русский архимандрит, человек честный и прямой, не скрывал своего негативного отношения к их высокомерию по отношению к православным арабам. Проведя восемь месяцев (до августа 1844 г.) в Палестине, а затем продолжив путешествия по Афону, Египту и Синаю, архимандрит Порфирий с братией вернулся в 1846 г. на родину. С их помощью МИД и синод получили дополнительную информацию о состоянии Иерусалимской и Антиохийской православных церквей.

С шестилетним опозданием после того, как в Иерусалиме обосновался протестантский епископ, в 1848 г. в Святой Град прибыл глава Латинского патриархата монсеньор Иосиф (Джузеппе) Валерга (561, с. 531). Ответом на этот шаг Рима стало направление в Палестину второй Духовной миссии в Иерусалиме во главе с архимандритом Порфирием, который прибыл в Палестину вслед за монсеньором Валергой. Формальным же предлогом для возвращения Порфирия (Успенского) в Палестину стало стремление «удовлетворить духовные потребности русских поклонников» в Иерусалиме, которые желали молиться, исповедоваться и причащаться у русских священников на русском языке (617, с. 19). Направляя миссию русских священников в Палестину, граф Нессельроде предписал посланнику в Константинополе В.П. Титову «рекомендовать архимандриту Порфирию внимательно наблюдать за начинаниями монсеньора Валерги в деле осуществления своих новых функций», а также держать посланника в курсе шагов Латинского патриарха (387, л. 4–9).

Полученные в начале 40-х гг. XIX века от К.М. Базили и Порфирия (Успенского) дополнительные сведения с православного Востока позволили Петербургу определить для себя основные направления имперской политики в отношении защиты прав православных христиан. Российская миссия в Константинополе сконцентрировала свои усилия на получении у Порты нужных фирманов для строительства и ремонта православных храмов и оказания материальной помощи Дамасскому и Иерусалимскому престолам.

По мере увеличения числа паломников из России с начала 40-х гг. XIX века множились консульские проблемы, связанные с их пребыванием в Иерусалиме. Нередко случалось, что кто-то из них попадал в тюрьму и представал перед местным шариатским судом. К.М. Базили регулярно и безрезультатно писал в миссию на Босфоре о насущной потребности иметь в Иерусалиме постоянного российского консульского агента для надзора за поведением поклонников, поскольку «постоянное бдение издалека слишком затруднительно», а бейрутское консульство не имело «никаких средств к надежному исполнению возложенных на оное обязанностей относительно Иерусалима» (51, л. 123—125об).

А тем временем Иерусалим, по словам ливанского исследователя Фуада Аджами, превратился из второстепенного османского городка в «королевство консулов» (796). Первой «открыла» Иерусалим Великобритания, назначив в 1838 г. в Святой Град консула Уильяма Таннера Янга (1838–1845 гг.)52. Ее примеру последовали Пруссия в 1842 г., Франция и Сардинское королевство (Пьемонт) в 1843 г., США в 1844 г.53, Австрия в 1849 г. и Испания в 1854 г. В 1857 г. в Иерусалиме вновь было учреждено американское консульство (815, с. 204). И это при том, что, как сокрушенно пишет К.М. Базили, «почти нет в Иерусалиме прямых официальных консульских обязанностей для чиновников сих держав» (51, л. 123—125об).

Функции правовой защиты русских паломников различных вероисповеданий в Палестине осуществлял Н.С. Марабути, консульский агент, которому разрешалось лишь на несколько месяцев переезжать из Яффы в Иерусалим и оставаться в городе, когда там собиралась большая группа русских паломников (494, л. 1—боб; 495, л. 9—14об). Генеральный консул в Бейруте К.М. Базили еще в 40-х гг. XIX века неоднократно предлагал своему начальству в Константинополе перевести императорское вице-консульство во главе с Марабути из Яффы в Святой Град, аргументируя этот шаг объективно существующими потребностями. Игнорирование этих обращений свидетельствовало о неготовности Петербурга вступать в соперничество с «европейским концертом» за Иерусалим и нежелании изменять статус-кво своих двусторонних отношений с Портой.

В конце 30-х – начале 40-х гг. XIX века Святейший Правительствующий синод пытался положить конец практике тайного пострижения в монахи и монахини в Иерусалиме греческим духовенством русских паломников и паломниц, поскольку она нарушала