Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010 - Дмитрий Дмитрий

Из Архива 48-й колонны ОРПК:

Машинист И. Дорогинин: Кошек и собак ели? Ели! И всех съели! На Калининском рынке был черный рынок, за кирпичик белого хлеба отдавали котиковое дамское пальто. Откуда берут эти люди белый хлеб? Темные личности. Продают жареные крысиные лапки в уксусе — берут. Что деньги? Они обесценены. Эх, закурить бы! Подумал: дай-ка стану ловить крыс. Удалось поймать около десятка, ободрал шкурки, сварил на костре в железной банке… Четыре задних лапки поджарил на касторке, пробую. Идет хорошо! Продавал жареных крыс по 20 рублей за штуку — брали. Поймал несколько голубей на чердаке, сварил их, прямо — куриный бульон. Хорошо, что я тогда был неженатый…

Главный кондуктор Беляев Г. М.: Я жил тогда на станции Мельничный Ручей, рядом у речушки — железнодорожная водокачка. Заметил, что мой сосед туда наведывается под вечер или ночью. Думал, диверсант. Выследил его. Оказывается, он ловил ондатр — они жили в приемном колодце — «мясо как у кролика», сказал он. Речушка тихая, вода чистая, стали вдвоем делать плотину, поставили сетки, и что же — рыбы поймали, а хлеба нет. В городе сменяли на хлеб. Отец, мать умерли, младший брат на фронте. Сестра в эвакуации. Я один в доме, пустил двух офицеров на постой — они меня и подкармливали. Сунулся в военкомат — выгнали. Сказали, на железной дороге нужен. А когда пошли продовольственные поезда, я на них работал: возили с Ладоги на Кушелевку. Там хоть какое-то добавочное питание в железнодорожной столовой было.

Вот оно, добавочное питание.

Инженер Финляндского отделения Октябрьской железной дороги Августынюк А. И.: Днем ходили обедать в столовую при станции Ленинград-пассажирский-Финляндский. Большой, некогда нарядный зал. В кассу тянется очередь. На стене вывешено «меню»:

10 декабря 1941 года

Суп из серых капустных листьев, 250 грамм — 08 коп.

Каша из дурандовой муки, 50 грамм — 12 коп.

Вот и весь обед стоимостью в 20 копеек.

Александра Ивановича Августынюка помню. Он дружил с отцом, несколько раз приезжал в Зеленогорск и был на отцовских похоронах. Осталась фотография — он сидит на лавочке, перекинув через руку светлый шевиотовый «пыльник». Отец в дачных шароварах из «чертовой кожи» и в рубашке с закатанными до локтя рукавами сидит рядом. И мне было тогда неловко за отца, что он такой грязный, дачный и вытирает руки об штаны…

Первую брошюрку о «коридоре смерти» Августынюк выпустил в сорок четвертом — я недавно отыскал ее в Публичке. После войны тему стали спускать на тормозах. И спустили.

6 октября 2004 г. Петербург.

В Шанхайском сборнике русской прозы «Звезды сверкают над рекой Невой» — мой рассказ «Космонавт». Фотографию потеряли при пересылке в Поднебесную. И как найдешь себя, если сплошные иероглифы?

Собираюсь в Финляндию на культурный форум. Может, отвлекусь от блокадной темы в Турку. Утром выезд. Принципиально не беру с собой никаких блокадных книг. Ольга говорит, что мне в санаторий надо, а не на культурный форум.

7 октября 2004 г., четверг. Финляндия, Турку.

Город Турку севернее Петербурга, а зима теплее, потому что — Гольфстрим. Пригревает солнце. Желтая листва деревьев, краснеют рябина и боярышник. Погода удивительно мягкая, как уютное заграничное пальто.

В путеводителе сказано, что жителям Турку в результате долгого стояния русского гарнизона досталась вторая группа крови.

Городской культурный центр на берегу небольшой реки Аурайоки. Современный дизайн врезан в архитектуру старой канатной фабрики. Красный кирпич, металлические балки и хвосты канатов обрамляют мрамор и стекло галерей, отражаются в цилиндрах кофеварок. Амфитеатр конференц-зала. Широкие ступени центра сбегают к воде — у пирса скрипит старинный барк, трепещут флаги.

Вечером в шведском королевском замке тринадцатого века — прием. Сводчатые потолки, деревянные лестницы, портреты королевской династии Ваза, факелы, тени служанок в балахонах и чепцах.

Под чилийские и французские вина обсуждаются фантастические проекты, вплоть до парашютных прыжков поэтов с Петропавловского собора. Я предложил трем финским писателям — Эйно, Вейно и Петри, которых знаю уже несколько лет, устроить конференцию по отводу Гольфстрима в наш Финский залив. Поставить на дне Балтийского моря специальные дамбы-рукава и повернуть часть теплой струи в Финский залив. Потеплеет и в Южной Финляндии, и в Питере. Эйно, Вейно и Петри одобрительно кивнули, одновременно показали по большому пальцу и предложили выпить за идею. Не уверен, что поняли, но выпили по полной и вновь побежали за бокалами с рубиновыми напитками.

Постоянный обмен визитками. Несколько фраз, чоканье бокалов, глоток вина, кивок на прощание, улыбка — и бродишь по залам дальше. Раздав визитки и набрав чужие, пошел прогуляться вдоль реки.

…Вернулся в гостиницу. В галдящем баре, завернувшись в клетчатый плед и водрузив босые ноги на кресло, сидел Петри, с которым мы собрались делить по справедливости теплый Гольфстрим. Он потягивал виски из бокала и выбирал сигару с подноса, который держал перед ним официант в сиреневом переднике. Выбрав сигару, Петри позволил официанту отчикнуть ее кончик, прикурил и выпустил облако голубого дыма.

«Хей, Димитрий!» — убрав босые ноги, он пригласил меня в кресло и между делом сообщил, что ёкнулся в речку неподалеку от замка, но это ерунда, бывало и хуже. Слегка вымок. Всего-то по пояс. Взял такси, где водитель подложил ему под мокрый зад пластиковую пленку, и поехал в гостиницу.

Пятница — святой для всех пьющих финнов день, тем более в Турку, где в жилах многих горожан течет русская кровь! Будешь в пятницу щелкать клювом, останешься без места. Но местечко в баре нашлось! Петри снял ботинки, повесил мокрые штаны на спинку стула и быстренько, чтобы не простудиться, заказал виски и сигару. Мы с ним немного поговорили о повороте Гольфстрима: «Для этого потребуется очень много денег! Где мы их возьмем?» Официант принес мне горячий чай. Я сказал, что под такую грандиозную идею денег даст любой сумасшедший миллиардер. «А где мы возьмем сумасшедшего миллиардера?» Я сказал, что, по моим наблюдениям, в России все миллиардеры — сумасшедшие, каждый по-своему. Петри прищурился, вспоминая что-то, хлебнул виски, и кивнул: «Я видел, как в Петербурге один господин дал швейцару сто долларов! Крэйзи!» Мы еще немного поговорили, Петри взял под мышку мокрые штаны, поправил плед на плечах и поплелся, дымя сигарой, в свой номер. На него никто даже внимания не обратил — подумаешь, ходит какой-то рыжий хмырь в семейных трусах.

Еще Петри сказал, что его дядя написал книгу о финско-русской войне 1939 года…

Пришел в гостиницу и стал листать «Неизвестную блокаду», которую в последний момент, как дурак, засунул в чемодан.

8 октября 2004 г. Турку.

Православная церковь Святой Великомученицы Александры на ратушной площади оказалась закрыта. Ладный храм, ампир, 1846 года постройки. Приятно встречать за границей православный храм.

…Вдоль набережной бежит голый мужчина с чайкой на голове. Никто не обращает на него внимания — все давно привыкли к голышу. Это памятник знаменитому финскому бегуну Пааво Нурми, обладателю девяти олимпийских медалей и двадцати мировых рекордов. Чайки полюбили бронзовую голову бегуна, что видно по белым подтекам на бронзе. Этот паренек, выросший в многодетной финской семье, покорял все дистанции от полутора тысяч метров до марафонской, за что ему в Финляндии установили три прижизненных памятника, а не так давно поставили оперу «Великий Пааво», где партию бегуна и его супруги исполнят суперзвезды европейского вокала, фамилии не помню. Но почему финский бегун отлит в бронзе без трусов, словно он выскочил из сауны и бежит к речке, лично мне непонятно. Я не уверен, что чемпионов-бегунов надо изображать в полном параде — в костюме-тройке, с ожерельем олимпийских медалей на груди, с кубками, вымпелами и грамотами в руках. Но почему без трусов-то? Какая, так сказать, художественная задача при этом решается, что показывается и доказывается этим древнегреческим обнажением?..

Неподалеку от Ратушной площади, на гранитном цоколе здания — оспины от осколков и мемориальная доска, комментирующая их происхождение: следы советской бомбардировки в июне 1941 года.

Да, на Финляндию мы напали первыми. После речи Гитлера о начале войны против СССР, где в качестве союзников была упомянута Финляндия, наша авиация упредительно бомбила Турку, Хельсинки и другие города. Авианалеты были нешуточные. Расчет делался на то, что Финляндия оставит войска в казармах. С избытком набили гвоздей в крышку финского ящика. Но из ящика, взломав крышку, выскочил финский джин, то есть нож…