Кржижановский - Владимир Петрович Карцев

предрешает необходимость в полной мере считаться с календарными сроками и цифрами».

Кржижановский отверг идеи некоторых госплановцев вместо пятилетнего плана установить в различных отраслях страны различные сроки выполнения заданий — 6 месяцев, 8 месяцев и так далее.

XIV съезд ВКП(б), состоявшийся в декабре 1925 года, дал установку настойчиво проводить ленинский план социалистической индустриализации страны. Съезд провозгласил борьбу за победу социалистического строительства в СССР основной задачей партии. Советская страна была одинока в капиталистическом окружении, она должна надеяться только на себя и ни от кого не зависеть.

Цель — построение социализма. Курс — индустриализация.

Роль плановых органов теперь резко возрастала. Нужно было покончить с разбазариванием средств, бороться со стихийным строительством, преследующим местнические цели, уносящим силы и средства. Усиление планового начала во всей хозяйственной жизни страны становилось все более необходимым. Вот когда народное хозяйство страны сделалось по-настоящему объектом изучения Кржижановского и его сотрудников по Госплану.

Теперь требовался коллективный разум. Ни один ученый на свете не смог бы решить всех проблем управления хозяйством громадной страны. Образно говоря, каждый по-прежнему играл на одном инструменте, как и раньше, исследуя, делая выводы в своей сфере. Но эти инструменты звучали теперь в общем оркестре. Должен был быть и «дирижер» — человек, способный направить, подсказать, связать отдельные направления поисков. Вот чего требовала от ученого-руководителя крупнейшего масштаба плановая работа: предсказать ход событий, учесть многообразие связей! Возвыситься над обыденными представлениями! Постоянно видеть конечные цели процесса и управлять им! Таким было коллективное творчество ученых-революционеров. Невозможно было сказать, кто автор той или иной идеи — они рождались в общении людей, они витали в воздухе.

Составление плана было сложнейшей научной задачей, и недаром в ней основной тон задавали ученые, многие из которых уже тогда имели или получили позднее академический ранг: И. М. Губкин, И. А. Александров, Г. О. Графтио, С. Г. Струмилин, М. А. Павлов, И. П. Бардин.

Кржижановский привлекал к обсуждению плана партийных работников, профсоюзы, хотел, чтобы инициатором планов был сам народ.

…9 марта 1926 года. Завтра — I Всесоюзный съезд Президиумов Госпланов союзных республик. Глеб Максимилианович готовится к выступлению, набрасывает тезисы.

Он в кабинете один. Тихо. Часы. Лампа. Ослепительно светится бумага. По ней скользит «рондо».

«…Заканчивается весенний период строек… Наконец сбита ледяная кора послевоенной экономической разрухи… Мы выровнялись с уровнем довоенной экономики. Но ведь не этот уровень был нашей целью в революции! Более того, задержка на этом уровне означала бы крушение наших надежд. Мы уже давно видим другие небеса и другую землю. Лето и плодоносящая осень нашего строительства еще впереди… Здесь, на земле Советского Союза, мировая экономика вершит великую историческую перемену — переход к обобществленному хозяйству, социализму. Это — великий качественный сдвиг, ради которого принесено миром трудящихся столько тяжких жертв. Борьба за такой качественный сдвиг ведется — об этом уже никто, не спорит — под знаком борьбы за плановое хозяйство…»

Он писал о необходимости нового плана — перспективного, Генерального плана народного хозяйства, о скорейшем втором издании плана ГОЭЛРО, оплодотворенном обильнейшим фактическим материалом. Только перспективный план даст возможность избежать тех ошибок, просчетов, о которых так любят говорить враги. Да, просчеты были. Мы брали динамику развития той или иной области хозяйства до революции и экстраполировали данные на наше время. Этого нельзя делать! У нас совсем другой мир — более энергичный и динамичный. Была ошибка — не учли продналог, не знали, как учесть. Сейчас это устранено. Была ошибка — недооценивали роль хозрасчета, считая его временной мерой. Сейчас хозрасчет — основа планов.

Немало было ошибок, но все они были сделаны людьми действия, все они были исправлены творчеством масс.

На съезде Струмилин делал доклад о «пятилетней перспективной ориентировке Госплана СССР», пока еще робком эскизе будущей пятилетки. Впервые, кроме контрольных цифр на год, была предусмотрена разработка пятилетнего перспективного плана развития народного хозяйства. По лестницам контрольных цифр страна подтягивалась к первой пятилетке.

Тогда это слово многие услышали впервые.

Кржижановского спрашивали: почему именно пятилетка? А не трехлетка? Не семилетка?

Он снова и снова объяснял: здесь не было магии цифр. Пять лет — средний срок крупного строительства. Строительства крупного завода, крупной электростанции. Пять лет дают возможность выявить среднюю урожайность.

Это был простой хозяйственный расчет, поиск целесообразности. Кржижановский определил задачи пятилетнего плана так: организация внутреннего рынка, строительство хозяйственного комплекса, который обеспечил бы и оборону, и дальнейший хозяйственный подъем «своею собственной рукой».

В Госплане началась прикидка первых вариантов пятилетки. Они были неудачны. Незначительное число натуральных показателей, конкретных объектов строительства. Слишком много статистики, мало полета. Недооценка возможностей социалистического государства. Минимализм. План был отвергнут. Отвергли и попытки максималистского, явно нереального плана.

В декабре 1927 года XV съезд партии обсудил директивы по составлению пятилетнего плана развития народного хозяйства — плана первой пятилетки. Выступил Кржижановский. Он сказал, что «обходные маневры» Госплана окончены. Плановым руководством охвачен весь государственный сектор, опробовано регулирование мелкотоварного хозяйства, имеются значительные успехи в изучении экономики страны. Съезд одобрил план.

Новый пятилетний план был четко продуман. Индустрия, транспорт, сельское хозяйство в соответствии с законами плановой науки, только еще открываемыми, развивались в заранее определенных целесообразных пропорциях, неведомых стихиям рынка. Идеи социалистического строительства, заложенные Ильичем, получали в этом плане материальное воплощение.

Многим эти пропорции были не по душе. Вскипали противники: слишком велики темпы индустриализации. Сколько можно энергетики? Сколько можно этих тяжелых станков-гигантов, заводов, полных гремящего железа и огня? Почему не текстильная промышленность? Почему не сельское хозяйство? Не нужно зажимать частников.

(Весна сменялась весною, и обновлялся жизни ход. Победоносной чередою за годом Октября шел год. Не миновали нас печали, нелегок был наш переход; от старых берегов отчалив, не всяк до новых доплывет…)

Да, мир изменялся, но многие его лики казались неподвижными. Однажды Глеб Максимилианович решил пройтись с Зинаидой Павловной по Кузнецкому мосту. Они шли по старой московской улице. Вывески здесь с прежних времен сменились. Вот «Коммунар», но напрасным делом было бы заходить сюда не то что комсомолке, но и жене председателя Госплана. «Коммунар» заменил французские лавки, вместо немецких бисквитных распространяют ароматы кофе кооперативные кондитерские. Медленно сдает свои позиции Кузнецкий мост. По обеим сторонам улицы — лучшие ткани, роскошные, тонкой кожи дамские туфельки на хрустальных подставках, французские духи, каскады «шелк-полотна туркестанского» смешиваются с «индиго заграничным» и «коверкотом английским» и отражаются в тяжелых зеркалах витрин. Изящество, роскошь.

И вдруг, словно сигнал из другого мира, из другой жизни, в витрине рядом с пудрой, замшей, лайкой, простая красная косынка.

— Это символ, — сказал Глеб Максимилианович, — символ нашего великого наступления.

Интересное время! Вот вывешен календарь, и в