Кржижановский - Владимир Петрович Карцев

годы шли… Над миром засияли чудесных красных зорь мятежные огни. Скажите, руки чьи их миру зажигали? Мир не забудет их. Скажите, кто они?)

Часть седьмая

НАУЧНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО ЖИЗНИ

Жизнь… не поэзия, а лаборатория будущего, наша задача — быть честными, сведущими химиками.

Г. М. Кржижановский

ПЯТИЛЕТКА

Однажды он понял, что всей своей жизнью, ее сложившейся не вдруг мелодией, он неуклонно прибивался к берегам науки. Его наукой оказалась, возможно, важнейшая — научное строительство жизни. Он строил будущее на строго научной основе, и эту научную основу приходилось разрабатывать на ходу, выхватывать из мрака несуществующего новые понятия, новые термины, новые представления, оперировать ими, творить сначала новый мир теории, в этом мире теории получать ранее неведомые выводы и испытывать их жизнью. Наука соединялась с живым творчеством масс, рождая невиданную миром практику. Он не смог бы только определить эту науку, дать ей какое-то конкретное название. Может быть, наука социалистического планирования? Конечно, да. Но это узко. Он чувствовал, что наука, которую он творит, шире, поскольку не только охватывает планирование и разработку его теории, но имеет дело и с организацией науки о планировании, созданием ее, созданием ее институтов, руководством ее людьми. Это было научное строительство жизни.

Глеб Максимилианович навсегда распрощался со своей непосредственной инженерной практикой. С 15 февраля 1922 года Кржижановского по его же просьбе освободили от должности руководителя «Электропередачи» — слишком много было других дел. Прежде всего требовал заботы Госплан.

Работа на основе плана ГОЭЛРО поставлена была высоко. XIII съезд РКП (б) в мае 1924 года поручил Центральному Комитету «сделать все возможное для проведения в жизнь всего плана электрификационных работ». Последнее поручение Глеб Максимилианович мог полностью адресовать себе — его избрали членом Центрального Комитета партии.

Глеб Максимилианович чувствовал свою личную ответственность за судьбу страны. Позже он вспоминал, как в страдные, критические для крестьян дни он переживал как личную вину и неумеренный зной, и несвоевременную мокропогодицу.

Госплан не пользовался никакой официальной властью, и многие руководящие работники, зная это, всячески отбивались от его опеки и рекомендаций.

Центральный Госплан не признавали. Крупнейшие хозяйственные ведомства, даже ВСНХ, Наркомпуть, Наркомзем упорно боролись за свою полную самостийность. Даже Комиссия использования и Осотоп — тоже организации без больших прав — косо посматривали на Госплан, видя в нем в лучшем случае скромного попутчика. Сказывалось отсутствие мечты, перспективы. А без этих «неофициальных» компонентов любое хозяйственное творчество в построении социализма неминуемо привело бы в конце концов в тупик. Бюрократический покой и неторопливость, отсутствие яркой цели потушили бы энтузиазм масс. Нельзя было решать вопросы машиностроения, транспорта, сельского хозяйства, культуры, образования отдельно. Жизнь тесно увязывала все ипостаси. Решать вопросы более общего характера, чем узкоотраслевые, предстояло Госплану.

Например, вопрос районирования, разбивка страны на крупные, экономически обоснованные, порой не совпадающие с административной структурой районы. В Госплане на основе анализа данных промышленности, сельского хозяйства, климатических условий, географии разработана рациональная сетка районов. Юридическое обоснование было сложным, наталкивалось на препятствия, оформление затягивалось, и Глеб Максимилианович мог во время очередной проволочки предаваться раздумьям о том, действительно ли районирование является научной работой. Требует ли того, что составляет сущность науки, — творчества?

Разбивка на районы не всегда подчинялась сухой логике фактов, изучению, статистике. Производство, запасы природных ресурсов — сложившаяся практика хозяйства — это, конечно, районообразующие факторы. У каждого района было свое лицо, но «проявить» его было нелегко. Глеб Максимилианович, решая вопросы районирования, чувствовал необыкновенный творческий подъем. Он тонко ощущал специфику района и прозорливо предсказывал его будущее. Ухватываясь за какой-то невидимый еще другим кончик, путем тщательного анализа обнаруживая «нерв хозяйственной жизни», он-,говорил:

— Здесь точки роста. Здесь будет развитие. Вот что нужно беречь и поддерживать в этом уголке страны.

Районирование было проблемой непростой, а размещение производительных сил и того сложнее. Где строить дороги? Города? Электрические станции? Где развивать промышленность? При решении этих вопросов приходилось спорить, убеждать. Нужно было, например, развивать Урал, Сибирь, осваивать громадные пространства. Но ряд руководителей Украины приводили свои доводы: высокая стоимость работ в необжитых районах, суровый климат, большие объемы перевозок угля и руды.

Кржижановский решительно возражал:

— Нельзя закрывать глаза на то, что Урал — это хребет нашей обороны. Товарищи украинцы должны это учитывать и знать, что то строительство, которое будет уместно поставить на Урале, неуместно на Украине.

Он всячески пропагандировал и поддерживал идею Великой Сибирской сверхмагистрали, которая бы резко приблизила к центру богатства Сибири и Дальнего Востока.

О трудностях планирования в те времена можно судить хотя бы по тому факту, что Россия издавна считалась страной органического дефицита топлива (через много лет оказалось, что СССР — богатейшая в этом отношении страна, не имеющая себе равных). Нужно было как можно скорее собрать данные, направить экспедиции, выявить истинные возможности страны.

Установки Госплана в этом отношении не всегда встречали понимание. Более того, часто им активно противодействовали. Генеральная линия на концентрированный удар именно в индустриальной области, и в первую очередь в сфере ее энергетического баланса, резко критиковалась, например, переведенным на работу в ВСНХ СССР Троцким. Став членом Президиума ВСНХ, Троцкий тут же направил председателю ВСНХ Дзержинскому письмо, в котором предостерегал против бурного развития промышленности, предсказывая ужасающий кризис через два-три года. Он не чувствовал разницы между капитализмом и социализмом. Вставший на его позиции Каменев сформулировал эту мысль в виде категорического императива: реже шаг! Они не верили в возможность построения социализма в одной стране.

Финансовое ведомство возглавлял в то время Сокольников. Когда на заседании Совета Труда и Обороны 18 сентября 1925 года обсуждался доклад Госплана о контрольных цифрах развития народного хозяйства на 1925–1926 годы, он предложил уменьшить средства, выделяемые по госбюджету на развитие промышленности на 100 миллионов рублей. На эти деньги он предлагал развивать сельское хозяйство, продавать его продукты, а на вырученные деньги покупать необходимое оборудование.

Не окончились разноречия и в толковании самого слова «план». Хотя еще при жизни Ильича были намечены подходы к составлению пятилетних планов, многие были против них, против планов, обусловленных какими-то сроками. Член плановой комиссии Попов, например, говорил, что Госплан — это учреждение, которое не должно связывать себя календарными сроками, что оно должно намечать лишь тенденции развития. Ларин утверждал, что план есть система экономической политики, не более.

Кржижановский, яростно сопротивляясь таким толкованиям, говорил: «В наш бюджет мы включили национализированную промышленность и транспорт. Следовательно, наш бюджет широко охватывает контуры всего нашего народного хозяйства, и этот бюджет