Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

впечатления, полученные им в 1936 году при посещении Италии в составе немецкой военной делегации:

«Пригласив нас сопровождать его, Муссолини обошел парадный строй. Затем мы стали свидетелями доселе невиданного зрелища. Муссолини занял место внутри образованного войсками четырехугольника, неподалеку от небольшого дирижерского пульта, на который по очереди взбирались полковые дирижеры для того, чтобы управлять исполнением песен всей дивизией. Солдаты действительно пели очень хорошо, и у Муссолини было довольное выражение лица. В нескольких шагах от него стоял командир дивизии, уже немолодой и слегка располневший мужчина, ужасно страдавший от невыносимой жары. Однако под взглядом диктатора и он пел вместе со своими солдатами. Было такое впечатление, что пел он исключительно ради своей военной карьеры.

В военном отношении маневры не представляли собой ничего особенного. Нам так и не удалось познакомиться с формами и методами работы штабов итальянской армии. Мы также не поняли, был ли весь ход маневров расписан заранее, или же в действиях участников все-таки были элементы импровизации. Зато мы убедились в том, что итальянские солдаты в большинстве своем испытывают неприязнь к «чернорубашечникам», которые в ходе маневров продемонстрировали полное отсутствие каких-либо военных знаний и навыков, а составленные из них батальоны действовали из рук вон плохо. Если бы не блестящие действия берсальеров, лишний раз подтвердивших свое право именоваться элитой армии, то нам пришлось бы считать время, проведенное на маневрах, потерянным зря».

Несмотря на взаимный скептицизм со стороны военных, политическое руководство обеих стран твердо придерживалось нового курса. Поздней осенью 1937 года Италия вступила в «Антикоминтерновский пакт» – идеологический блок против «мировой революции», созданный годом ранее Германией и Японией. Ради этого, в общем-то, бессмысленного для Италии союза Муссолини легко пожертвовал давними и дружественными отношениями с Китаем, а десятилетиями враждебная к Японии итальянская пресса переменилась, как по мановению волшебной палочки, развернувшись на 180 градусов. Зато к антифранцузской пропагандистской кампании добавилась теперь и антибританская – она велась с меньшим азартом, но фактически не прекращалась вплоть до 1940 года.

В то же время, Берлин и Рим, признавшие режим генерала Франко законной испанской властью, сделали все, чтобы инициированная Англией политика «невмешательства» в гражданскую войну выродилась в пародию на саму себя: в конечном свете в войну на полуострове вмешались все. Итальянцы действовали уже открыто – помимо военных операций экспедиционного корпуса и налетов итальянской авиации Муссолини приказал своим подлодкам активизироваться в районе республиканских портов Испании и без разбора топить все «подозрительные суда». Англичане, быстро установившие, кто стоит за этими нападениями на корабли «нейтралов», пригрозили ответить на необъявленную морскую блокаду, но Муссолини не уступил, заодно вернувшись к планам внезапной атаки на британскую военно-морскую базу на Мальте. Теперь дуче не боялся нападения англичан – он-де сам будет определять момент для начала войны.

Под конец уходящего года Италия покинула Лицу Наций, несмотря на то что она являлась одной из стран-основательниц и постоянным членом Совета Лиги. Муссолини преподнес это как месть за санкции 1935 года, но всем было очевидно, что он пошел на этот шаг из солидарности с Германией и Японией, вышедших из Лиги еще в 1933 году.

Контуры грядущего проступали все отчетливее.

Глава девятая

Тоталитаризм (1934–1938)

«Фашизация Италии» и тоталитарное государство: идеология и практика диктатуры. Массовые организации режима и поиск «фашистского стиля». «Расовая доктрина».

После победы над Эфиопией фашистский режим (в первую очередь речь идет о партийной и государственной бюрократии) преисполнился уверенности в собственных возможностях – военная кампания легитимизировала государство Муссолини в не меньшей степени, нежели неофициальный союз партии и монархии, заключение конкордата, парламентские выборы 1929 года или создание «корпоративного государства». Доказанная на деле (то есть в Африке) эффективность вооруженных сил страны и ее административного аппарата, а также продемонстрированный нацией «боевой дух» дали фашистам основания утверждать, что Италия движется в правильном направлении – к созданию такого общественного устройства, при котором, говоря словами Муссолини, все будет происходить «в рамках государства» и «ничего вне государства, ничего против государства».

Тоталитаризм – политический режим «новой Италии» – термин, возникший в 1923 году благодаря Джованни Амендоле, одному из первых решительных противников фашизма. Умный, жесткий и несколько отстраненный Амендола был малоизвестным политиком, представителем достаточно малочисленной на Юге когорты итальянских либералов. Он оказался провидцем: сумев подняться над партийной суетой начала 20-х годов, он предсказал финал пути, вступить на который призывал Муссолини.

Открыто презиравший дуче и фашистскую практику, отличавшийся острым как бритва языком, Амендола быстро заслужил ненависть у чернорубашечников – однако запугать храброго депутата было не так легко. Почувствовав в этом упрямом южанине настоящего, готового к борьбе врага, фашисты решили просто ликвидировать его, но Амендоле удалось пережить первое покушение в 1923 году и стать одним из лидеров Авентинского блока, возникшего после убийства Маттеотти. Отрицавшего как фашистскую, так и коммунистическую идеологию оппозиционера чернорубашечники жестоко избили летом 1925 года – нападавшими командовал Карло Скорца, еще один журналист в фашистском движении. Не сломавшийся и не отказавшийся от своих взглядов Амендола скончается в следующем году, не сумев оправиться от последствий избиения, а Скорца сделает прекрасную карьеру в фашистской политике. По мнению Муссолини, именно такие люди были необходимы и его партии, и Италии.

Хотя дуче и его соратники охотно приняли на службу термин «тоталитаризм», попросту переиначив первоначальный смысл, вложенный в него Амендолой (который не видел во всеобъемлющем диктате государства или правящей партии над общественной жизнью Италии ничего хорошего), – степень достигнутой «тотальности» всегда казалась им недостаточной. Партийная идеология прямо указывала на это, говоря, что государство «невозможно ограничить задачами порядка и охраны, как этого хотел либерализм… государство есть внутренняя форма и норма, дисциплинирующая всю личность и охватывающая как волю ее, так и разум». Фашизм не должен ограничиваться исключительно политической ролью, он «не только законодатель и создатель учреждений», но и «воспитатель и двигатель духовной жизни». В конечном счете задачей нового государства было «переделать не форму человеческой жизни, но ее содержание, самого человека, характер, веру». Таких грандиозных целей, конечно же, нельзя было добиться без тотального контроля над обществом.

Не говоря уже о партии, значительная часть которой по-прежнему считала «фашистскую революцию» незавершенной, не слишком доволен был и Муссолини, продолжавший видеть в итальянцах слишком «плохой материал» для рук такого великолепного скульптора, каким он себя считал.

Его мнение о все еще «недостаточной мужественности», нехватке решимости к борьбе и неготовности к трудностям будущей войны у итальянцев еще более укрепилось после того впечатления, какое произвел на дуче намного более организованный германский тоталитаризм с его национал-социалистической партией