Письма на воде (СИ) - Гринина Наталья "NataBusinka"

А в тот день, на церемонии коронации, мог ли я поверить в то, что моя сестра, стоявшая передо мной рядом с вдовствующей королевой Хванбо, станет мне женой вместо тебя? Что она виновна в истязаниях, которые тебе пришлось вынести после неудавшегося покушения на Му. Что она выдала Ына и Сун Док и натворила ещё столько всего, что я не раздумывая перерезал бы ей горло, глядя в её бесстыжие глаза до самого последнего момента, пока в них теплится жизнь.

Я ничего этого не знал тогда, и поэтому с лёгким сердцем смотрел в лицо той, что помогала своему ничтожному брату разлучить нас с тобой. Святые Небеса, как же я был слеп…

Я помню, как на закате вышел на ступени дворца уже его хозяином. Когда-то, вернувшись из Шинчжу, я несмело приблизился к нему, величественному и неприступному, мечтая лишь о том, чтобы он принял меня, как своего сына, наследника правящей династии, просто позволив мне остаться. И вот теперь я сам стал правителем.

А ты ждала меня внизу, улыбаясь и печалясь.

Я смотрел на тебя – и память возвращала меня в другой вчерашний день, единственный из всех в моей прошлой жизни, на который я променял бы день уходящий…

***

Ван Со хотелось, чтобы его дни в новом статусе и с новым именем мерно шли своим чередом, но это было не так.

Будни четвёртого правителя Корё Кванджона не струились один за другим, подобно тончайшим нитям дождя, они капали медленно-медленно, будто тягучие шарики разомлевшей на солнце смолы, нехотя отрываясь один от другого. Каждый из них, сменяя предыдущий, не становился легче или привычнее.

И, хотя Ван Со никому бы не признался в этом, ему было очень тяжело.

В глазах всех: и знати, и слуг, и родных – он захватил трон. Он – мятежник, избавившийся от захватчика. Но стал ли он героем и признанным правителем? Из влиятельных кланов на его стороне были лишь Каны и, вероятно, Хванбо. С этим нужно было что-то делать, как-то обращать ситуацию в свою пользу, и он почти не покидал тронный зал, разбирая прошения, принимая посланников из провинций, отменяя указы Чонджона и издавая новые.

Круговерть забот и тревог поглотила его настолько, что он выдыхал только на закате. И когда тринадцатый принц оставался во дворце, они садились ужинать в королевских покоях: он, Хэ Су и Бэк А – самые близкие ему люди.

Такие уютные вечера Ван Со очень любил и с нетерпением ждал. Трапеза в кругу семьи ранее была для него недосягаемой роскошью. В Шинчжу его никогда не приглашали за семейный стол: мыслимое ли дело принимать пищу с животными? Позже, уже перебравшись в Сонгак, он по-прежнему предпочитал есть один, сторонясь общества из-за своего увечья и чувствуя себя неуютно даже на чаепитиях с братьями, не говоря уже о многолюдных церемониях и фестивалях.

С искренним удовольствием Ван Со вспоминал только ужин с Хэ Су на скале, высоко над Сонгаком, стараясь не думать о том самом вечере у королевы Ю, когда его поманили обманчивым, но таким желанным семейным теплом и тут же унизили, приказав убить наследного принца.

Однако трапезы с Хэ Су и Бэк А были полны радости и умиротворения, и он зачастую специально задерживал брата во дворце допоздна, чтобы тот остался на ужин.

Это были хорошие вечера – добрые, душевные. Ван Со смотрел на брата и любимую и благодарил Небеса за то, что они с ним рядом. Они разговаривали, смеялись, подшучивали друг над другом, вспоминали прошлые дни. Но что-то тянуло внутри. Что-то подсказывало, что так будет не всегда. И вообще – будет ли ещё? Разве можно быть уверенным в чём-то во дворце?

 

Хуже всего Ван Со переносил ночи. Он всегда плохо спал, а теперь был вынужден жить в просторных и гулких королевских покоях, где ему было не по себе, потому что вместо Хэ Су по ночам его обнимала пустота. Он же вновь и вновь возвращался в мыслях в поместье Бэк А, где Су спала в его объятиях, заполняя пустоту и отгоняя кошмары своим теплом, и никак не мог заснуть. А когда засыпал, его душили дурные сны, выматывающие больше, чем дневные заботы. И дело было не в усталости или нездоровье, и не в пионах, которые по старой памяти он загодя приказал убрать из своих покоев, и в этот раз никто не посмел ему перечить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Теперь дело было в ином.

Он боялся остаться один.

Без неё.

Вот и в эту ночь, едва закрыв глаза и провалившись в вязкую муть, Ван Со проснулся от собственного крика. Ему опять снилось, что он нигде не может отыскать Хэ Су: ни во дворце, ни в Сонгаке, ни вообще в Корё. В этом муторном сне он метался по тронному залу, по дворцовым коридорам, спрашивая каждого встречного, не видели ли они даму Хэ, но слуги и министры почему-то странно смотрели на него – с жалостью, изумлением и испугом – и все как один молча отводили глаза. Он возвращался в свои покои, где вновь и вновь натыкался на нефритовую урну, не понимая, что это и почему этот предмет постоянно оказывается перед ним.

В очередной раз увидев рядом с троном эту погребальную урну, Ван Со в отчаянии закричал, вскинулся на постели и, тяжело дыша, слепо оглядывал комнату, повторяя имя Су, пока не встретил её обеспокоенный взгляд.

Хэ Су сидела на постели рядом с ним, и, чтобы убедиться в её реальности и окончательно избавиться от гнетущего наваждения, Ван Со привлёк её к себе с такой силой, что у обоих перехватило дыхание.

– Я думал, что ты ушла, – прошептал он с дрожью в голосе и почувствовал, что она улыбается.

– Я уйду после того, как вы уснёте, – пообещала Хэ Су, успокаивающе поглаживая его по спине, отчего по всему его телу бежали мурашки. – Сегодня был долгий день.

Она выпрямилась, ласково глядя на него своими бездонными ореховыми глазами, а Ван Со обнял её за плечи и уложил рядом с собой на подушку.

– Зачем впустую тратить время? – прошептал он, наслаждаясь теплом её близости и успокаиваясь от одного её цветочного дыхания. – Просто останься со мной.

Он уткнулся лбом в мягкие душистые волосы Хэ Су, крепче прижимая её к себе, и умиротворённо закрыл глаза. Да, сегодня был долгий день, но если она останется с ним, то ему ничего не страшно: ни трудные дни, ни безлунные ночи.

Ощущая губами тёплую щёку любимой, он уже начал соскальзывать в сон, как вдруг Хэ Су решительно отстранилась и села на постели, разрушая окутавшую их безмятежность.

– Что не так? – он потянулся к ней, пытаясь вернуть на одеяло, но она воспротивилась:

– Вы только-только взошли на трон. Я не хочу, чтобы пошли дурные слухи. Завтра я приду снова.

Но Ван Со схватил Хэ Су за руки, когда она собиралась встать с кровати, и умоляюще заглянул в лицо:

– Мне нужно, чтобы ты была рядом, слышишь? Мне здесь не по себе. Я видел смерть предыдущих королей, и мысли, что я останусь здесь один, не дают мне свободно дышать, – он склонился к ней ближе, крепче сжимая тонкие запястья, и попросил: – Останься со мной! Останься!

Ему не было дела до сплетен служанок и евнухов, которые круглосуточно ждали его приказа за дверями покоев и, разумеется, знали, что Хэ Су была у него. Он плевал на устоявшиеся правила и традиции, согласно которым правитель проводит ночи в своей спальне в одиночестве, время от времени навещая одну из своих жён или наложниц в их собственных покоях.

Чтобы женщина короля осталась на ночь в его постели – это было неслыханно!

Но Ван Со было всё равно.

Его единственная женщина была рядом, а остальное не имело никакого значения. Он хотел чувствовать её возле себя. Он хотел засыпать и просыпаться с ней. Он – король. И станет поступать так, как сочтёт нужным.

Он чудовищно устал и желал сейчас лишь одного – Хэ Су. В своих покоях, в своей постели. И, чтобы она не смогла уйти, положил голову ей на колени и обнял их, не позволяя ей встать.

По-детски свернувшись клубочком, Ван Со наконец-то успокоенно выдохнул.

– Расскажи мне что-нибудь ещё о звёздах, – попросил он, закрывая глаза.

И, засыпая с лёгкой душой, он слушал истории Хэ Су, что она шёпотом рассказывала ему, поглаживая его по плечам, волосам, лицу. Ван Со улыбался этим приятным прикосновениям и чувствовал себя не правителем целого государства, а маленьким мальчиком, обласканным, любимым и нужным. Наконец-то – любимым и нужным! Ради этого волшебного ощущения стоило вынести сотни кошмарных ночей. Лишь бы они были – её колени, которые можно вот так обнять руками, чувствуя, как расслабляется тело и уходит нервное напряжение. Лишь бы они были – её нежные руки, касавшиеся его отяжелевших век и пульсирующих висков. Лишь бы в его снах звучал её мелодичный голос, поющий ему колыбельную – ту самую песню, что однажды она пела Ыну, а теперь – ему. Только ему.