Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов

же, а вот отец ее совсем возгордился. Сперва как императору меч выковал, но тогда еще стерпеть можно было, а уж как и сын его, кронпринц, свой меч от Тезура получил, так тот вовсе невозможным стал. Возомнил себя выше прочих, раз императорский род Делориана его своим мечником избрал, нос уж так задрал, что едва дорогу перед собой видеть может. У нас говорят, если и следующий делорианский наследник его меч себе пожелает, придется старику нанимать слугу, чтобы за руку его всюду водил, — он возвращает меч Ричарду, — но дело свое он хорошо знает, этого у него никак не отнимешь.

Чуть позже, уже распрощавшись с сердобольным хозяином и вслед за одним из слуг отправившись к выделенным им спальным местам, Ада вновь оказывается рядом с Блезом. Ричард и Коннор уходят вперед, наконец-то вновь разговаривая друг с другом, и сперва она лишь украдкой смотрит на наемника — его привычное, совсем как прежде, если бы только не следы драки, лицо — а затем тихо признается:

— Я и не думала, что ты читал “Писание Трех”.

В полумраке, едва нарушаемом светом лампы, они осторожно минуют несколько ступеней.

— Так по-твоему, принцесса, я не выгляжу как тот, кто смог бы его прочесть? — он слабо усмехается, словно дразнится, и ей вдруг становится разом тепло и чуть неловко.

— Считай я так, вышло бы ужасно лицемерно, — щеки чуть горят, но Ада больше не позволяет себе молчать с ним. — Я и сама осилила его всего раз. Да и тот потому, что мама заставила. Так было нужно, образованные девушки не могут не знать священного писания и все прочее, и все подобное… Просто… Удивилась, что в Теллоне водятся книги о чужих богах.

— Тогда ты удивишься еще сильнее, но только она там на Всеобщем и нашлась, — Блез зачесывает волосы назад, вновь открывая разбитую скулу, и объясняет: — Отчим был имперцем. Женился на матери, когда мне три едва стукнуло, от него и брат мой.

— Твой брат имперец?!

— Теллонец, — вслед за своими спутниками они входят в устроенный для них закуток в трюме. — Не важно, кем отец был, у нас судят по матери. Отчиму я нравился больше, чем ей, пока жив был, пытался меня Всеобщему научить, как знал, что понадобится… А еще тому, как в драке не отхватить. Самому ему это, по правде, не помогло… да и мне тоже, — он ухмыляется, невольно касаясь своих губ. — Тут уж либо из него учитель был херовый, либо из меня ученик.

Блез замолкает, оказавшись к остальным достаточно близко, чтобы быть услышанным, и одной рукой зарывается в свой вещевой мешок. Со всех сторон вокруг них оказываются лишь грубые деревянные стены, балки и тяжелые ящики, все залитые холодным огнем штолцервальдских светляков. Из-за одной из стен доносятся приглушенный голос командующего и скрип многочисленных весел. Три лежанки оставлены тут же, а вот четвертая огорожена от них импровизированными ширмами из палок и ковров, сооруженных слугами, по-видимому, за время ужина. Прежде чем со вздохом войти в свою хоть и крошечную, но насколько возможно приторно дамскую спаленку, Ада вдруг хитро улыбается и шепчет, чтобы не услышали остальные:

— А знаешь, я ужасно объелась. Благородная делорианская девушка никогда бы не позволила себе того же, что позволяю себе я.

***

Ровно как и обещал им кузнец, очертания города появляются впереди раньше, чем солнце, стоящее высоко в небе и не дающее экипажу расставаться с их натянутыми до самого носа капюшонами, начинает медленно катиться вниз. Воодушевленные близостью долгожданного отдыха, уютной тени крыш и твердой земли, гребцы налегают на весла с удвоенной силой, пока остальные в суматохе готовятся швартоваться, а сам мастер-кузнец в очередной раз дотошно изучает собственный груз, проверяет, правильно ли помечены товары, предназначавшиеся для Эрда, и не перепутались ли они с теми, что должны были продолжить путь в столицу. Аде крайне сложно представить, что же столь непоправимое могло произойти, окажись у благородного венерсборгского воина шлем, предназначенный на продажу благородному же воину Эрда, но беспрестанно листающий свою толстую книгу и гоняющий туда-сюда уже порядком запыхавшегося сына мастер выглядел так, словно бы подобная неприятность могла стоить чести пары десятков былых поколений его семьи, и еще сотен поколений грядущих.

Когда судно наконец останавливается, спустившаяся в трюм чтобы не мешать экипажу Ада оказывается на палубе первой и в растерянности замирает, оглядываясь по сторонам.

— Пусть падет священный камень Срединных Гор на мою голову, — громогласно удивляется поднявшийся следом за ней кузнец, — как это понимать?!

Их судно, вопреки ожиданиям, оказывается почти за четверть мили от причала, задержанное у самого входа в бухту без всякой разумной возможности войти в нее. Впереди, перегораживая вход и выход прочим судам, высится корабль. Размерами своими почти вдвое превышающий тот, на котором плыли они, он возвышается над ними будто башня, всей своей громадой заслоняет от все еще жаркого сентябрьского солнца. Пока остальные щурятся, силясь рассмотреть происходящее на его палубе, сам мастер Гладор оказывается в носу стеллунгферского судна и, сложив ладони рупором, кричит:

— Пусть крепка будет рука великого императора из рода Моргенштернов и остры будут мечи, что хранят вас, добрые воины Делориана! Мое судно прибыло из самого Стеллунгфера для торговли в этом славном городе, позвольте же нам, наконец, причалить и встать на якорь!

Пару минут ничего не происходит, и старик уже было вновь подносит ладони к лицу, чтобы повторить сказанное, когда с борта свешивается облаченная в солдатскую форму фигура, черная и неразборчивая под плащом из солнечного света, сияющим за ее спиной, и женский голос кричит в ответ.

— Пусть остер будет меч, что хранит вас, мастер из Стеллунгфера! — она коротко оглядывается назад и продолжает: — Я — сир Герда Тран, волей императора Дедрика Третьего Моргенштерна, властителя Делорианской империи, комендант гарнизона Эрда. Это судно и все прочие покидающие наш город суда должны быть тщательно досмотрены нами прежде, чем мы позволим им продолжить путь к столице. Таков приказ! Вам придется ждать здесь, пока мы не закончим.

— Я много лет плавал сюда, сир, каждый год без исключения, но никогда прежде не видел подобного.

— Сожалею о неудобствах, господин! Нынче мы должны досматривать и проверять всех, кто покидает наш город, по суше и по воде, без исключений.

— В чем же дело? — не сдается гном. — Что за напасть случилась в городе?

— Пока никакой, господин, и мы всеми силами стремимся ее предотвратить. До нас дошли вести об опасных существах,