Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов

имперская госпожа, — шагающий впереди гном оглядывается на нее, — это корабль Стеллунгфера.

— Гномы ведут торговлю не как имперцы, — вполголоса объясняет Ричард.

— Верно так. Стеллунгферцы кузнецы, а не мореходы. Неужто прежде вы совсем никогда с гномами не встречались?

— Совсем никогда, — Ада весело мотает головой и вновь чувствует покалывающий в кончиках пальцев восторг.

— У Стеллунгфера есть несколько суден, общих, — растолковывает ей гном. — А мастера-кузнецы, которые с империей торговать желают, уж в конце каждого года собираются у царя, а там и решают, кто, когда и на какой срок их в будущем году для этого получит.

Они минуют пирс. Совсем небольшой, но даже отсюда уже почти не разобрать оставшихся позади и канувших в белое варево домов, за одним из которых остались Коннор и Блез. Ада ставит ногу на скрипучий деревянный трап и оказывается в совершенно ином мире, странном и крошечном. Мире, где есть один лишь корабль, окутанный туманом, способным скрывать собою что угодно или же вовсе ничего, а под кистью воображения становившимся безупречным холстом. Можно было без всякого труда позабыть о покосившихся домах рыбаков и прогнившей лодке, виденной неподалеку, а вместо этого вообразить себе миры и существ еще более диковинных, чем смела создать любая сказка.

Оба ее спутника спрыгивают на доски палубы. Ричард оборачивается и подает руку жестом столь естественным и непроизвольным, что, принимая помощь, Ада в который раз задумывается о власти собственных замашек.

На судно медленно стекаются сошедшие на берег матросы, а те, что не покидали его, уже заколачивают вскрытые ящики обратно.

— Отец! — окликает кого-то юный гном.

На звук его голоса оборачивается самый старый из оставшихся. Одним лишь видом своих густой седой бороды, целиком скрывающей грудь, и царственной осанки в одно мгновение создающий потребность почтительно поклониться. До их прибытия он не принимал участия в восстановлении порядка, лишь наблюдал за остальными, скрестив руки на груди и указывая, что еще тем следует сделать. Они с сыном обмениваются парой фраз, пока взгляд старика неотрывно следит за каждым движением пришельцев.

Не дав Аде как следует ощутить всю неуютность своего положения, тот вдруг в несколько размашистых шагов оказывается перед ними и заговаривает голосом столь теплым, что, наслышавшаяся его былых перебранок с солдатами, она даже вздрагивает.

— Пусть крепка будет твоя рука, юноша, и остры мечи, что хранят вас обоих, — гном чуть склоняет голову, заставляя колыхнуться свою внушительную бороду, и дожидается ответного приветствия, прежде чем продолжить: — Я — мастер-кузнец Иол Гладор Пятый из Стеллунгфера, сын Иола Гладора Четвертого, нынешний глава своего славного рода и прямой потомок Квента Гладора Первого, его великого основателя.

— Ричард, — выдавливает растерявшийся рыцарь. — Сир Ричард.

— Ричард? — протягивает гном и выжидающе поднимает кустистые брови.

— Сир Ричард Монд из Венерсборга, господин, — тот прочищает горло и поправляется. — Сын сира Вигланда Монда, императорской волей нынешнего коменданта Венерсборга. Наследник своего рода.

— Сколько тебе лет, сир Ричард? — вдруг ухмыляется старик.

— Девятнадцать, господин. Исполнилось в этом месяце.

— Выходит, я знал твоего отца, когда тебя еще и в помине не было, — гном внимательно оглядывает его с головы до ног, особенно долго задержав взгляд на ножнах. — Может даже таким, как ты сейчас, уже и не упомню наверняка. Храбрый малый, настоящий воин. Я горд рассказывать, что это мои доспехи защищали его от подлых эльфьих мечей в тот день, когда он со своими бойцами пробился в ворота Феррана. Говорят, от его меча тогда полегло не меньше сотни, а сам он вернулся без единой царапины. ”Серебряный жнец Драакдала”, так его потом назвали эльфы. Ну да ты, верно, и сам все знаешь!

На лице Ричарда, когда удивленная подобными открытиями Ада поворачивается к нему, нет и крошечной капли гордости — той же, что патокой сочилась из слов кузнеца. Под ее взглядом он и вовсе вдруг густо краснеет и отводит глаза. Не со смущением, как уже не раз бывало прежде, а с настоящим жгучим стыдом, который он всеми силами хочет сокрыть. Еще яснее ей вдруг становится то, что она видела этой ночью. То, что сделали с ним слова Блеза.

— Сын сказал, вам нужно добраться до Эрда, — продолжает ничего не заметивший гном, — Стеллунгфер всегда рад помочь добрым делорианцам и их сыновьям. Для меня будет честью принять на этом корабле тебя, сир Ричард, сын Вигланда, и твою спутницу…

— Ада, — представляется она. — Просто Ада. Дочь тех, о ком никогда не слышали в Стеллунгфере. Мы пришли просить вашей помощи вдвоем, но путешествуем мы вчетвером.

— Если это не слишком стеснит вас, — тут же добавляет Ричард, — я готов заплатить за неудобство столько, сколько скажете.

— И не думай! — Иол Гладор трясет головой едва ли не с негодованием. — Денег я с вас не возьму и буду рад назвать своими гостями. Путь до Эрда короткий, если гребцы поднажмут, то доберемся к завтрашнему полудню, а уж с корабля не убудет. Через час мы снимемся с якоря, так что идите-ка поторопите своих друзей, раз уж и они желают плыть с нами.

***

Когда судно вновь отдает себя во власть течения, сквозь начавший рассеиваться туман проступают лучи оранжевого солнца. Ада встречает закат на палубе одна, обнимая за шею и ласково перебирая гриву взволнованного коня. Гномы-матросы снуют мимо, порой подолгу глядя на них — то ли на непривычное им животное, то ли на не менее непривычную человеческую девушку, для них, должно быть, еще более нескладную, чем для своих сородичей. Прежде чем окончательно исчезнуть, солнце окрашивает кожу ее рук в мягкий розовый и россыпью драгоценных бликов играет на воде, гномы же, как один, угрюмо ссутуливают плечи и натягивают капюшоны до самого носа.

С наступлением темноты на палубе появляются стеклянные сосуды в стальной оплетке, сильно напоминающие обычные лампы, вот только вместо горящего жира внутри у них — камни вроде тех, что ей довелось увидеть у мальчишек-наемников. Штолцервальдские светляки, вспоминает она слова Коннора.

Светильники, никак не способные вызвать пожара, развешивают по предназначенным для них креплениям, сами гномы дружно скидывают капюшоны, а кто-то и плащи. Мертвенно-бледный свет озаряет палубу и воды реки по бортам судна, и от подобного вида Аде нестерпимо хочется протереть глаза и отвернуться куда-то, где к ней вернутся такие привычные и уютные луна и звезды. Но небо, когда она поднимает на него взгляд, оказывается затянуто плотным покрывалом облаков, не выпускающим наружу ни единого лучика.

К ее радости, уже вскоре после отплытия,