Довлатов и третья волна. Приливы и отмели - Михаил Владимирович Хлебников

Михаила Армалинского По направлению к себе продается в магазинах Руссика, Нейманис и в издательствах Ардис и Альманах». Это письмо частное и останется таковым, если Вы согласитесь на эту компенсацию нанесенного мне ущерба. О Вашем согласии с указанием номера газеты, в которой будет опубликована эта реклама, я должен получить Ваше письменное сообщение до 31 января 1982 года. По истечении этого срока я оставляю за собой право придать это письмо гласности и принять иные меры, которые я сочту необходимыми.

Довлатов отвечает 21 января:

Уважаемый господин Армалинский! Будучи редактором газеты, я, к сожалению, не являюсь ее владельцем и потому не имею возможности помещать бесплатно какие бы то ни было объявления в этой газете. Значит, Вы можете приступить к осуществлению туманных угроз, содержащихся в Вашем письме.

Оба мы с Вами прекрасно знаем, что никакого ущерба ни морального, ни материального я Вам не причинил. И в связи с этим мне хочется посоветовать Вам как коллеге – популяризовать свои вещи каким-то другим способом, и главным образом – за счет их художественного качества. Кстати, о Ваших стихах недавно с большой похвалой отзывался Игорь Ефимов, человек, к которому я питаю безграничное уважение.

Так что, пишите вместо угрожающих писем – стихи.

Всего Вам доброго. С. Довлатов.

Остается посочувствовать Довлатову, вынужденному отвечать на подобные послания. Армалинский не успокаивается и пишет новое огромное письмо, на которое писатель не стал отвечать. Армалинский со смакованием вспоминает:

Мой адвокат послал-таки по моему распоряжению грозное письмо – я свои угрозы выполняю. Другое дело, что толку от этого не было никакого. Но было приятно представить встревоженного Довлатова, не знающего английского языка, бегающего по знакомым, чтобы перевести сие юридическое послание.

Армалинский не сосредотачивался на мести и пытался пробиться в другие эмигрантские издания. Мы находим его «После прошлого» с игривой и двусмысленной дарственной надписью в адрес хорошо нам знакомого лица:

Уважаемому Евгению Рубину с большой симпатией на память о прошлом и настоящем.

Для историков литературы поставлена точная дата: 3 ноября 1982 года. «На „память о настоящем“» – прекрасная метафора.

Довлатов не забыл настойчивого поэта. Помнит ли читатель сцену из «Филиала», предваряющую появление коварной Таси на пороге гостиничного номера? Герой томим смутной тревогой:

Глупо чего-то ждать. Однако еще глупее валяться на диване с последней книжкой Армалинского.

Вернемся к собственно творчеству поэта. Из письма Ефимову от 14 декабря 1982 года:

Да, хотите пари на 10 долларов? Держу пари, что Вы не сможете при хотя бы одном свидетеле прочесть Марине вслух стихотворение Армалинского, опубликованное на 23 странице его сборника.

Довлатов интригует. Открываем «После прошлого» на указанной странице. Там длинное как бы стихотворение, по крайней мере текст написан в столбик, несколько занудно описывающее прелести музы поэта. Волосы, лоб, губы, подбородок с шеей я пропускаю. Переходим к нескромным сокровищам:

И двойняшки грудей,

и родимые пятна сосков

подтверждают молочную близость.

А живот, оснащенный пупком —

циклопическим глазом для торса,

и торосы волос на дне живота,

где клубы ароматных курений

по запальчивости топкой топки.

На «топкой топке», наверное, можно и остановиться. Замечу попутно, что если у кого-то имелись иллюзии по поводу литературного слуха Ефимова, то похвалы Армалинскому их рассеивают. Автор может использовать и рифму, чтобы донести живую правду жизни:

Рефлекторная нежность оргазма

подкупала своим непритворством.

О, мгновенный и суетный праздник,

освященный телесным проворством.

Радует поэт и физиологической зоркостью в сочетании с широкими философскими обобщениями:

Вот и есть влагалище пустое,

ждущее меня, пуская слюни.

Но единство – дело непростое,

мало ль кто куда чего засунет.

Со временем Армалинский переходит на прозу, так как поиск рифмы к слову «оргазм» существенно тормозил творческий процесс. В 1984 году он выпускает сборник рассказов «Мускулистая смерть». Там прекрасно все. В рассказе «Попытка разлуки» некий Кен посетил Индию. Деловую поездку он решает совместить с постижением индийской культуры:

Закрыв дверь на замок, он не медля стал раздеваться и через несколько секунд стоял голый перед все улыбающейся девушкой. Ей было лет семнадцать. Кен требовательно потянул за край сари, и девушка стала его распеленывать. Под ним оказался несвежий лифчик.

Груди были крупные, но некрасивые. Трусиков на ней не было, и лобок ее был почти что лысым. Нет, он не был выбрит. Видно, не хватало мужских гормонов. Кен вспомнил лобок у Натали, который представлял из себя наиправильнейший треугольник, состоящий из густых темных волос – прямо как в учебнике по анатомии. Кен хотел было сполоснуть девушку в ванне…

На «сполоснуть» также можно остановиться. На фоне творчества Великого Порнографа, как называет себя Армалинский, беспомощные зарисовки Аксёнова кажутся почти бунинскими «Темными аллеями».

Эротическая лихорадка охватила и хладнокровного Игоря Ефимова. После явной неудачи с романом «Как одна плоть» он решил написать бестселлер. Он быстро пишет роман «Архивы Страшного суда». В него он решает добавить как раз плоти, которая была заявлена в названии его предыдущего романа. Место первой публикации – три номера (64, 65, 66) знакомого нам журнала «Время и мы». Из письма Ефимова от 3 июня 1982 года:

Посылаю «Время и мы» № 64 и 65. Через месяц пришлю № 66. Очень прошу читать роман с карандашом и все грамматические и стилистические огрехи на полях помечать. А также вкусовые – у меня будет возможность многое переделать при выходе книжки.

Естественно, что от Довлатова требовались две вещи: прочитать и восхититься. Подчеркивать можно только с пометкой на полях «Восхитительно». Перед этим, как помните, Ефимов высоко отозвался о «Зоне» и не без оснований рассчитывал на ответную любезность. Довлатов «вилял» до последнего, ссылаясь, в частности, на журнальную разбивку романа. Из письма Ефимову от 6 августа 1982 года:

Чуть не забыл. «Архивы» я еще не читаю, хочу дождаться последней части, потому что книга может оказаться увлекательной, и даже должна, судя по всему, а я довольно плохо отношусь к перерывам в чтении. Я вдруг вспомнил, что ни одной книги в своей жизни не бросил, не дочитав. То есть я иногда листаю и не начинаю читать, но если начну, то должен прочесть.

Но прочитать роман Довлатову все же пришлось. Прочитаем и мы. Ефимов попытался