Довлатов и третья волна. Приливы и отмели - Михаил Владимирович Хлебников

в обычной позиции, она тут же взвалила на меня свои ноги, что затрудняло мне какое бы то ни было движение. Мало того, она вела себя так, как, по ее мнению, должна была себя вести горящая страстью женщина – она пыталась прижимать меня к себе как можно сильнее, отчего я был не в восторге, потому что это мешало мне делать любовь. Впервые я столкнулся с таким неумелым человеком…

– Соня, откройся, не сжимайся, бить буду! – прошипел я ей.

От нее не пахло никакими духами или даже мылом, запах ее естественный не был неприятен, но я так любил духи, а ее запах почему-то напоминал мне запах еврейских комнат, завешанных коврами, летом в Харькове, комнат, где мне приходилось бывать. Не хватало только пыльного луча света да ползающих мух. Кое-как я все-таки отцепил ее от себя и стал ебать ее более свободно.

При всем натурализме и проговаривании деталей «интимные сцены» в исполнении Лимонова лишены важных элементов эротических текстов – одновременного возбуждения и расслабленности. Для срабатывания немногочисленных эротических образов и тропов необходима комфортная психологическая среда. Без надломов и трагизма. Мечущийся по холодному, чужому Нью-Йорку Эдичка поспешно соединяется с телами других людей, оставаясь одиноким и потерянным, ненужным миру и самому себе. Своих читателей, как я уже сказал, Лимонов мог шокировать откровенностью языка и описаний, но никто не рискнет прочитать роман как приглашение в манящий и волнующий мир секса.

На эту территорию писатель попытался зайти в 1986 году, выпустив роман «Палач». Его можно расценивать как честную попытку написать порнографический роман для широкого круга читателей. Нельзя сказать, что попытка удалась. История Оскара Худзински, польского эмигранта, нашедшего себя в сфере садомазохистских услуг. С профессиональной ответственностью он выезжает на вызовы требовательных клиентов:

Оскар погрузил хлыст и член в черном картонном футляре в синюю спортивную сумку и, немного подумав, положил туда же и кожаные наручники с тянущимися от них цепями и кожаную черную маску. Блядь Наташка любит сценически оформлять свой любовный акт, она и заставила в свое время Оскара закупить все это снаряжение.

Оскар опять вздохнул и, сдернув со стены ошейник с острыми, неспиленными шипами, бросил и его в сумку и, свистнув «молнией», повесил сумку на плечо и вышел из комнаты.

Невольно возникает вопрос: кто в романе настоящий садист и мазохист. И не важно, кого заковывают в наручники или помещают в сложные деревянные механизмы. В целом «Палач» оставляет впечатление старательного, но без огонька, перевода с иностранного языка.

В лучших книгах Лимонова наличие откровенных сцен продиктовано художественными задачами, выходящими за рамки эротической литературы. Но были в эмиграции авторы, целиком отдавшие себя служению терпкому, волнующему плоть слову. Из литературной энциклопедии самиздата Ленинграда:

Отец – научный работник, изобретатель, мать – преподаватель английского языка. В 1970 году окончил Электротехнический институт. Работал инженером в НИИ, преподавал в ПТУ.

Посещал ЛИТО под руководством В. Сосноры и С. Давыдова. Писал стихи и прозу, печатал и распространял свои машинописные поэтические сборники «Вразумленные страсти», «Состояние», «Маятник».

В 1976 эмигрировал в США и поселился в Миннеаполисе (штат Миннесота), где работал с отцом в собственной фирме, производящей оборудование для литья керамики. Продолжал заниматься литературным творчеством – поэзией, прозой, публицистикой.

… Творческие интересы в основном определило увлечение психоанализом. Многие произведения посвящены эротическим переживаниям и физиологической стороне любви.

Достойная биография, особенно в части вклада в промышленность США. Речь идет о Михаиле Израилевиче Пельцмане, известном в мире литературы под именем Михаил Армалинский.

Финансовая независимость позволяла Армалинскому знакомить со своим творчеством максимально широкий круг читателей, печатая книги за свой счет. Нашелся издатель, не побоявшийся ханжеских предрассудков. Из письма Ефимова Довлатову от 15 ноября 1982 года:

Посылаю две наших новых книжки – Елагина и Армалинского. Рецензент получает их в подарок в личную библиотеку.

Всегда тактичный и, как бы сейчас сказали, лояльный Довлатов не захотел пополнить домашнюю библиотеку творением поэта. Из письма Ефимову 24 ноября:

Книжки (Елагина, Армалинского) получил, обе довольно хорошо выглядят, Елагин – лучше, по-моему, о Елагине я обязательно сделаю передачу, об Армалинском же писать – рука не поднимается, и стихи гнусны, и сам поганый человек, да еще и в суд на меня хотел подать из-за какой-то непостижимой ерунды – кусок обложки его книги был воспроизведен в «НА», подоплека же – ущемленное самолюбие, короче, ну его к черту, а Елагин вполне пристоен и даже, говорят, алкоголик.

Нужно сказать, что Армалинский до этого пытался сам пробить рецензии на свои книги в «Новом американце». В мемуарном тексте «Моя довлатовщина» автор вспоминает историю своего общения с газетой и ее главным редактором:

Я прочитывал каждый номер с большим энтузиазмом, и папа с мамой, собравшись за столом, каждую неделю слушали меня, читающего вслух довлатовские Колонки редактора, которые сверкали юмором, иронией и подчас некоторой глубиной.

Для начала Армалинский отправил в газету отзыв о сборнике Алексея Цветкова. Его напечатали летом 1981 года. Затем автор отправляет собственные книги, включая «По направлению к себе». Довлатов лично ему ответил 28 августа 1981 года:

Уважаемый господин Пельцман!

Должен извиниться перед Вами. Точнее – оправдаться. Я отвечаю в день на 30–40 писем. Секретарей у меня нет. Жена дерзит и ропщет. Короче, личные письма откладываю. Иногда надолго. Газету мы делаем вчетвером. И так далее.

В общем, не сердитесь.

Спасибо за книжки. Нет ли у Вас знакомого грамотея, который бы их отрецензировал?

Уверен, что это хорошие книги. Иначе Вы бы не поставили на обложку свою фамилию.

Всего доброго.

Будьте здоровы. Не сердитесь. С. Довлатов.

Тактичное письмо. С двумя просьбами не сердиться, хотя и со вторым дном. Интересно, оценил ли поэт издевку по поводу своей фамилии на обложке? Думаю, что Довлатов оценил шикарный псевдоним – вариант Марлинского. Остается без ответа: почему автор не захотел быть сочинителем дерзких эротических шедевров, используя честную семейную фамилию.

Армалинский не успокоился. Он углядел в одном из номеров «Нового американца» тот самый «кусок обложки», о котором Довлатов писал Ефимову. В начале 1982 года Довлатов получает ультиматум. Воспроизведу его финал:

Так как воровство это мелкое, то Вы можете обойтись без наказания, которое я согласен заменить на следующую компенсацию: Вы публикуете в ближайшем номере НА обложку моей книги, на этот раз полностью, сопровождая ее следующим текстом: «Книга стихов