Довлатов и третья волна. Приливы и отмели - Михаил Владимирович Хлебников

выскользнуло узкое белое лезвие. Тотчас же капитан почувствовал себя большим и мягким. Пропали разом запахи и краски. Погасли все огни. Ощущения жизни, смерти, конца, распада сузились до предела. Они разместились на груди под тонкой сорочкой. Слились в ослепительно-белую полоску ножа.

Мужчина уселся, продолжая чистить апельсин.

– Что ему нужно, – спросила девушка, – кто это?

– Пережиток капитализма, – ответил Егоров, – но вообще-то изрядная сволочь. Простите меня…

Говоря это, капитан подумал о многом. Ему хотелось выхватить из кармана ПМ. Затем – вскинуть руку. Затем опустить ее до этих ненавидящих глаз… Затем грубо выругаться и нажать спусковой крючок…

Всего этого не случилось. Мужчина сидел неподвижно. Это была неподвижность противотанковой мины.

– Молись, чтоб я тебя не встретил, – произнес Егоров, – а то застрелю, как собаку…

Капитан и девушка гуляли по аллее. Ее пересекали тени кипарисов.

– Чудесный вечер, – осторожно сказала Катя.

– Восемнадцать градусов, – уточнил капитан.

Низко пролетел самолет. Иллюминаторы его были освещены.

Катя сказала:

– Через минуту он скроется из виду. А что мы знаем о людях, которые там? Исчезнет самолет. Унесет невидимые крошечные миры. И станет грустно, не знаю почему…

– Екатерина Сергеевна, – торжественно произнес капитан и остановился, – выслушайте меня… Я одинокий человек… Я люблю вас… Это глупо… У меня нет времени, отпуск заканчивается… Я постараюсь… Освежу в памяти классиков… Ну и так далее… Я прошу вас…

Катя засмеялась.

– Всех благ, – произнес капитан, – не сердитесь. Прощайте…

Смех Кати не означает издевки над неловким в ухаживании капитаном, отпускные планы которого столь значительно изменились. Она ответит на прямолинейные чувства Егорова и уедет с ним. Ей будет нелегко. Встреча с бывшим зеком, острое ощущение опасности, бессильная ярость, объяснение с Катей. Все это на полутора страницах. И при этом нет ощущения конспективности, эскизно. Все полноценно и законченно. Автор говорит в очередном «письме к издателю»:

Раньше это было что-то вроде повести. Но Дрейцер переслал мне лишь разрозненные страницы. Я попытался их укомплектовать. Создал киномонтаж в традициях господина Дос-Пассоса. Кстати, в одной старой рецензии меня назвали его эпигоном.

Еще одно техническое уточнение:

Следующий отрывок – про того же капитана Егорова. Куски из середины пропали. Там была история с лошадью – когда-нибудь расскажу. И еще – про бунт на Весляне, когда Егорова оглушили лопатой…

В общем, потеряно страниц двенадцать. Все оттого, что наша литература приравнивается к динамиту. По-моему, это большая честь для нас.

Пропуск эпизодов, фрагментарность, авторские письма играют на целостность повести. Текст не дробится, а внутренне стягивается. Даже Ефимов, читавший эти рассказы в шестидесятых, увидел и признал метаморфозу.

Сигнальный экземпляр «Зоны» вышел в сентябре. Полностью тираж – в октябре 1982 года. Осенью же Довлатов принял участие в проекте, который не привлек до сих пор должного внимания довлатоведов.

Глава одиннадцатая

Из письма к Ефимову от 14 октября 1982 года:

В Нью-Йорке вышел и довольно бойко продается бульварный журнал «Петух», который выпустил некий Консон, а верстку и оформление делал я. Посылаю Вам 40 экземпляров. Если захотите их продавать – желательно получить как минимум 1 доллар с экземпляра, два остаются «Эрмитажу». Причем так: 30 экземпляров положите на продажу, а 10 можете, если Вам не трудно, раздать симпатичным людям – славистам, вдруг подпишутся. Аксёнову я выслал экземпляры по почте, Суслову передал в руки. Так что им не давайте, лучше – американцам.

Что же представлял собой бойкий бульварный журнал «Петух»? Имя Консона читатель вспомнит, если обратится к первому году пребывания Довлатова в Америке. Тогда Вадим Консон организовал устный журнал «Берега». Спустя три с половиной года он решил попытать удачи на бумаге. Несколько слов о его оформлении и содержании. На обложке всем известная картина Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Она переназвана: «Первый на Украине семинар по изучению иврита». При некотором усилии это можно назвать юмором. На той же обложке кредо «Петуха»: «Юмористический, сатирический, развлекательный, ежемесячный журнал». Имеется и свой бренд. В левом верхнем углу стилизованное изображение ордена Ленина. Вместо профиля вождя пролетарской революции – изображение птицы в состоянии крайнего изумления от такой метаморфозы.

Открываем вторую страницу. Там содержание первого номера журнала и редакционные объявления. Есть информация о стоимости. Один номер – 1.99 доллара. Три месяца обойдутся в 5 долларов. Экономия очевидная, отражающая оптимизм издателя. Из объявлений привлекает к себе внимание следующее: «Бездарные рукописи не возвращаются. Талантливые – тем более». Это хорошо. Есть повод подозревать Довлатова в его составлении. Напечатанное содержание заставляет вспомнить слово «эклектика». Мы имеем миниатюру Аксёнова «Поэма экстаза». Она опубликована еще в Союзе в коллективном сборнике «Олимпиада улыбается» в 1978 году. Текст помещен в раздел «Классика современного юмора». Есть рассказ Ильи Суслова «Гроб с музыкой». Автор – бывший сотрудник «Юности» и «Литературной газеты». В эмиграции Суслов выпустил сборник замечательной прозы «Рассказы о товарище Сталине и других товарищах». Книга вышла в 1981 году, ее опубликовало хорошо нам знакомое издательство «Эрмитаж». Там такие шедевры:

К товарищу Сталину прибежал товарищ Берия и сказал:

– Товарищ Сталин, по Москве ходит ваш двойник. Рост такой же, и возраст, и голос, и усы. Что будем делать, товарищ Сталин?

– Расстрелять! – коротко сказал товарищ Сталин.

– А может быть, сбреем усы? – задумчиво спросил товарищ Берия.

– Можно и так, – согласился товарищ Сталин.

Есть и другие образцы хлесткого исторического юмора:

Однажды в Кремле был банкет и танцы. Все вожди весело смеялись и отдыхали от государственных дел. А два министра, Зверев и Кафтанов, стояли у двери и разговаривали. Они были пожилые и очень толстые. Огромные. И животы у них были огромные. Музыка играла вальс. Вдруг из-за двери появился товарищ Сталин. Он прищурился и сказал:

– А вы что не танцуете, товарищи?

– А мы танцуем, товарищ Сталин, мы танцуем, – сказал обомлевший Зверев. Он обнял за талию Кафтанова, и они закружились в вальсе.

В общем, понятно, что тексты Суслова рано помещать в разделе «Классика современного юмора». Просто талантливые, неординарные вещи. Из относительной классики – фельетон «О птицах» Дон-Аминадо.

Наконец Довлатов. Под своим именем он публикует эссе «Обстановка в пустыне (горестные заметки на тему всеобщего оптимизма)». Название несколько необычное для юмористического и развлекательного журнала. Текст сопровождает редакционная врезка: «Полемические заметки Сергея Довлатова во многом показались нам спорными. Редакция публикует их в