Пеший камикадзе, или Уцелевший - Захарий Калашников

неделю крутили, людей не много и вот она здесь, у кинозала. До начала сеанса парни покружили по торгушке, осмотрелись: нет ли хвоста. Купили Алисе попкорн и колу. Пока шла уборка, проверили зал и аварийные выходы. Она без слов принимала всё, что приходилось делать и происходило вокруг неё. Ментальный и вербальный контакт с ней как с объектом свершился обыденно и совершенно естественно. В четырнадцать сорок пять все четверо вошли в зал и правильно расселись внутри: Шах с Алисой, Ероха и Марс по краям — слева — справа, выше и ниже, с акцентом на тактическое равновесие. И фильм начался. В четырнадцать пятьдесят пять я получил сообщение на сотовый от Шаха, что всё ровно. Когда я освободился, решил заскочить домой, принять душ, переодеться и к концу фильма подъехать к торгушке, дождаться ребят и увезти их загород. До места мне оставалось минут пятнадцать — двадцать, когда Шах позвонил снова и сказал, что он ранен, что ранение несерьёзное, что они ведут объект через аварийный выход, что посреди фильма в зал зашли трое, сели по углам, огляделись, а поднявшись, открыли огонь, который удалось отразить бронепапкой — специальный бронещит такой, раскладуха с ручкой…

— Знаю, — кивнул Егор.

— …Что нападавших сработали в «минус», что это были, ни то казахи, ни то калмыки или буряты… или вообще китайцы, — что вообще казалось невероятным, — пацаны в темноте не больно разглядели. Да и как различить, когда они все на одно лицо? Что объект в норме, то есть цел… Но, дело приняло неожиданный оборот и им нужна помощь не пацанов из отряда или артиллерийское сопровождение, а что — то гораздо большее, чем помощь командира — бати, может, даже гораздо серьёзнее, вроде помощи дядек с большими погонами. Три трупа — это не шутки — для Смоленска это уже война! От начала фильма прошёл час пять минут, минус три минуты на контакт и отход — в этот момент на экране албанцы желали главному герою удачи в поиске какой — то хуйни — я уже говорил, что посмотрел фильм… К машине парни не вернулись, полагая, что та могла быть заминирована и была вероятность попасть в очередную засаду, — тачка была приметная, — с места уехали на попутке: через четыре с половиной минуты были на Крупской, через шесть — на Багратиона, там пересели в трамвай. В городе у нас были… — Михалыч осёкся и пьяно хмыкнул, — …конечно, только в моём представлении, — две квартиры, которые для этого дела мы рассматривали как конспиративные. Они были в разных частях города: первая находилась на северо — западе Смоленска, а вторая — на юго — востоке; их мы рассматривали как убежище на случай непредвиденных обстоятельств — а так, это были обычные квартиры пацанов. Всё равно все обитали загородом у барыги. Выбрали хату, что была ближе и договорились о встрече там. Когда я подъехал на адрес, машину бросил в соседнем дворе, а сам пошёл пешком, на случай если вдруг за мною хвост. Подхожу к дому, а они во дворе на скамейке в кустах дикой розы сидят, свистят. Подумал: наебали черти! А оказалось, в районе детского сада, прям на углу дома, на них налетели ещё двое, которых тоже задвухсотили, но и Марсу досталось неслабо. Марса Ероха до больнички повёз на попутке, жгута из ремня наложил, чтобы не вытек весь; а Шах с Алисой отправились на квартиру меня дожидаться, чтобы увёз в безопасное место. Уже у подъезда Шах вспомнил, что ключи от хаты — у Марса, а вторые у меня были, — Михалыч рассказывая, вдруг пустился в раздумья. — Откуда двое наёмников прознали, где ждать — понять никак не могу? Но то, что работали спецы — я убеждён. Как и где узнали? Может, через ментов или выше, или сдали свои? Не верю, что командир мог проговориться, а вот барыга, спасая свою шкуру, пропиздеться мог. Мыслей в такие моменты, сам знаешь… — он зыркнул на Биса, — …самые разные и много! Короче, я настоял идти на квартиру. К подъезду сунулись — я без ствола, в машине забыл, заебался его таскать, штука неудобная — знаешь; а Шах пустым оказался. Говорит и показывает мне, что покойники на углу в кустах со стволами валяются. Я кивнул, отошёл, оглянулся и вижу, как он её под петли поставил — типа за дверью спрятал и в этот момент открывается железная дверь и ему в упор две пули — я как шёл, блядь, обмер, у меня будто сердце оборвалось и в колени упало, я зажмурился и, конечно, всё понял, а через мгновение ещё выстрел — как решающий, контрольный… я только краем зрения уловил, что ускоглазый коротким и быстрым движением перевёл ствол на Алису. Не было ни криков, ни просьб, ни слёз. Навёл ствол на нежное лицо с красивыми глазами и спустил её в свой ад. Я крепко зажмурился и пошёл, не оглядываясь, прочь, я их бросил…

Егор был обескуражен, сидел не шелохнувшись, будто окаменел:

— Как такое возможно… — прошептал он.

— Да, бля! — только и произнёс Сергей.

— Возвращаться, чтобы умереть напрасно? — вдумчиво сказал Егор, ни к кому не обращаясь конкретно, слово спрашивал самого себя и сам же ответил. — Уйти было правильным…

Михалыч вытер лоб и следом рот тыльной стороной ладони:

— …Ероху и Марса нашли в трёх кварталах на светофоре, их «сработали» прямо в машине вместе с водилой. Я остался один… В тот же вечер я уехал в Москву. Потом узнал, что меня уволили задним числом. По собственному. За два дня до этого. Пацанов тоже списали задним, как у нас любят: с глаз долой, из сердца вон — исключили из списков, стёрли из жизни! Вот такой он наш хвалёный — своих не бросает!

Услышанным Егор был потрясён. В голове никак не укладывались эти ужасные события, пусть и были они давней чужой историей. Всё его нутро, все мысли и чувства сопротивлялись услышанному и не столько тому, что парней подставили, кинули и предали забвению — к такому Егор давно был готов, а тому, как всё — таки с одной стороны нелепо, а с другой трагично всё вышло, будто своими протезами он мог что — то большее.

— …Кстати, — продолжил Михалыч, — в тот же день были жестоко убиты первая жена и двое детей барыги — тринадцати и девяти лет. Их зарезали. Слышал, что при помощи швабры с губкой их кровью выкрасили все стены в квартире. Сто квадратных метров!

— А —