Пеший камикадзе, или Уцелевший - Захарий Калашников

перепонками.

— Привет, любимая, — сказал он.

— Егор? — она мгновенно заплакала, будто её слёзные железы были запрограммированы, но вместе с тем она завалила его простыми и очевидными вопросами, которые терзали и беспокоили её не один день. — Как твоё самочувствие? Ты сильно ранен? Где ты сейчас?

— Не беспокойся. Никаких серьёзных повреждений нет, — успокоил Егор. — Так, пару царапин. Прошу тебя, не плач.

— Ты знаешь, что ты был в коме?

— Мне сказали. Но теперь всё в норме. Всего пара царапин, не более, даже шрамов не останется.

— Мне нравятся твои шрамы, — ласково сказала Катя.

— Ну, тогда, может быть, один останется, небольшой, для симметрии, — улыбнулся Егор.

— О чём ты говоришь?

— О том, что коллекция шрамов может пополняться едва заметным шрамом на затылке.

— Мне тебя жалко, — жалобно сказала Катя, будто разговаривала с ребёнком.

— Только не накручивай себя.

— У тебя бодрый голос для человека побывавшего в коме. Сегодня ты в хорошем настроении, — заметила она.

Он кивнул.

— Я всегда в хорошем настроении, когда удаётся поговорить с любимой женщиной. Как ты?

— Очень волновалась за тебя. В остальном всё в порядке: работа, дом, работа.

— Прости, не хотел тебя расстраивать. Как сын?

— Матвей в порядке. Часто спрашивает о тебе, ждёт, мальчишке в его возрасте нужен отец.

— Ты права, — согласился Егор.

— Ты скоро вернёшься?

— Скоро, если ты будешь ждать.

— Буду, — не раздумывая согласилась Катя.

— Осталось одно дело, решу его и назад.

— Что ж, другого и не ждала, если у мужчины есть дело он обязан его завершить. Будь осторожен. Я буду тебя ждать.

— Я люблю тебя.

— Я тоже, — сказала она с улыбкой на лице и отключила телефон.

Егор с нежностью посмотрел на дешёвую трубку, аккуратно спрятал в карман, застегнул пуговицу и не смог сдержать невольно проступившие слёзы. Он поднялся на этаж осетинской роты и отворил дверь.