Пеший камикадзе, или Уцелевший - Захарий Калашников

кресла и выверенными движениями отправил себя на больничную койку, шумно плюхнувшись на ложе. Санитарка вернулась с коляской к двери и скрылась из виду. Умело при помощи бёдер и руки Егор вскрыл картонную коробку, обнаружив под крышкой записку:

«Привет, бро! Стало доброй традицией привозить тебе чистые штанишки, — брюки расцветки «мультикам» лежали сложенными в двое, поверх куртки и футболки с логотипом украинской «Альфы», под ними — протезы ноги и руки, и ботинки «Ампато». — Держи свои боевые конечности, — прочёл Егор ниже, — почищены, заряжены и готовы к бою. Жду твоего скорейшего возвращения в строй. Игорь М.»

Это было в духе братишек — подарить то, что ещё вчера тебе всецело принадлежало на правах собственности. Егор улыбнулся и принялся осматривать протезы, будто сомневался, что они его. И для этого пожалуй были причины — приёмная гильза протеза была окрашена специальными аэрозольными оружейными красками. Почти сразу Бис заметил под слоями акрила скрытые новообразованные потёртости и отметины безжалостной эксплуатации. То же было проделано с протезом руки. Он нежно погладил его и отложил в сторону. Достал со дна коробки полиуретановый лайнер, тщательно осмотрел, вывернул наизнанку и также тщательно осмотрел снова. Лайнер был новым из рюкзака, оставленного в доме на улице Взлётной. Бис стянул пижамные брюки, отыскал маркировку нанесённую техником — ортопедом, закрытый торец лайнера приложил параллельно к торцу культи и осторожно и равномерно раскатал по культе, избегая смещения мягких тканей, образования складок и воздушных включений, затем примерил протез, оценил степень фиксации и комфорта в точках сдавливания. Следом всё то же самое проделал с лайнеров и протезом ноги. Поднялся с постели и шаткой походкой прошёлся вперед — назад по палате, оценивая правильность посадки протеза. Отёчность спала и протезы сидели идеально. Он опустился на кровать и снова заглянул в коробку. Следующим предметом в его руках оказался ботинок. Покрутив в руках, Егор скинул больничный тапок, натянул носок и мультикамовские брюки, сунул ногу в ботинок, натянул его на левую пятку и затянул за оба конца шнуровки. Пальцами левой руки Егор сделал двойной начальный узел, придержал его указательным пальцем из углепластика, развёл концы в противоположные стороны. Родными пальцами сделал на левом петлю, сунул её под свободный конец шкурка, вставил средний карбоновый палец в петлю, вывернув для этого искусственную кисть тыльной стороной внутрь, перехватил свободный шнурок гибкими пальцами и проворным движением затянул на ботинке бант.

В год, когда пришлось осваивать протезы, Егор перепробовал дюжину узлов, но почти все они предполагали наличие чувствительных пальцев на обеих руках. Он же искал универсальный, простой и надёжный — узел, который мог завязать одной рукой. Потребовалось немало времени, чтобы найти нужный.

Вернувшись ко второму ботинку, Егор покрутил его в руках, осмотрел со всех сторон и обнаружил внутри мобильное устройство. Телефон был простеньким, с кнопками и небольшим экраном без сенсора, такой здесь называли «звонилкой». Нащупал нужную клавишу — экран вспыхнул и осветил бледное лицо безжизненным светом. При помощи навигационной клавиши Егор выбрал на экране иконку в виде блокнота, обнаружив в записной книжке мобильника всего два номера: Медведчука, записанного как Игорь, и Кати, его жены. Егор на минуту задумался и быстро принял решение. Облачившись в форменную одежду, он накинул на плечи белую простынь с постели и вышел из палаты. Дежурной медсестры на стойке регистрации не было. В отделении царила непривычная тишина, какая бывает в выходные. Только сейчас до Егора дошло, что на календаре была суббота. Он прошёл через отделение, отыскал лестницу, с помощью перил контролируя равновесие и прислушиваясь к ощущениям от протезов, спустился на первый этаж, толкнул от себя дверь и оказался на «заминированной» лужами улице. К этой минуте погода значительно улучшилась. Дождь прекратился, выглянуло солнце, стало теплее. У Егора появилась надежда, что этот благоприятный знак свидетельствовал о том, что это будет его день. Он осмотрелся, свернул простынь, оставив на ближайшей скамейке, и твёрдым шагом покинул территорию больницу, откуда прямиком направился в батальон. Он торопился. До отъезда Егор намеревался встретиться с комбатом, объясниться с Игорем, забрать личные вещи из квартиры на Взлётной, попрощаться с Витькой и Ильичом, с ними тоже вероятно пришлось бы объясниться, а до того предстояло самому до конца понять, что делать дальше, ведь оставаться здесь он не был намерен. Ничто его здесь не держало. Защита Донбасса — бремя солдат, считал он, ни шахтёров, ни учителей, несмотря на прямые симпатии к ним, ни тем более маргиналов или люмпенов, чьё место и роль в настоящих событиях вызывали серьёзные опасения и сомнения. И хотя оружие в руках они держали без необходимых знаний и навыков, ему не в чем было их упрекнуть — они защищали свои семьи, дома, свою землю, кто — то делал это из корыстных чувств, но большинство — и Егор верил в это безусловно — по зову чистого сердца. У каждого из них рук и ног было в двое больше чем у него и он прекрасно осознавал, что руки учатся ремеслу быстрее нежели протезы.

На перекрёстке Бис поймал попутку. Дорога в батальон занимала около двадцати минут. Около десяти минут до «Донбасс — Паласа», ещё десять до локации батальона. Коротая время в пути, Егор включил телефон и долго разглядывал номера записной книжки, выбирая из двух, какой набрать первым. Выбрал Медведчука.

— Привет, Игорь.

— Привет, бро! Рад тебя слышать! — Егор услышал звонкий голос ротного, который за месяц стал ему родным человеком.

В трубке шелестел ветер и Игорь кричал, вероятно думая, что его плохо слышно.

— Как самочувствие?

— Удовлетворительное.

— Я заезжал утром.

— Я знаю.

— Значит, ты уже примерил подарки?

— Да, — Бис взглянул на бионическую кисть, — они на мне. Спасибо за одежду и протезы. Я искренне тронут.

— О чём разговор. Я по — прежнему наблюдаю у себя расстройство мышления с болезненными устойчивыми представлениями, в которых непоколебимо убеждён и которые не поддаются коррекции — никогда не бросай братишку, помнишь?

— Как забудешь: никогда не бросай братишку, — улыбнулся Егор, повторив слова как мантру.

— Если тебе что — то нужно, говори. Завтра заеду, завезу.

— Не нужно. Я сам уже еду в батальон.

— Тебя выписали? — опешил Игорь. — Врачи ни полслова не сказали, даже не намекнули, суки!

Эмоциональный выпад Медведчука в адрес врачей вызвал у Биса улыбку.

— Чего ждать от людей, которые не в состоянии прочесть собственный почерк. Но они не причём, я сам выписался, — признался Егор. — Еду на встречу с комбатом. Ты можешь подъехать?

— Что случилось, Егор?

— Ничего такого, из-за чего стоит