Дорога неровная - Евгения Изюмова

- Погодите, остановитесь, прошу вас! - воскликнул мужчина взволнованно. - Я ничего вам не сделаю, остановитесь, пожалуйста!

Павла остановилась, резко развернулась, приготовившись к отпору, но тут же облегченно вздохнула: это был Ким.

- Вы? Откуда?

- Да я же следом шел, ведь в общежитии живу, рядом с техникумом. Вы знаете, я слышал ваш разговор с молодым человеком и бесконечно рад, что это ваш сын. Меня зовут Ким Фирсов, а вас?

- Павла Дружникова.

Ким схватил обеими руками ладонь Павлы и энергично потряс ее:

- Вы даже не представляете, как я рад, что познакомился с вами!

Павла удивленно вдруг осознала, что и она рада знакомству с этим парнем, который, судя по документам, на десять лет ее моложе. Он такой красивый, и смотрел на нее так восхищенно, что у Павлы дух захватывало, и сердце трепетало, словно пойманная в сети птица.

Отношения Павлы с Кимом развивались стремительно.

Поклонниц у Кима, вчерашнего лейтенанта-артиллериста, было столько, что сердце Павлы не раз ревниво затаивалось в груди, потому что при мужском дефиците даже самые неказистые парни сразу находили себе пару, а уж о красавцах, вроде Кима, и говорить нечего. Но Ким смотрел восторженно только на нее, и почти все свободное от занятий время торчал в ее кабинете или же рядом с ним.

Павле Ким нравился день ото дня все больше, потому, когда ее опять неожиданно вызвали в горком и предложили вновь организовать и возглавить радио-редакцию - теперь в области решили, что таковая Тавде нужна - то Павла с радостью согласилась и предложила кандидатуру Кима в качестве диктора. Вообще-то Павла понимала, что Ким немного туповат: учеба ему давалась с трудом, да и хорошими манерами не отличался. Впрочем, негде было Киму обходительным манерам учиться: родился в деревне, семнадцати лет попал на фронт, воевал, потом дослуживал действительную, хотя имел лейтенантские погоны, но его возраст сразу после войны не подлежал демобилизации. Павла устроила Кима на радио лишь потому, чтобы на глазах был, а не околачивался возле молоденьких девчонок, а вообще-то не обольщалась насчет дикторских способностей своего возлюбленного. Но не зря же говорят, что любовь зла…

Павла готовила все передачи вместе с другим диктором - Евгением Андреевым, высоким жгучим брюнетом с черными отчаянными цыганскими глазами. Женя работал детским хирургом, и диктором стал просто из любопытства. Он вообще многое делал из любопытства, и за что ни брался, все удавалось ему. Он был моложе Павлы года на два, прошел войну от первого до последнего дня с фронтовым госпиталем. Женат не был, и мало обращал внимания на женщин, хотя ему в больнице женщины этого внимания дарили сверх меры.

У Андреева в Ленинграде жила мать, но Женя, побывав однажды у нее после демобилизации, почему-то больше в Ленинград не ездил, а забрался в таежную уральскую глухомань. Жил Андреев на квартире у пожилой, интеллигентной старушки, которую Павла знала еще по довоенной работе в городской газете, часто бывала у нее, там и познакомилась с Андреевым.

Именно Женя и был виноват в том, что отношения Кима и Павлы подошли к логическому завершению - близости.

Женя обращался к Павле уважительно по имени-отчеству, частенько приносил ей цветы, и та всегда смущенно ахала: «Жень, ведь цветы такие дорогие, зачем тратишься?» Женя в ответ чмокал Павлу в щеку, а то хватал ее за талию и кружился, напевая, по студии. А Ким сидел в углу, сверлил Андреева глазами, тихо злился. Бурно злиться Ким не умел, потому что характер имел очень спокойный и выдержанный. Открытый и веселый, Женя Андреев был в семье Дружниковых своим человеком, с ним сыновья Павлы, несмотря на разницу в возрасте, дружили, это раздражало Кима тоже. И Ким, наконец, не выдержал.

Обычно после передачи Ким и Женя провожали Павлу домой. Ким делал вид, что ему просто по дороге - жил в общежитии на улице Сталина, а Женя делал это из галантности. По пути Женя оживленно болтал обо всем с Павлой, его совершенно не тревожил статус «третьего лишнего», а Ким злился, что Павла так охотно разговаривает с Женей. Часто втроем, доходили до квартиры Павлы, а потом до полночи «гоняли чаи».

Но как-то Женя после записи передачи сразу же ушел в больницу оперировать больного ребенка, и Ким с Павлой пошли домой вдвоем. Ему бы радоваться, что Андреев не увязался следом, а он молча сопел, шагая рядом с Павлой. Молча и в комнату вошел.

Было уже поздно, но дома никого не было: парни ушли к Розе отмечать день рождения ее старшего сына, а Лида с Ефимовной уже давно жили у Розы. Ефимовна нянчилась с детишками Розы, а Лиде было ближе к работе - из-за семейной нужды она, едва получив паспорт, устроилась бракером на лесокомбинат, как стали называть после войны «восьмой» лесозавод, а учебу продолжала в школе рабочей молодежи.

Роза вышла замуж за сержанта, который служил в одной из «зон» - так называли в Тавде исправительно-трудовые лагеря, расположенные в избытке вокруг. Он был неплохой человек, Александр Насекин, симпатичный, хотя гораздо старше Розы, потому очень по-крестьянски обстоятельный и солидный. И обеспечены материально Насекины были намного лучше, чем Дружниковы: Александр к зарплате получал еще и продпаек, потому-то Виктор с Геной с радостью отправились в гости в надежде «налопаться от пуза».

Павла сначала забыла, что дети будут ночевать не дома, но, вспомнив, заволновалась: никогда она еще не была наедине с Кимом в такое позднее время.

Ким листал журнал «Огонек», молчал-молчал, собираясь, видно, с духом, и выпалил:

- Не надоело тебе меня мучить? Ведь Женька тебя не любит, а я люблю! Чего ты с ним любезничаешь?

Павла застыла на месте: вот оно!

- Откуда мне знать, что любишь меня? - она постаралась говорить как можно равнодушнее и пожала плечами. - Ты же молчишь. А с Женей мы стали друзьями еще задолго до знакомства с тобой. Вот и все наши любезные отношения.

- Друзья?! Да?! - вскочил Ким с места. - А зачем он тебе цветы носит?

- Кто же мешает и тебе делать то же самое? - усмехнулась Павла, понимая, что Ким эту чушь мелет из простой ревности.

- А кто вокруг увивается? Не Женька, да? Скажешь, не связаны вы, да? Мужик с бабой не для дружбы созданы, - он стоял перед Павлой злой и взъерошенный, как молодой драчливый петушок. Павла положила ему на плечи руки, осторожно поцеловала в губы легким поцелуем:

- Глупый ты, Кимка, - рассмеялась тихонько. - Мне нравишься ты, а не Женя. С ним, в самом деле, мы только друзья, ведь дружба может быть и между мужчиной и женщиной, не обязательно любовь.

- А не обманываешь? - Ким смотрел недоверчиво, сопел обиженно. И упрямо заявил: - Так не бывает, чтобы женщина с мужчиной только дружили.

- Не обманываю. И вообще, если хочешь, можешь оставаться сегодня у меня. Мальчишки ночуют у Розы.

- Правда? - Ким обрадовался, начал целовать Павлу куда попало - в щеки, нос, лоб, и все делал смешно, лихорадочно, так, что Павла даже ревниво подумала: со сколькими же он был таким взбудораженым и нетерпеливым.

Но Ким, оказалось, как это ни странно, совсем не знал женщин - был неопытным и бестолковым в первый миг близости. Когда Павла это поняла, то волна нежности к лежащему рядом большому, обидчивому мальчишке подхватила и понесла ее в безбрежную даль. И стало все равно, узнают ли об этой ночи дети, уж мать точно узнает, не зря соседская старуха выглядывала в щелку дверей своей комнаты, когда она с Кимом проходила к себе. Ну и пусть узнает! Девять лет она живет одна без мужа, и ей хочется любить, а главное - быть любимой. А Ким… Он был ее, и только ее!

- Почему тебе такое имя дали - Ким? - Павла гладила его мягкие послушные волосы.

- Если по правде, то мое имя должно быть Коминтерн. Так меня отец назвал. Он большевик, с белыми воевал. Колхоз в нашей деревне создавал, председателем был. Его кулаки чуть не убили. А я имя сменил, когда меня в армию призвали, назвался так. Все привыкли - Ким да Ким, а потом упросил писаря и солдатскую книжку сменить. После госпиталя в другую часть попал, там вообще не знали, как меня правильно зовут. Хорошо, что отец далеко, а то задал бы он мне жару - горячий человек. Возмутился, конечно, когда узнал, но я его сразил расшифровкой имени: Ким значит - «коммунистический интернационал молодежи», вот он и успокоился.

- Да, - улыбнулась Павла, - самое крестьянское, большевистское происхождение.

- Ага! - кивнул Ким. - А сестру отец назвал Конституцией, она как раз пятого декабря родилась. Ей труднее с имечком, и потому всем называется Ксенией. Отец у нас строгий. Узнает, что я не учусь, а вот с тобой - голову отвернет.

- Не пиши, так не узнает, - со смешком посоветовала Павла.

- Да я и так не пишу, - это простодушное признание кольнуло Павлу в сердце, хотя она и не очень обольщалась насчет своего будущего: Ким на десять лет моложе, через год заканчивает учебу в техникуме, уедет куда-нибудь, так что новое замужество ей не светит. - Знаешь, Пань, что-то плохо у меня с технологией. Двойка будет, могу без стипендии остаться, попроси директора по старой дружбе повлиять на преподавателя, мол, занят сильно на радио, а, Пань?