Царская Русь - Дмитрий Иванович Иловайский

по правилам церкви был незаконный, то царь обратился к духовенству; он созвал в Москве собор епископов и написал ему смиренное послание, моля утвердить его новый брак, а предыдущий не считать за действительный, ибо Марфа только по имени была царица и преставилась девою. Собор не посмел противоречить и утвердил брак, возложив на государя легкую епитимию. При сем, чтобы предупредить соблазн для народа, собор под страшной церковной клятвой запретил всякому иному вступать в четвертый брак. За смертию митрополита (Кирилла) на этом соборе председательствовал угодник тирана, новгородский архиепископ Леонид. Тот же собор избрал нового митрополита, именно Антония, бывшего архиепископа Полоцкого. Около трех лет прожил Иван Васильевич с четвертой супругой; наскучив ею, любострастный тиран заключил ее в монастырь, а себе взял в сожительницы Анну Васильчикову; вскоре она умерла, и тиран на ее место взял некоторую вдову Василису Мелентьеву. Наконец, в 1580 году, царь вздумал торжественно вступить в пятый брак. В это время он женил второго сына своего Феодора, для которого из собранных красавиц выбрал Ирину Федоровну, сестру своего нового любимца Бориса Годунова; сей последний происходил от татарского мурзы Чета, в XIV веке выехавшего из орды в Москву. Затем царь для себя избрал Марию, дочь Федора Нагого. Обе свадьбы были отпразднованы с обычными обрядами. На сей раз Иван Васильевич уже не счел нужным обращаться к духовным властям за церковным разрешением, а ограничился тем, что после своего пятого брака некоторое время только исповедовался, но не приобщался.

В правительственных делах самодурство Ивана Васильевича особенно высказалось следующим его поступком. Продолжая игру в земщину и опричнину и как бы не доверяя старым земским боярам, царь вздумал во главе земщины поставить особого государя, и притом человека не русского, а татарского происхождения. В Касимовском ханстве известному Шиг-Алею (умершему в 1567 г.) наследовал его дальний родственник Саин-Булат, сын татарского царевича Бек-Булата. Сей служилый касимовский хан принимал с своими татарами такое же деятельное участие в походах и войнах Ивана Васильевича, как и предшественник его Шиг-Алей. В 1583 году он принял христианство с именем Симеона; тогда вместо Касимова царь дал ему в кормление Тверь, с титулом великого князя Тверского. Этого-то крещеного татарина, Симеона Бекбулатовича, Иван Васильевич вдруг (около 1575 года) посадил государем в Москве, даже венчал его царским венцом и окружил пышным двором; а себя стал именовать только Иваном Московским, поселился на Петровке, ездил к Симеону на поклон как бы простой боярин, писал ему разные челобитные, величая его «великим князем всея Руси», себя же и своих сыновей называя уменьшительными именами, Иванцом и Федорцом. От имени Симеона писались и некоторые правительственные грамоты (впрочем, неважные по содержанию). Такое чудачество с Симеоном Бекбулатовичем продолжалось около двух лет. Хотя разделение на опричнину и земщину не было отменено при жизни Ивана Васильевича, но в последнюю эпоху его царствования названия «опричнина» и «опричник» постепенно вышли из употребления, заменяясь названием двор и дворовый.

Наряду с тиранством и самодурством Ивана IV, видим у него черты замечательной подозрительности, трусости и малодушия. Окружив себя преданною, надежною дружиною опричников или телохранителей, он далеко не считал себя в безопасности и постоянно опасался боярских замыслов и козней, направленных будто бы к свержению его с престола. На сей случай он заранее искал себе верного убежища с своей семьей и своими сокровищами, а потому не только строил для себя каменные укрепленные палаты в Вологде, но и устремил свое внимание за море, на отдаленную Англию. Выше мы видели, что член английской Беломорской компании Дженкинсон, человек ловкий и предприимчивый, сумел понравиться Ивану Васильевичу, приобрести его доверие, и, пользуясь тем, выхлопотать у царя расширение льгот для своей торговой компании. Эта компания получила почти исключительное право приставать к нашим северным берегам, получила разрешение учредить свои склады кроме Москвы в Вологде, Ярославле, Костроме, Нижнем, Казани, Астрахани, Новгороде Великом, Пскове, Ругодиве и Юрьеве Ливонском, а также беспошлинно провозить свои товары Волгою в Каспийское море и Среднюю Азию. При помощи того же Дженкинсона царь попытался войти в непосредственные сношения с королевой Елизаветой и предложил ей (в 1567 г.) заключение тесного оборонительного и наступательного союза; причем тайною статьею договора должно быть предоставлено обоюдное право находить себе полный приют во владениях союзника в случае какой-либо невзгоды. Но умная королева по отношению к России заботилась только о торговых выгодах англичан и отнюдь не желала заключать такой договор, который бы обязал ее принимать участие в происходивших тогда войнах России с Польшею и Швецией из-за Ливонии; да если бы и желала, то не могла сего сделать одною собственною волею при конституционном строе своего государства. Чрез своего посланника (Фому Рандольфа) она словесно и уклончиво отвечала на предложение союза, а в своей грамоте говорила только о торговых делах. Иоанн настаивал на заключении тесного союза; вновь получив уклончивый ответ, он вспылил и разразился резким письмом к королеве. «Мы думали, — писал он 24 октября 1570 года, — что ты в своем государстве государыня». «Но видим, что твоим государством правят помимо тебя мужики торговые, а ты пребываешь в своем девическом чину как есть пошлая девица». Вместе с тем он объявил опалу на английских купцов, велел захватить их товары и прекратить их торговлю в России. Больших хлопот стоило потом Елизавете и английским купцам с помощью того же Дженкинсона смягчить царя и восстановить свою торговлю с Россией и через Россию с азиатскими странами; но прежние их привилегии не были восстановлены вполне. Иван Васильевич, впрочем, сам нуждался в этой торговле, особенно когда началась его война с Баторием: английские торговцы доставляли необходимых ему техников, а также военные снаряды и припасы, каковы: медь, свинец, селитра, сера, порох и пр.

Говорят, что мысль искать убежища в Англии была внушаема Ивану Васильевичу его доверенным врачом извергом Бомелием, который своими наветами поддерживал в царе страх перед воображаемыми боярскими кознями и наводил его на новые мучительства, чем заслужил общую ненависть. Русские называли его еретиком и колдуном, которого немцы будто бы нарочно подослали к царю. Но и сам этот изверг, подобно разным другим любимцам, погиб лютою смертию. В начале войны с Баторием Бомелий был уличен в тайных с ним сношениях, за что Иоанн, как говорят, осудил его на сожжение. Из всех недостойных любимцев Иоанна только самый близкий к нему и наиболее свирепый Малюта Скуратов не успел на самом себе изведать непостоянство тирана. Он погиб смертию храброго: во время Иоаннова похода в Эстонию в 1573 году Малюта сложил свою голову при