Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения - Владимир Злобин

«Все в этот вечер было странно…»

Все в этот вечер было странно,Воздушно, трепетно, туманно.

Дождь моросил, фонарь горел.Без шляпы, в макинтоше длинном,Я на мосту стоял пустынномИ в воду сонную смотрел.

Стоял, смотрел… Одно движенье —Конец всему и разрешенье,Забвенье вечное, покой.Но тут как будто сквозь дремоту

Мне вдруг почудилось, что кто-тоСледит внимательно за мной.

И осветилось дно речное:«Покоя хочешь? Нет покоя.Другое дно под этим дном».И стало страшно мне и стыдно.Но ничего уже не видноВ потухшем зеркале речном.

Возрождение. 1958. № 73.

Монах и вор («За морями далеко…»)

За морями далеко,Над землею высоко,На Лазурь-горе зеленойЖил да был монах влюбленный.А в кого он был влюблен,Ведал только Бог да он.

Проходили семь старух,Все вдовицы, кроме двух.Проходили три девицы,Крутобоки, белолицы.

Проходила дрянь в штанах.Но не в них влюблен монах.Месяц всходит из-за гор.По тропе крадется вор,Нос крючком, волос — папаха,Прямо к хижине монаха.За плечами — узелок,В узелке — пустой мешок.

Говорит: «Отец святой,Не взыщи за нрав крутой.Понял ты мою природу:Для тебя — в огонь и в воду.Не клялся ль, что украдуЯ вечернюю звезду?

Я украл, да не донес.Чуть скатилась под откос,Я поймал ее, нагую,За косу за золотую.Но она, как тень легка,Упорхнула из мешка».

Тут монах заголосил:«Без нее мне свет не мил.Ни любви не быть, ни чуду.Что теперь я делать буду?»Утешает вор: «НайдуКраше во сто раз звезду.Не тужи, доверься мне.А лежит она на дне,В глубине морской, сияяКак жемчужина большая,И нежней, чем этот свет,Во вселенной света нет!»

Возрождение. 1958. № 76.

«Горит над озером звезда…»

Горит над озером звездаИ отражается в воде.Тебя я видел… но когдаИ на какой звезде?

О, вспомни, может быть, на той,Что, в этот предвечерний час,Своей далекой чистотойЗаворожила нас.

И чей развоплощенный светЕще играет на волнах, —На той, которой больше нетНи в прозе, ни в стихах…

Увы, я вспомнить не могу.Все это было, как во сне,На незнакомом берегу,В сверканье и в огне.

Возрождение. 1958. № 76.

ЮЖНЫЕ СТИХИ

I. Ферма («Здесь, от куриного помета…»)

Здесь, от куриного пометаОдно спасение — метла.Любовь — которая по счету? —Меня в курятник завела.Клюя зерно, кудахчут куры,Шагают важно петухи.И без размера и цензурыВ уме слагаются стихи.

О провансальском полдне знойном,Переходящем в полумрак,О поведенье недостойномСтихи слагающих бродяг.

II. Пчела («Если ты меня ужалишь…»)

Е.А. Каншиной

Если ты меня ужалишь,Я тебя, осу, убью.Смертью ты не опечалишьДушу смелую мою.

Вот пчела — другое дело.Хоть под платье, хоть в усы.И куда приятней телоУ пчелы, чем у осы.

Нынче брит я, как татарин,И не сходит тень с чела,Но тебе я благодарен,Незлобивая пчела.

Был бы жалким я уродом,Жил бы, всех и все кляня,Если б с детства райским медомНе питала ты меня.

III. Отраженье («Что мне Париж! Там нет меня…»)

Марии Леонидовне Аш

Что мне Париж! Там нет меня.Там все иное, все иначе.Мотоциклетки трескотняДа по ночам концерт кошачий.

А здесь вода — она течет,Она поет, она струится.И месяц голубой с высотЗадумчиво в нее глядится.

(Иль в облаках над ней плыветКак бы завернутый в бумагу.)И путник, наклонившись, пьетЛуной не тронутую влагу.

Он пьет, и кажется ему,Что в неподвижности движеньяОн видит рая отраженье,Невидимое никому.

IV. Китаец («Ты в шахматы играла с привиденьем…»)

Памяти Анны Ор

Ты в шахматы играла с привиденьем,А на дворе, под проливным дождем,Стоял китаец. Все, казалось, в немДышало нескрываемым презреньем.Но проиграв, с угрозой бесполезнойИсчезло привиденье, дождь прошел.Один китаец ждет — упрям и зол.И как уйти: он был — трубой железной

Перед твоим окном, чернодымящей.Но в час, когда средь голубых палатВ малиновых штанах гулял закат,В тот час он был китаец настоящий.

Он голосом рассчитанно-негромкимЛюбезности ученые шептал,Утонченными пытками пыталИ сложные чертил головоломки.

Возрождение. 1958. № 80.

Младенец и черт («С младенцем нежным, чуть не с люльки…»)

С младенцем нежным, чуть не с люльки,Связался черт, и сам не рад.То подавай ему свистульки,То барабан, то шоколад!

Младенец плачет и смеется,Недавний вспоминает рай.И черт несчастный, как ни вьется,А райских слуг изображай.

Потом — без всякого уж толка —(Однако черт ничуть не зол),Хромого представляя волка,На четвереньки и под стол.

Так дни бегут, растет младенец,Стареет незаметно бес,Теперь он страшен, как чеченец.Но зверь лицом — душой воскрес.

А страж-хранитель, что в загоне,Слетев с заоблачных высот,Смиренно-тих, как на иконе,Ему свой меч передает.

Возрождение. 1959. № 87.

Город напротив («Как смертоносной чумной заразы…»)

Как смертоносной чумной заразы,Любви бежал я, но изнемог.И златокудрый, голубоглазыйКо мне ворвался крылатый бог, —

В прохладный сумрак моей пещеры,Где я недолгий вкушал покой…Напротив город жемчужно-серыйВолшебно-близок — подать рукой.

И дерзкий отрок склонился, глядяНа плащ мой темный и на меня:«Скажи, какого безумства радиБежишь от счастья, как от огня?

Смотри — вот город. Он недалеко.Но знай, вернешься ни с чем назад.Никто не может вступить до срокаВ его пределы — ни стар, ни млад.

А срок… — Тут вынул он из колчанаСтрелу и сердце мое пронзил. —Иди, — сказал он, — теперь не рано!»Взбежал на скалы, и след простыл.

Возрождение. 1959. № 87.

Страж («Она одна, и ей названья нет…»)

Она одна, и ей названья нет.Не Сириус, не Вега, не Венера.Темна, о друг, темна твоя пещера,Но и туда ее доходит свет.

Немеркнущий — до сердца твоего,Как дальний зов. И он его коснется.В ответ оно сильнее не забьется,Как будто не случилось ничего.

Но станешь ты неведомо о чемГрустить, вздыхать и по ночам томиться.Чего-то ждать. И рай тебе приснится,У входа ангел с огненным мечом.

И ангела ты будешь умолятьПустить тебя к заветному порогу.Заплачет ангел, преградив дорогуТебе мечом. И вот ты здесь опять.

Один, как был. Звезда горит в окне,Рассветный ветер с гор прибрежных веет.Молчит душа. Она еще не смеетНазвать того, с кем плакала во сне.

Возрождение. 1959. № 87.

Узлы («Какое странное порой…»)