Возвращение в Оксфорд - Дороти Сэйерс

— Большое спасибо. Значит, Артур Робинсон. Вы думаете, он имеет какое-то отношение к нашему делу?

— Конечно, связь здесь весьма опосредованная. И все же не стоит забывать, что до приезда мисс де Вайн никаких беспорядков в колледже не было и что единственный известный нам случай, когда у кого-то могли быть с ней счеты, — это случай Артура Робинсона. Я и решил исследовать его историю.

— Понятно. Надеюсь, вы не пришли к выводу, что мисс Гильярд — это переодетый Артур Робинсон. Как-никак я знаю ее десять лет.

— Почему мисс Гильярд? Что она такого сделала?

— Ничего, что позволило бы выдвинуть обвинение.

— Расскажите-ка.

Гарриет пересказала ему историю с телефонным звонком. Он выслушал ее с мрачным видом.

— Или я делаю из мухи слона?

— Не думаю. Похоже, злоумышленница поняла, что вы представляете опасность, и решила с вами разобраться. Если только речь не идет о каком-то другом конфликте — что тоже возможно. Как бы то ни было, хорошо, что вы догадались перезвонить.

— За это надо благодарить вас. Я не забыла ваши ехидные замечания о героинях триллеров и ложных вызовах из Скотленд-Ярда.

— Правда? Гарриет, вы разрешите мне показать вам, как защищаться, если на вас нападут?

— Если на меня… что? Да, конечно. Хотя вообще-то я сильная. Думаю, я справлюсь — если только меня не пырнут ножом в спину. Знаете, я ведь именно этого боялась.

— Это вряд ли, — спокойно ответил он. — Слишком много возни, кровища, потом еще избавляться от ножа. Удобнее задушить — быстро и бесшумно.

— Бррр!

— А у вас к тому же такая подходящая шея, — проговорил он задумчиво. — Как лилия — просто искушение для преступника. Я не хочу, чтоб меня укатали в ближайший участок за попытку нападения, но если вы не против, давайте сейчас выйдем в поле и я вас хорошенько подушу — в разных положениях и по всем правилам науки.

— Какой вы приятный кавалер.

— Гарриет, это серьезно. — Он вышел из машины и открыл ей дверцу. — Пойдемте. Я и так учтиво притворяюсь, что меня не беспокоит, какая опасность вам грозит. Вы ведь не желаете, чтобы я скулил у ваших ног?

— Вы хотите, чтобы я почувствовала себя безмозглой и беспомощной, — отозвалась Гарриет, но вышла из машины и последовала за ним к ближайшей калитке. — Мне это не нравится.

— Какое чудесное поле. Сено еще не скосили, и ни тебе чертополоха, ни коровьих лепешек. Да еще и высокая изгородь — с дороги нас не увидят.

— А еще здесь мягко падать, и есть пруд: будет где спрятать труп, если вы слишком увлечетесь. Ну что ж, я готова. Уже помолилась.

— Тогда представьте, пожалуйста, что я — неприятного вида головорез, посягающий на ваш кошелек, вашу честь и вашу жизнь.

Следующие несколько минут дышать было затруднительно.

— Не отбивайтесь так яростно, — невозмутимо посоветовал Питер. — Вы только зря тратите силы. Используйте мой вес против меня. Видите, я навалился и не могу сразу же перенести вес в другом направлении. Используйте против меня мое честолюбье — оно, вскочив, валится наземь.[267] Точно и аккуратно, как ньютоново яблоко.

— Я не понимаю.

— Попробуйте меня подушить для разнообразия, а я вам покажу.

— Почему это я решила, что здесь мягко? — произнесла Гарриет, поднимаясь после того, как земля предательски ушла у нее из-под ног, и раздраженно потирая ушибленные места. — Ладно, теперь моя очередь.

На этот раз у нее хватило то ли ловкости, то ли удачливости, и она заставила его потерять равновесие. Он удержался на ногах лишь благодаря какому-то сложному приему, напоминавшему движения угря на крючке.

— Ну что, пока хватит, — сказал Питер, предварительно продемонстрировав Гарриет, как ведут себя три типа убийц: те, что нападают спереди, те, что нападают сзади, и, наконец, самые изощренные — те, что душат шелковым шарфом. — Завтра вы будете чувствовать себя так, будто поиграли в футбол.

— И шея, похоже, будет болеть.

— Простите. Кажется, я поддался своей животной природе. Тем и плохи грубые виды спорта.

— Этот вид спорта был бы куда грубее, если бы вы душили меня по-настоящему. Не хотела бы я встретиться с вами ночью на узкой улочке. Остается только надеяться, что злоумышленница не учила всех этих приемов. Питер, вы что, всерьез думаете…

— Нет худшей заразы, чем что-либо думать всерьез. Но поверьте, я не стал бы нападать на вас просто забавы ради.

— Верю. Еще ни один джентльмен не душил леди со столь отстраненным видом.

— Спасибо на добром слове. Сигарету?

Гарриет взяла сигарету (чувствуя, что заслужила ее) и села, обхватив руками колени. В силу навязчивой писательской привычки события прошедшего часа выстраивались у нее в голове в сцену из романа. Ведь добавить обеим сторонам немного вульгарности, думала она, и действия мужчины можно трактовать как демонстрацию силы, а действия женщины — как провокацию. Слегка поменять детали — и эта сцена подойдет для главы, в которой мерзавец Эверард соблазняет эффектную, но несчастливую в браке Шейлу. Он крепко-накрепко прижимает ее к себе — грудь в грудь, колено к колену, дышит прямо в ее раскрасневшееся лицо и многозначительно улыбается. А Шейла вся обмякает в его объятиях (тут Эверард покрывает ее жадными поцелуями) или же говорит: «Боже! Только не это!» — но в результате получается это. «Так им и надо, пошлым дуракам!» — подумала Гарриет, потрогав шею прямо под челюстью, где остался след от пальца Питера.

— Не бойтесь, — сказал Питер. — Скоро пройдет.

— Вы не думаете дать уроки самообороны мисс де Вайн?

— Честно сказать, я за нее беспокоюсь. У нее, кажется, плохо с сердцем?

— Вроде бы да. По крайней мере, она отказалась подниматься на Модлин-тауэр.

— И наверное, не стала бы носиться по колледжу, красть пробки и лазить в окна. Скорее всего, шпильки ее кто-то подбросил. А значит, мы снова возвращаемся к гипотезе с Робинсоном. С другой стороны, больное сердце не так трудно сыграть. Вы когда-нибудь видели, чтобы у нее был сердечный приступ?

— Если честно, нет.

— Понимаете, — продолжал Питер, — это ведь она навела меня на след Робинсона. Я дал ей возможность рассказать всю эту историю — она и рассказала. На следующий день я спросил у нее имя того ученого. Она порядком посопротивлялась, но в конце концов имя сообщила. Нет ничего проще, чем бросить тень подозрения на людей, у которых с вами счеты, — даже не надо кривить душой. Если б я хотел убедить вас в том, что кто-то жаждет от меня избавиться, то выдал бы вам список врагов длиной в собственную руку.

— Не сомневаюсь. А они пытаются от вас избавиться?

— Не очень часто. Но бывает, присылают всякие глупости по почте. Какой-нибудь крем для бритья со смертоносными бактериями и так далее. А один джентльмен все предлагал мне чудодейственные пилюли от слабости и утомляемости. Мы с ним долго переписывались, в простых конвертах без опознавательных знаков. Что меня покорило в его подходе — это то, что он требовал за свои пилюли денег. Очень изящное решение. На самом деле я ему прямо-таки поверил, он только в одном просчитался — решил, что эти снадобья мне нужны. Но тут я его не виню: я перечислял такие симптомы, что любой бы подумал: мне впору скупить целую аптеку. Как бы то ни было, он прислал мне упаковку на неделю по баснословной цене, ну я и пошел советоваться с одним приятелем из министерства внутренних дел, который занимается шарлатанами, мошенниками, недобросовестными торговцами и так далее. А у приятеля моего хватило любопытства подвергнуть пилюли экспертизе. «Ну-ну, говорит, от этих вот шести тебе не будет ни лучше, ни хуже, зато вот эта снимет утомляемость навсегда». Я поинтересовался, что в ней такое. «Стрихнин, — говорит приятель. — Смертельная доза. Если хочешь грохнуться на ковер, да так, чтоб тебя в бараний рог скрутило, — верное средство». Тогда мы стали искать того джентльмена.

— И нашли?

— Да, конечно. Оказалось, мой старый приятель. Сбывал кокаин — я его когда-то отправил на скамью подсудимых. Мы его посадили, и знаете, что он сделал, когда вышел? Попытался меня шантажировать этими письмами про пилюли. Мой самый любимый негодяй. Хотите еще заняться полезной гимнастикой или поедем?

Когда они проезжали через какой-то городок, Питер вдруг затормозил у кожевенной лавки.

— Я знаю, что вам нужно, — сказал он. — Собачий ошейник. И я вам его куплю. С медными вставками.

— Ошейник? Зачем? Чтоб написать на нем имя хозяина?

— Боже упаси. Это от хищников. А также от убийц и головорезов.

— Друг мой!

— Правда-правда. Он плотный, его не сдавишь, лезвие ножа с него соскочит — да даже если вас за него подвесить, он не затянется, в отличие от веревки.

— Не могу же я ходить по Оксфорду в ошейнике.

— Не в дневное время. Но ночью патрулировать коридоры в нем надежнее. А если потренироваться, вы сможете в нем и спать. Вам незачем заходить со мной — я уже достаточно вас подушил и запомнил диаметр вашей шеи.