Возвращение в Оксфорд - Дороти Сэйерс

— Питер, — сказала Гарриет, смерив его строгим взглядом. — Вы рисуетесь.

— Ваша правда, — согласился он, тщательно вдавливая печать в мягкий воск. В усмешке его сквозили обида и возмущение. — Всяк петух в своем курятнике хозяин. Терпеть не могу, когда высоченные студенты напоминают мне о моем возрасте.

Глава XX

Одним словом, зависть не что иное, как tristitia de bonis alienis, печаль по поводу благополучия других людей, будь то нынешних, или живших в прошлом, или грядущих, и gaudium de adversis, и радость по поводу их бед… Это распространенная болезнь и почти естественная для нас, считает Тацит, завидовать чужому процветанию.[274]

Роберт Бертон

Говорят, две вещи не спрячешь — любовь и кашель. Но не легче спрятать и тридцать две больших шахматных фигуры — разве что вовсе их похоронить, немилосердно оставить запеленатыми в деревянном саркофаге. Что толку в желанном подарке, если его нельзя трогать и пожирать глазами, нельзя предъявить восторженным и завистливым взорам друзей? Пусть это повлечет за собой неудобные предположения по поводу дарителя — хотя, с другой стороны, кому какое дело? — но Гарриет понимала: если она никому не покажет шахматы, то ее разорвет от неразделенного восторга.

Поэтому после ужина она бесстрашно явилась со своим подарком в профессорскую и при активном участии донов расставила фигуры на столе.

— Но где же вы будете их хранить? — спросила декан, когда все вдоволь навосхищались искусной работой и со всех сторон осмотрели затейливые шарики. — Нельзя же запирать их в коробке. Только посмотрите, какие изящные копья — а головные уборы у короля и ферзя! Нет, их надо поставить под стекло.

— Знаю, — сказала Гарриет. — Это так на меня похоже — выбрать нечто столь непрактичное. Теперь придется их заново заворачивать.

— Но тогда вы не сможете ими любоваться, — заметила мисс Чилперик. — Будь они мои, я бы ни на миг не могла отвести от них глаз.

— Если хотите, можете взять витрину, — предложила мисс Эдвардс. — Из естественнонаучной аудитории.

— То, что нужно, — поддержала ее мисс Лидгейт. — Но только как быть с условиями, которые поставил наш благотворитель? Я имею в виду, что витрины…

— К черту условия! — воскликнула декан. — Ничего не случится, если позаимствовать вещь на неделю-другую. Можно сложить эти жуткие горные породы в другое место и освободить для вас маленькую ви трину.

— Конечно, — согласилась мисс Эдвардс. — Я сама этим займусь.

— Спасибо, — сказала Гарриет. — Это было бы чудесно.

— Наверное, вам не терпится испробовать новую игрушку? — предположила мисс Эллисон. — Лорд Питер играет в шахматы?

— Не знаю, — сказала Гарриет. — Я сама не очень-то играю. Просто я влюбилась в эти фигурки.

— Давайте сыграем партию, — любезно предложила мисс де Вайн. — Они так хороши, что будет жаль ими не воспользоваться.

— Но вы разобьете меня в пух и прах.

— Непременно надо сыграть! — с чувством воскликнула мисс Шоу. — Подумайте, как им хочется размяться — они так долго томились в антикварной лавке!

— Я могу начать без пешки, — сказала мисс де Вайн.

Но даже с этим преимуществом Гарриет потерпела три быстрых и унизительных поражения: во-первых, потому что плохо играла, во-вторых, потому что ей трудно было запомнить, где какая фигура, в-третьих, ей страшно было расстаться с фигурами. Неловкое движение — и нет уже скачущего коня с вооруженным всадником и причудливого переплетения костяных шариков. Она и пешкой-то едва решалась рисковать. Мисс де Вайн совершенно невозмутимо созерцала даже исчезновение богато разодетого ферзя[275] с роскошными усами или слона, на спине которого высилась целая башня с воинами. Так что скоро беспомощный король Гарриет оказался замурован своими же защитниками. Не облегчало положения и то, что играть приходилось под недружелюбным присмотром мисс Гильярд, которая, объявив, что нет в мире занятия скучнее шахмат, тем не менее не ушла работать, а сидела как заколдованная и, что еще хуже, вертела в руках съеденные фигурки — Гарриет замирала от ужаса, а вдруг уронит.

Более того, когда все партии были сыграны и мисс Эдвардс сообщила, что одна из скаутов протерла стеклянную витрину и отнесла ее в комнату Гарриет, мисс Гильярд стала настойчиво предлагать свою помощь в транспортировке фигур и схватила короля и ферзя, у которых на голове были резные украшения, тонкие, как антенны, такие недолго и повредить. И даже когда декан сказала, что безопаснее не нести фигуры в руках, а поставить их в коробку, мисс Гильярд примкнула к процессии и назойливо старалась поставить витрину так, чтобы она была напротив кровати. «Вы сможете смотреть на них ночью, если проснетесь», — пояснила она.

Назавтра был день рождения декана. После завтрака Гарриет отправилась на рынок купить роз по случаю торжества и, заодно свернув на Хай-стрит записаться к парикмахеру, была награждена довольно неожиданным зрелищем двух мужских спин: джентльмены выходили из «Митры» и мирно шли куда-то вместе. Одну из спин — того, кто пониже и потоньше, — она бы узнала среди тысячи, опознать в крепкой громаде рядом спину мистера Реджинальда Помфрета тоже не составило труда. Оба джентльмена курили трубки, из чего Гарриет заключила, что темой их беседы навряд ли были шпаги, пистолеты и встреча на Порт-Медоу. Они шли по улице неспешно, как люди, которые только что хорошо позавтракали, и она замедлила шаг, чтобы их не догнать. Она надеялась, что «знаменитое семейное обаяние» (по меткому выражению лорда Сент-Джорджа) принесет свои плоды. Гарриет отнюдь не радовало, что она послужила причиной ссоры, — напротив, это обстоятельство выставляло всех троих в комичном свете. Десять лет назад это бы ей польстило — но, похоже, с возрастом жажда власти проходит.

Все, что нужно для счастья, думала она, вдыхая душные ароматы парикмахерской, — это покой и свобода от вмешательства озлобленных и невоздержанных личностей. Она записалась на завтрашний вечер и продолжила свой путь. Когда она проходила мимо Квинса, Питер как раз спускался по ступенькам — уже без спутника.

— Здравствуйте! — сказал он. — Что значит эта цветочная символика?

Гарриет объяснила.

— Славно! — откликнулся его светлость. — Люблю я вашего декана. — Он взял розы у нее из рук. — Я тоже хочу быть с дарами, как дочь Тира.[276]

Так украшайте же ее и в сочетаньях смелыхВплетайте в праздничный венок лесную повилику,Дамасских роз роскошный шелк, и пурпурных и белых,Ерусалимский первоцвет и райскую гвоздику.[277]

Хотя я не знаю, как выглядит ерусалимский первоцвет, — да и все равно еще, наверное, не сезон.

Гарриет вместе с ним вернулась на рынок.

— Меня навестил ваш юный друг, — сообщил Питер.

— Я заметила. И что, вы «его пустым пронзили взглядом, убили кровью голубой»?[278]

— А тут и выяснилось, что он мой родич в шестнадцатом колене со стороны матери моего отца? Нет. Он славный малый, и путь к его сердцу лежит через спортивные площадки Итона. Он поведал мне все свои печали, а я проявил участие и сочувствие, заметив, что горе можно убить разными способами, необязательно топить его в бочке с мальвазией.[279]

О Боже, переверни мир, верни мне мое прошлое![280] Вчера вечером он знатно налакался, сегодня, перед тем как идти ко мне, позавтракал — а потом позавтракал еще раз со мной в «Митре». Не хотел бы я иметь сердце юноши — но вот его крепкую голову и луженый желудок!..

— Нет ли новых сведений об Артуре Робинсоне?

— Только то, что он женился на молодой женщине по имени Шарлотта Энн Кларк и она родила ему дочь, Беатрис Мод. Это было нетрудно выяснить, поскольку известно, где он жил восемь лет назад, — ничего не стоило свериться с метрической книгой. Но мы до сих пор не можем найти записи либо о его смерти — если он умер, что не столь вероятно, — либо о рождении второго ребенка — если таковое имело место, а ведь это позволило бы понять, куда он направился, когда уехал из Йорка. К сожалению, этих Робинсонов — как черники в лесу, и Артуров среди них тоже немало. А если он и в самом деле переменил фамилию, тогда наши поиски вовсе бесполезны. Один из моих агентов посетил его прежнюю квартиру — на дочке квартирной хозяйки он, как вы помните, имел неосторожность жениться, — но оказалось, что Кларки переехали и их не так-то легко будет найти. Еще одно направление поисков — учительские агентства и второсортные частные школы, поскольку вероятно… но вы не слушаете.